Маска

      Я прячусь за маской айдола. Бездарного, не талантливого, никчемного айдола, который ничего не может сам. И никто ведь не узнает, что мое агентство запрещает добавлять песни собственного сочинения. Они ведь знают лучше, они в этой индустрии дольше меня, знают как все работает в этой насквозь лживой индустрии. А написанные и недописанные песни все погибают в огне и безжалостно стираются с жесткого диска компьютера.       Пришлось начать читать рэп во времена трейни, так как мой вокал не дотягивал до уровня вокалистов новой группы, а деньги на меня уже потратили. На меня, лопоухого, высокого, чьи конечности редко слушались и отказывались выполнять движение, показанное тренером, неуклюже вися по бокам. После мучительных тренировок я уходил на крышу соседнего от тренировочного центра здания и пел тихо-тихо, отказываясь убивать в себе певца, какого-никакого, но того, кому нравиться петь до дрожи в кончиков пальцев, до исписанных ручек сочинять лирику, до стертых рук подбирать мелодию, идеально звучавшую лишь в голове.       А они снова запрещали добавлять свое в новые альбомы, мини-альбомы и программу концертов. Они ведь лучше знают. Они все продолжают ломать меня. Своими запретами. Но тот лопоухий мальчишка, который мечтает петь, все еще живет во мне, даже спустя годы после дебюта. После получения группой десяток наград, после тайком проведенных часов в студии наедине с гитарой и клавишными. Пухлая тетрадка с лирикой и музыкой, спрятанная в шкафу, но не слишком глубоко, в надежде, что кто-нибудь на неё наткнется, прочитает и скажет: «Почему ты это не выпускал? Это же прекрасно!». Лопоухий мальчик все надеется выпустить что-то свое, начать создавать прекрасное и не очень, но свое. Не чужое. Свое. Свою музыку.       Я постепенно становлюсь смелее. Наигрываю знакомую лишь мне мелодию на гитаре в студии перед учителем по вокалу, подпевая тихо-тихо, как там, на крыше. Учитель отрывается от бумаг, бросает удивленный взгляд на меня: «Ты поешь?». Киваю ему и начинаю петь чуть громче, распрямляя плечи, будто с меня начали снимать груз. Груз, которым прибили мечты еще в период трейни.       Теперь я провожу еще больше часов в студии, теперь только вместе с учителем по вокалу. Было боязно показывать ему свою тетрадь с песнями, но удивленный взгляд по началу и одобрительный после прочтения лирики снимает еще часть груза. Учитель по вокалу зовет продюсера. Достаю ноутбук, открываю папку, включаю одну из многих песен, которые никто не слышал. Жду реакции. «Очень неплохо, даже очень. Сыровато немного, но это из-за неопытности, давай доработаем». Лопоухий парень, уже не мальчик, улыбается.       Продюсер поговорил с менеджером, а тот с директором и теперь на концерте появилось время для моего пения. С любой песней своего сочинения. Волнуюсь до жути в первый раз, садясь за рояль на сцене, но пальцы все помнят, все ноты, петь начинаю на автомате. Публика в восторге, крики не стихали даже после того, как я ушел со сцены, улыбаясь до ушей, кланяясь всем за кулисами, благодаря за такую возможность.       Спустя время мое мнение начали слушать при записывании альбома. Я был удивлен и робок по началу, но полностью погрузился в процесс продюсирования. Мемберы спрашивали, как лучше спеть ту или иную часть, отвечая им, я смотрел на главного продюсера и ждал утвердительного кивка. И дожидался его. Груза почти не осталось.       Однажды, мы выпустим альбом полностью написанный нами. Ведь я знаю, что в группе я не один такой, не один, кто пишет свою музыку, но не дает её послушать. Не один.