Спасти человечество

Она читает его речь, и каждое слово жалящей иголкой ранит горло. — Если мы искореним свободу воли, мы искореним ассасинов, — цитирует она, стойко перенося боль, — рак, который веками угрожал обществу. Она никогда не пробовала, но ей кажется, что вонзить нож в собственное сердце и то было бы проще, чем читать эти строки вслух. И тем не менее, София продолжает причинять себе боль — и совсем не потому что хочет изобличить отца. Слово за словом, она обжигает собственный язык, и вставляет короткие паузы. Она ждёт, что он подкинет ей хоть еле значимую причину не совершать отцеубийство, что он признает, что перегибает палку, что он скажет, что его вынуждает на это Совет. Но отец лишь утомленно молчит. “Ну же, — думает София, — твою же шкуру пытаюсь спасти”. Один только вид этих строк едва не заставляет её глаза кровоточить. Она пробегается взглядом по страницам и выдергивает оттуда случайные синонимы слову “ассасины”. — “Паразиты”, — читает она, — “вредители”. Отец наконец её перебивает. — Дорогая, я знаю, что ты умеешь читать, — повернувшись обратно к зеркалу, говорит он. — Что именно ты хочешь сказать? Или у тебя заготовлена речь получше? — Да, — говорит София и сглатывает первые слезы. — Заготовлена. В её дрожащей руке появляется нож, короткий, как жертвенные кинжалы из античных времен. — Всю свою жизнь я посвятила погоне за идеей о лучшем будущем. О будущем, в котором не будет войн, о будущем, в котором люди перестанут бояться друг друга. О будущем, в котором люди будут тягаться друг с другом лишь в гонке научных достижений. Она шагает к отцу, но он не придает этому значения. Он приподнимает бровь, словно мотает на ус несколько выражений, не более. Лучше бы он обернулся. — Ради этого будущего я согласилась ломать чужие жизни, и ради него я стала чьим-то кошмаром. Ради него я привела людей на погибель. Она трогательно касается лбом его спины и кладет свободную руку ему на плечо. Её отец, её самовлюбленный, алчный до власти и по-лисьи хитрый отец, ничего не заподозрил. Это — его последняя ошибка. — И если у меня не получилось вознести человечество, то я хотя бы должна не дать его уничтожить.