Спасение в его объятьях

      Джувия выходит из шумного класса тихо и почти незаметно — уход её видит лишь один человек. У Джувии в глазах стоят слёзы, но она не разрешает себе плакать, пока не выйдет на крышу школы, где останется совсем одна и, пробуя на вкус горькое одиночество в переполненной людьми школе, позволит чувствам вырваться наружу и захлестнуть её с головой, как захлёстывает корабли взбушевавшийся океан; позволит себе захлебнуться в собственных слезах, как захлёбываются тонущие моряки.       На крыше она одна. Внизу, под ней — много людей. Но плакать можно: толпа всё равно не увидит страдания одного.       Джувия подходит к железной перегородке и смотрит вниз. Нет, её печаль не так сильна и безумна, чтобы совершать такие абсурдные вещи, как прыжок с крыши. Но всё-таки едва заметной тенью эта мысль проносится в голове, исчезая где-то в глубине сознания.       Джувия вдыхает свежий воздух глубоко-глубоко, словно старается заполнить образовавшуюся внутри неё пустоту, а с медленным выдохом начинает плакать. Бесшумно так, без подрагивания плечами, без поджимания или прикусывания губ. Слёзы просто катятся вниз.       Каждая новая слезинка, кажется, забирает с собой частичку грусти и несёт её с собой по нежной коже щёк, а потом падает вниз, разбиваясь о нагретую солнцем перегородку. И кажется становится легче, но с каждой ушедшей слезой в голову приходит и новая мысль, которая выстраивает стену перед успокоением и не даёт ему наступить, а лишь усугубляет состояние девушки, взывая в ней волны грусти. И эти частички, которые разбились вместе с солёными каплями, уже такие ничтожные и жалкие.       Джувия старается думать, что в мире есть много людей, чьи проблемы намного хуже, но они стойко выносят всё. Джувия считает себя слабой и глупой.       Но Джувия продолжает плакать.       Нацу рвано дышит и шагает в сторону крыши, потому что он видел, как Локсар направилась именно туда. Нацу старается не думать о плохом, но не самые приятные мысли нагло лезут в голову. Он хмурится и крепко сжимает руки в кулаки, ускоряя шаг. Внутри него огнём бушует волнение за девушку. — Не глупи, только не глупи, — постоянно шепчет себе под нос Нацу, хотя всё ещё старается думать о том, что всё хорошо.       Просто он видел, как Джувия едва сдерживала слёзы в классе. Просто он единственный видел её одиночество, её проблемы, которые взвалились на хрупкие плечи. Он не знал, что именно это были за проблемы, но мог быть точно уверен, что они были и весьма серьёзные.       И он ничего не мог сделать, кроме как просто наблюдать издалека.       Нацу много раз шёл к Джувии, но его перехватывали другие и уводили, а потом не давали прохода. И, Нацу готов поклясться, они делали это специально: пытались затупить его тягу к Локсар, такой странной, такой отстранённой от этого мира и совершенно чужой в этом классе, — но при этом они продолжали делать вид, что ничего не понимают, ничего не видят.       Но теперь... Драгнил не намерен гнуться под давлением других. — Эй, Нацу! — окликает его девичий голос, но парень не обращает внимания. — Урок скоро начнётся, Нацу! — он слышит приближающиеся шаги, а потом чья-то маленькая рука хватает его за предплечье, пытаясь остановить. Нацу вырывается и оборачивается. Перед ним стоит Люси, его, как она себя сама окрестила, лучшая подруга. — Я немного опоздаю, — сухо отвечает парень и уже хочет продолжить свой путь, как Люси вновь хватает его за руку и говорит: — Ты не знаешь Эрзу-сан? Она же прибьёт тебя за опоздание! — кажется, блондинка беспокоится. — Джувии нет в классе. Я за ней, — Нацу нехотя продолжает этот, как ему кажется, бессмысленный диалог. — А? Это та новенькая, которая перевелась к нам неделю назад? Нацу, оставь её. Сама придёт, когда посчитает нужным. Она какая-то странная: угрюмая, мрачная, ни с кем не хочет общаться, ни к кому даже не подошла за эту неделю! А на все попытки заговорить с ней она отвечала безразличием... Оставь её. А вдруг она нагрубит тебе? — Вы все невзлюбили её, да? Нет, не так: вы все ненавидите её, да?! Все из вас видят в ней только странную и грубую девушку, которая не желает общения. Но это совсем не