Игра и не больше

Астрид позвонила Иккингу на закате, когда солнце в её комнате всё окрашивало в золото. Астрид: привет. Иккинг: привет. Из трубки слышался рёв мотора. Астрид: ты на дороге? Иккинг: да, заезжал к отцу в театр. Он недоволен моим решением. Астрид: хочешь вернуться? Ответа долго не было и девушка поймала себя на мысли, что всё это время не дышала. - Я буду ждать тебя, - голос парня звучал бодро, но она чувствовала, что за этим кроется печаль. - Ты сама знаешь. Астрид бесцельно водила рукой по простыне, разглядывая потолок. - Я думаю, тебе стоит вернуться. Девушка удивилась: голос как будто был не её - слишком низкий и обречённый. - Астри? - До отпуска несколько месяцев. И я не знаю, получится ли у меня перевестись. Снова долгое молчание и сопение в трубке. Наконец, донеслось: "ничего. Я всё понимаю". Астрид чувствовала, что ей не хватает воздуха. - Зря мы с тобой тогда... у тебя... - она не находила смелости произнести это слово. - Я чувствую себя виноватой за то, что дала надежду. Возвращайся к отцу. Так будет лучше для нас обоих. Твоё место там. Опять долгое молчание. - А твоё? - Я счастлива, Икк, - улыбалась Астрид, - правда. Я прима. - Люблю тебя, - словно не было этого разговора, сказал Иккинг. - Навсегда. - Навсегда, - машинально повторила девушка и сию же секунду спохватилась. В телефоне уже слышались гудки. "Навсегда" - зачем-то повторила она снова, глядя на погасший экран. Наступающая ночь манила огнями большого города из широкого окна. Горизонт уже съел солнце, разорвав его свет в кровавые лоскуты. Астрид смотрела на красную линию горизонта и ей думалось, что самое прекрасное из подмеченного человеком - вот такие закаты. Когда умирает солнце и рождается ночь, когда свет сменяется тьмой и их разделяет тонкая красная линия... Глядя на уходящее солнце человек становится чище. Астрид сделала глубокий вдох и положила телефон на тумбочку. *** Прошло два месяца с их разговора и Астрид ловила себя на мысли, что не хочет возвращаться. Джек сделал её примой, а там она была простой актрисой без прикрас. И Иккингу было бы лучше вернуться в драму. К отцу. Астрид надеялась, что он её послушает, но каждый раз получала информацию от Мериды, что шатен всё ещё в куклах. Говорила, что он какой-то странный, что не все в порядке. Переживает из-за нас. Я тоже. А в какой-то день Мери рассказала страшную новость. Астрид была загружена работой из-за предстоящей премьеры, но смогла найти время поговорить с подругой. - Астри, Икк в больнице. Он умирает. Я не знала, никто не знал об этом. Он никому не говорил. Слова Мери походили на птичье щебетание. У Астрид закружилась голова. Она присела, чтобы не упасть. - Что с ним? - Карцинома. Он ходил на работу всё это время, он был странным... Я думала, это из-за вашей разлуки. Он так скучает, - Мери захлебнулась слезами. За время работы она прикипела к Иккингу. Видимо, последние месяцы сблизили их ещё больше. Астрид ощущала ком в горле, который не могла проглотить. Защемило сердце. Она стала искать в гримерке свои таблетки. - Когда он туда попал? - В среду. Его увезли со спектакля. Астри, - девушка рыдала. Блондинка всеми силами сдерживала себя, чтобы не разрыдаться вместе с ней. - Я приеду. Завтра же. Нажав "отбой", Астрид наполнила стакан водой из общего кулера и приняла таблетку. Легче не стало. Не отдавая себе отчёта, она побежала в кабинет главного режиссёра просить отгул за свой счёт. Джек смотрел на неё как на сумасшедшую. - Астрид, у нас премьера на носу. Ты не можешь сейчас уезжать. - Человек, которого я люблю, умирает. Аргумент, не терпящий возражений. Однако Джек стоял на своём. - Джесс тоже сейчас не легко. Но ты знаешь: на спектакль ты можешь не явится лишь по причине... - Да плевала я на это! На крик девушки оглянулись работники бухгалтерии - дверь кабинета режиссёра была открыта. Астрид подошла вплотную к столу, за которым сидел Джек, и нависла над ним. - Либо я получаю отгул, либо ухожу по собственному желанию. Цена спектакля слишком велика. Джек помедлил, открыл ящик стола и протянул ей листок. - Директор поставит печать, - сухо произнёс, не глядя на девушку. Этим же вечером Астрид собрала вещи и отправилась на вокзал. *** Как нарочно её автобус отменили и блондинке пришлось возвращаться домой ни с чем. Она взяла билет на утро следующего дня. В дороге получила известие от Мери и торопиться уже не было смысла. Иккинг умер сегодня. На рассвете. Лучи солнца пробивались через окно автобуса и Астрид думала, что это слишком хороший день, чтобы быть таким жестоким. Мери кинулась ей на шею, едва Астрид пересекла холл. У них, как и у всех актёров была одна тема для разговора - их ушедший партнёр. Ночевала девушка у помрежа. Разговаривали почти до утра, пока обеих не сморил сон. Церемония прощания представляла собой довольно унылую картину. Вряд ли Карасику бы понравилось. Гроб с ним был подвезён в театр. Директор