Три шага назад...

Наступает необъяснимая ночь, и летит пепел, и на стенах выступает кровь… (Владимир Набоков, «Защита Лужина»)

      Ночная Москва имеет свойство менять свой облик при определенных обстоятельствах. Конечно, лежа в его объятиях под ночным небом, я чувствовала спокойствие и уют. Но я никогда не думала, что всю атмосферность ситуации можно так испоганить резким протрезвлением. — Сонь, я умоляю прости меня, но я так не могу. Однажды, я уже предал одну девушку и мне за это предельно стыдно. Понимая, что только что поступил так с Наташей, у меня кошки на душе скребут. Пожалуйста, давай сделаем вид, что ничего не было… — Нет, нет, только не это! Какой же ты урод! — Послышалось из всех щелей моего сознания. — Что ж, понятно… Ладно, я все понимаю. — Еще раз прости. — Он застегнул брюки, поправил пиджак и ушел. А я осталась. И, похоже, это моя вечная учесть. Мне будут приносить лишь боль и страдания. Я всегда буду оставаться одна.       Присев на самый край, свесив ноги над обрывом непонимания, я смотрела прямо в корень своих страхов. Я вглядывалась в эту огромную пропасть у меня под ногами и думала, что это та самая пропасть между мной и ним. Живущая и суетливая Москва, такая амбициозная, но совершенно не дельная. Эгоистичный и лживый город.       Прогнав лето дарующее желание жить и радоваться даже неудачам, пришла полная страданий осень. Сжигающим душу огнем, летели по городу листья. Каждый час, небо проливало небольшой моросящий дождь. А жить не хотелось…       А я ведь всегда была такой… непобедимой? Всегда думала, что дальше — лучше. Что мне вообще никто не нужен… А оказалось, что это опять самообман.       Я помню в детстве была открытой, веселой. Кто главный остряк? Соня. Кто поможет в трудную минуту? Соня. Но к «моему большому удивлению» в такие нечастые, но по-настоящему трудные минуты, все только бегали вокруг с криками: «Она плакать умеет!»… К слову, ничего не изменилось, но теперь все намного сложнее…       Рыдая и смотря на звездное небо, я не заметила, как наступил рассвет. Ну ничего себе, вот это называется — «умею себя занять»! Поскольку ложиться уже бессмысленно, да и спать не хотелось, я пошла к себе в кабинет разбирать все те бумаги, что накопились во время моего морального отсутствия. На мое удивление, справилась я быстро. На часах было шесть утра, а глаза все также не закрывались, утверждая, что сон — это бренно. Но все же, к часам семи, то есть за полчаса до начала работы, мой мозг все же решил отключится. Спасибо, мозг. — София Яновна! София, вставайте, сейчас церемония начнется! — Что? Какая церемония? Сколько времени? — Ну, вообще-то, четыре часа дня. — Сказала Настя, которая была слегка взволнована. — Да, я сейчас приду.       Спустившись во всеобщий хаос, я внимательно разглядывала лица людей, которые там присутствовали, чтобы как хамелеон — не выделяться. В выражениях их лиц было показано, по крайней мере, уважение к этому мероприятию. Меня же тошнило от всего этого.       Впервые захотелось закурить. Попросив у какого-то человека сигарету, я вышла на улицу, где капли, держась друг за друга, прыгали с неба, окутанного тучами. Всматриваясь в цвета и формы проезжающих мимо машин, я не заметила, как церемония закончилась. Собственно, это и было затеяно. Я и не собиралась там находится.       Войдя обратно в отель, я застала уже подвыпивших, веселых людей, сидящих за столом и что-то бурно обсуждающих. Увидев меня, Миша встал со стула и пошел в мою сторону. — Ну и почему ты все пропустила? — Сказал он шепотом, отводя меня за угол. — И ты еще имеешь наглость меня осуждать? — Если ты о том, что было ночью, то я думал, мы разобрались и поняли, что это была ошибка. — А мне кажется, что это понял ты! — Срываясь на полукрик, возмутилась я. — Так, давай пойдем на улицу, а то еще Наташа услышит. — Без проблем.       Не обращая внимания на проливной дождь, мы стояли перед парадным входом, мокнули и ругались.

Чтобы возникла такая ненависть, надо много любви. (Айрис Мердок, «Черный принц»)

— И знаешь, что я хочу сказать в завершение нашего диалога? То, что ты в сотый раз разбиваешь мне сердце. В сотый раз я влюбляюсь тебя, а ты в сотый раз превращаешь любовь в ненависть! — Что? Ты сказала, что любишь меня? — А ты, блин, идиот, как-будто не знал! — И тут до меня дошло, что, видимо, не знал. Но вместо того, чтобы накинутся на меня с объятиями, как это обычно делают в сопливых мелодрамах, он достал пачку сигарет и закурил. А мы все-таки с ним чем-то похожи. — Ты куришь? — Последнее время начал. — Понятно. — Мы присели на скамейку около отеля. — Ты ее любишь, да? — Осмелев в край, спросила я. — Да, наверное. — А что я ожидала услышать? Он только что женился на ней. — Ладно, пойду-ка я домой. — Ключи у меня были, да и телефон с деньгами тоже, так что ничто и никто не заставил бы меня вернутся сегодня в «Элеон». Выбравшись обратно под нескончаемый ливень, я уверенными шагами пошла вперед. — Сонь! Подожди! — Ну что тебе еще? — Я повернулась и увидела как он бежит в мою сторону. — Я хотел сказать, что… что нет. Я не люблю ее… — Ну, что же, поздравляю. От меня тебе что нужно?       Ответ был более, чем точным. Миллиметр за миллиметром, как-будто в замедленной съемке он приподнимался к моему лицу. Затем, взяв мое лицо в свои руки, что, кстати, было для него не свойственным, он аккуратно поцеловал меня…

Всё хорошо, что кончается хоть как-то. (Макс Фрай, «Жалобная книга»)