так! — Нацу едва не срывается на крик: в нём вскипает ярость. — Никто из вас не хочет увидеть и понять истинную Джувию. Вы видите лишь маску, оболочку, но никто даже не попытался заглянуть ей в глаза. Она прячет там столько боли. Никто из вас даже и не думал, что у неё, быть может, случилось что-то страшное, что она решила закрыться от всех! На все попытки заговорить отвечала безразличием, да? — Драгнил презрительно фыркает, показывая этим всю глупость этих слов. — Это было не безразличие, это был просто страх. А эти ваши "попытки" — ничто. Попытаться сказать ей "привет" в первый день, а после больше никогда не подходить к ней и не замечать, при этом разговаривая о ней за спиной, — это не попытки.       Люси шокировано смотрит на Нацу, лицо которого исказил гнев, пока он говорил это всё, и в её глотке слова буквально застревают: она не может сказать что-то в ответ. — Так что лучше пока ты оставь меня. Иди в класс, не опаздывай, — Нацу снова вырывает свою руку из слабой хватки Люси, а затем возобновляет свой путь, оставляя позади удивлённую до края Хартфилию.       Драгнил наконец-то поднимается на крышу. С каждый шагом его сердце ускоряет темп своих ударов. С каждым шагом пламя внутри него разгорается всё сильнее.       Когда он подходит к двери, с разрывающем его изнутри беспокойством открывает её и видит перед собой Джувию, то с его плеч будто бы сваливается тяжёлый груз, а волнение начинает таять под разливающемуся по всему телу теплом облегчения.       Кажется, девушка его не замечает.       И правда: Джувия продолжает всё также стоять, закрыв глаза, а слёзы всё не хотят останавливаться. Локсар понимает, что скоро начнётся урок, пора бы возвращаться в класс, но её тело не двигается. Оно словно объято льдом. (Иначе почему ей так холодно?)       Но вдруг... Джувия чувствует, как лёд, охвативший её тело, мгновенно треснул и начал таять. Джувия думает, что её охватили языки пламени, но когда она открывает глаза и поднимает голову, то видит перед собой улыбающееся лицо Нацу.       А потом Джувия возвращается в эту реальность и понимает, что его сильные руки обхватили её тело сзади, и парень прижимает её спиной к себе. — Эй, Джу, чего ты тут одна стоишь? Скоро начнётся урок, — весело говорит Нацу. — Нельзя опаздывать, ты же знаешь!       Джувия не может в это поверить. Её обнимают. С таким теплом, с таким чувством обнимают, словно она — нечто важное и ценное. Она не может поверить в то, что это, к тому же, делает Нацу. Но он стоит как ни в чём не бывало и улыбается.       Улыбается ей.       Его улыбка такая яркая, такая добрая и красивая, что Джувия краснеет от смущения и вновь опускает голову. Она закусывает губу, не в силах что-либо сказать, и пытается остановить слёзы.       Нацу замечает как слёзы, так и смущение.       Нацу думает, что Джувия чертовски красивая. И такая же чертовски несчастная.       Нацу хочет спасти её. — Джувия, — парень кладёт свои руки на её плечи и разворачивает к себе. — Тебе не нужно бояться, — его лицо вдруг становится таким серьёзным, но лёгкая улыбка по прежнему мерцает на губах. А его голос такой приятный, что нельзя не поверить его словам. Джувия вздрагивает и поднимает глаза на Драгнила. Он ласково проводит по её щеке рукой, а потом большим пальцем утирает слёзы. — Ты слышишь меня? Ты больше не одна. Я буду с тобой. И я готов помочь тебе. Ты можешь смело довериться мне.       Джувия чувствует, как в её душе поднимается какое-то нежное и светлое чувство, которое она не испытывала прежде. Оно было подобно Солнцу, приятно согревающему изнутри.       Джувия понимает, что хочет вновь и вновь чувствовать тепло Нацу.       Джувии кажется, что спасение в его объятьях.       Джувия улыбается. Улыбается ему.       И Нацу впервые видит улыбку Джувии, и она кажется ему самой прекрасной на свете.       Джувия обнимает парня, крепко прижимаясь к нему. — Нацу-сан, — шепчет она, — спасибо!       Нацу никогда не слышал столько благодарности в голосах людей.       Он вновь обнимает девушку в ответ и он с уверенностью может сказать: с этого момента, с момента объятий, в которых заключено спасение для них обоих, и начинается их история.