и режиссёр драматического театра пришёл попрощаться с сыном. Все говорили ему соболезнования. Мужчина изредка вытерал скупую слезу. Всем было понятно без объяснений - Стэн (Стоик) Обширный убит горем. Актёры образовали полукруг, в пол уха слушая режиссерскую речь. Астрид пересилила себя и подошла к гробу. Там действительно лежал Иккинг. Только он весь как будто уменьшился и черты лица заострились. Но это был он. Девушка достала из сумки свою шаль, которую купила в столице и иногда ходила в ней в театре, и укрыла парня поверх его костюма. Как тогда. Слушать дальнейшие соболезнования желающих высказаться было невыносимо. Астрид ушла наверх к гримёркам и отчего-то её потянуло к мужским. Она нашла стол Иккинга. Полный порядок. Стопка тетрадей, нотные листы... Девушка взяла один и прочитала: "Возьми сердце". Сочинение Карасика. - Может, написать что-нибудь для тебя? В классическом стиле или, может быть... Девушка зажмурила глаза и распахнула. Он написал для неё произведение. Сложив листок вчетверо, блондинка сунула его в карман. После похорон, когда все вернулись в театр, Астрид поймала Анну за руку и повторяя о том, что это очень важно, повела в фойе. Подойдя к пианино, она поставила листок на подставку и попросила. - Он написал это для меня. Ты же умеешь играть. Пожалуйста. Анна слегка растерялась, но всё поняла, кивнула головой и села за инструмент. Мелодия была совершенно обыкновенной. Не Бетховен. Но на сердце Астрид было тепло. Она следила за пальцами Анны, которые перепрыгивали с клавиши на клавишу, с удовольствием прослушала репризу, дождалась коды и поблагодарила. - Спасибо. Я должна была это услышать. - Соболезную, - еле слышно пролепетала Анна, опустив взгляд, и покинула фойе. Руки Астрид прижимали к груди нотный листок. *** Девушка осталась в мужской гримерке одна. Нотные тетради создавали иллюзию, что Иккинг всё ещё здесь, где-то рядом. Совершенно неожиданно дверь приоткрылась и тихо вошла мадам Готель. Вот кого сейчас не хотела видеть Астрид. - Я навещала его в больнице, - начала женщина, наблюдая как блондинка рисует круги большим пальцем по державшему в руке нотному листу. - Он просил передать тебе вот это. В свободной руке девушки оказался ещё один листок. Сложенный пополам. - Странно, что вы сделали это, - сказала Астрид вместо спасибо. Заслуженная недоуменно вскинула брови. - Ты о чём? - Я знаю, что вы чем-то опоили его. Про вас разное болтают, мадам Готель. Он был сам на себя не похож, когда вы здесь... - девушка скривилась и замолчала. - Так ты всё видела? Или Астрид показалось или она действительно улыбалась. Но улыбку быстро сменила печать скорби. - Какие уж там привороты. Если бы в действительности всё было как в кино, моя дорогая... Он сам понимал, что делает. Стал сопротивляться потому, что понял - влюблён в тебя. Астрид хотелось верить, что он делал это не по своей воле. Готель вздохнула. - Я не смогла устоять. У него красивые глаза. И объятия как шёлк. Сама знаешь. Женщина улыбнулась своей привычной улыбкой, поправила причёску и оставила Астрид наедине с письмом. «Итак, Астри. Хочется написать обо всём сразу и я не могу сосредоточится и написать о чём-то одном. Это было потрясающе! Ты потрясающая, Астри. Если бы я не встретился с тобой, так и не понял бы, что действительно значит - жить. Я счастлив вспомнить наши репетиции, чёрный кабинет, даже ту бочку, в которой я оказался по твоей милости и чувствовал себя в ней космонавтом (потом ужасно тошнило). Я счастлив, что имел возможность целовать твою руку и хотел бы делать это всегда. Здесь, где я лежу, вкусно кормят. Спрашивал рецепт - не поделились. (Смеющийся смайлик, рис.) Врачи мне улыбаются. Наверно, иду на поправку. Многих и не так скашивало, так что я в порядке. Ты думаешь о той ночи? Ты не идёшь у меня из головы. Я не хочу не думать о тебе. Я не могу не думать о тебе. Не вини себя. Виноваты облака, что заслонили луну и звёзды в ночь, когда мы целовались. Я хочу, чтобы ты спала спокойно и попрошу звёзд петь тебе колыбельную. Я знаю, что наше "навсегда" не закончится завтра, если один из нас умрёт. Навсегда, это ведь очень долго. Правда, Астри?» Правда, Икк *** Астрид вышла на задний двор, туда, где обычно курили актёры и где стоял выездной автобус. Время близилось к восьми. Золотые лучи солнца становились кровавыми. Она вспоминала, как смотрела на него и закат тонул в его глазах. Тогда пусть всё и было запутанно, но всё было. Их поцелуи в скромной гримёрке, в тёмной комнате, в постели, и когда её рука касалась его губ. Она стояла в одной ветровке, глядя куда-то в небо, такая хрупкая на фоне кирпичных стен. Пока она смотрела, разгоревшийся перед нею небесный костёр начинал понемногу угасать, опаляя землю последними вздохами отчаянно красных всполохов. Она стояла в благоговейном молчании. Она не верила - она знала, что тот, кто придумал такие закаты - он очень-очень хороший человек.