Под сенью Авгурея

      …Если закрыть глаза, то можно было представить, что рыжеволосая девочка в нежной, струящейся, как расплавленное золото, мантии имела зелёные глаза и пахла ландышами.       Когда-то давно он только и мечтал, что рядом с Тёмным Лордом достигнет вершин, недоступных для мальчишки из трущоб. И, если прислушаться, то в глубине чёрного сердца всё ещё можно услышать отзвук того тщеславия, что, как кошка, мурлычет, глядя на все эти аристократические лица, вынужденные принять его как равного.       Если закрыть глаза, не слушая нервный перестук трости Малфоя-старшего, приглашённого быть шафером за неимением хоть сколько-нибудь близкого друга, то можно было вообразить, что нет никакой свадьбы, они победили, а он лежит в могиле, как того и заслуживал.       Впрочем, с открытыми глазами было не так уж и плохо. Джиневра Молли Уизли сверкала так, что глазам становилось почти больно, и от красоты перехватывало дыхание. Гордо вздёрнутый подбородок, глаза метали молнии. Пожалуй, такая Джинни вызывала в нём лёгкое восхищение. Снейп мотнул головой, пытаясь сбросить наваждение, но вовремя подумал, что не мешало бы этому чувству укрепиться в его голове. Ну, или где там живут мысли и чувства, которые так любит просматривать Тёмный Лорд?       И всё же каменное сердце подтачивала нежность. Своя среди чужих. Это было непривычно, но отчаянно хотелось в это поверить. Рука непроизвольно скользнула по спине, вызывая легкий румянец на мертвенно бледных щеках девушки.

* * *

      …Если закрыть глаза, то можно было представить, что она идёт по залу, полному её родных и друзей, а рядом с министерским чиновником стоит её мечта — мальчик, сияющий изумрудами глаз, смотрящими на мир из-за смешных круглых очков.       Джинни выкурила столько сигарет, что перед глазами до сих пор кружил сизый дымок, и на ландыш она никак не тянула. И открытыми сухими глазами она видела, что в переднем ряду сидел Тот-кого-нельзя-называть, а рядом с ним Белла Лестрейндж с надменно-презрительным выражением холёного лица перебирала волосы малышке лет шести-семи. Джинни знала, что её мать закрыла дочь собой; и, если бы не это, девушка была бы убита любимицей Того-кого-нельзя-называть.       Но, если снова закрыть глаза, опираясь на руку отца, то ещё можно было вообразить, что по утрам она будит троих детей, младшая из которых обязательно девочка. И всё это возможно, если бы так предательски не дрожала рука, на которую она опиралась.       «Всё не так плохо», — думала Джинни и по совету профессора начинала искать в нём положительные черты.       Он достаточно высок, чтобы можно было слегка щуриться на свет, льющийся из стрельчатого окна, находящегося в вышине за его спиной. Гарри, к примеру, был на полдюйма ниже неё, даже без мало-мальского каблука. Так, вот о ком точно лучше не вспоминать… От солнца в его очках прыгали блики… Губы Джинни предательски задрожали.       Она перешла на дорогие сигареты, которые имели не столь мерзостный запах, так что можно даже учуять аромат, источаемый розовым букетом. Конечно, ей бы гораздо больше подошла бы охапка нежных цветов с ирландских лугов, но с точки зрения высокого общества розы смотрелись богаче. Министерский чиновник зачитал пункты их брачных обещаний, и Северус, не колеблясь, ответил согласием.       Джинни пыталась думать о ширине его плеч и идеально прямой спине, но воображение играло с ней, подсовывая мальчишку с вечно нечёсаными вихрами. Когда пауза затянулась, она ощутила, как тёплая твёрдая ладонь завладела её рукой, и мир вдруг стал вдруг ярким и чётким, и его сосредоточение поддерживало — бесстрастное лицо и губы, которые произнесли беззвучно:       — Всё будет хорошо.       И она неожиданно поверила, поверила, со всей надеждой, на которую была способна. И её:       — Да, — также прозвучало спокойно и уверенно.       Конечно, он не вынес её по проходу на руках, но хватка на талии — более чем серьёзно заявила о правах. И на пару секунд ей, в самом деле, показалось, что они — нормальная пара людей, добровольно решивших соединить судьбу. И это произошло как раз вовремя, потому что горячие губы Беллатрикс поцеловали воздух возле её щеки, а ногти впились в кожу плеч сквозь тонкую ткань с немой угрозой. После того, как мадам Лестрейндж отошла, Джинни с облегчением отшатнулась назад в кольцо твёрдых рук мистера Снейпа.       Миссис Снейп. Прозвучало нелепо и увязло на языке. В своих мечтах она — всегда была миссис Поттер. Ну и пусть. Бледная, грустная Астория слегка сжала её руки. И Джинни была благодарна ей за сочувствующий взгляд.       В зале послышался облегчённый вздох, когда Лорд Волдеморт с лёгким щелчком трангрессировал, а затем убралась и Лестрейндж, подхватив ребёнка на руки. И журчание волшебного фонтана в углу магически расширенной залы стало слышнее.       Пришло и время вальса. По лицу Снейпа было невозможно ничего прочесть. Но Джинни, вспоминающая накануне выученный на третьем курсе классический танец, пыталась усмирить дрожь. Может, сигарета — и всё пройдет? Хотелось отодвинуться и не вдыхать незнакомый, но такой волнующий аромат. И глаза опять закрыла, но представить мальчика со взглядом-вызовом впервые не получилось. Не получилось вспомнить и Хогвартс в последние два года, чтобы воскресить в себе презрение и злость. Всё заполнил собой Северус Снейп, расширяясь до размеров залы, до размеров умирающего солнца, поглотившего маленькую планетку по имени Джинни Уизли.       В опустевшей комнате гуляло эхо, под ногами хрустел рис, Одри вытирала слёзы, заключая Джинни в тёплые объятия, а затем следом за двумя мистерами Уизли вступая в зелёное пламя камина.       Спальня на предпоследнем этаже — та самая, где раньше они спали с Гермионой, теперь ничем не напоминала ту, прежнюю. Персиковые обои и восточная сторона заставляли её гореть ласковым огнём на рассвете. Новый светлый паркет и кровать с витыми столбиками и лёгким тюлевым балдахином. Спальня больше всего напоминала комнату маленькой принцессы, как бы заранее заказывая в неё вход мрачным мужчинам. «Безусловно, необходимо было заранее подумать и о том, чтобы ему тоже было здесь комфортно», — сонно подумала Джинни, прохаживаясь взад и вперёд. В дрожащем свете одинокой свечи Джинни с её молочной кожей и в белой же длинной ночной рубашке, подобно призраку, кружила по комнате. Ступни и пальцы рук вскоре заледенели, и девушка подумала, что Снейп не расстроится, если она встретит, его укрытая тёплым одеялом. Сердце отчаянной гриффиндорки колотилось как безумное, а он всё никак не приходил. Свечу задуло сквозняком, и, прежде чем уснуть, она видела, как сквозь тучи выглянула и скрылась луна.