Рисунки счастья

Слышны первые раскаты грома и шум холодных капель, стучавшихся в окно, грозя разбить его к чертям. Затянутое серыми тучами небо было невыносимо мрачным. В такие моменты людям хочется закутаться в плед и не видеть все то, что творится на улице. Но эта синеволосая девочка все равно до безумия любила дождь. Несмотря на ужасную погоду за окном она просто сидела и рисовала на скомканных бумажках «счастье», попивая уже остывший чай. Это все так напоминало ей прошлое. Девочка-дождь, так ее назвали дети из детдома, брошенная и забытая, по-своему особенная, она всегда любила дождь, впрочем, и дождь любил ее. Наверное, он был для неё единственным другом, пряча в себе наивные, детские слезы. Проклятая и возлюбленная дождем, она жила в своем мрачном мире, где не было радости, боли, просто сырая и холодная вода. Забившись в угол, она любила рисовать. Рисовать новый мир, о котором всегда мечтала. Мечтала о принце, друзьях, солнце, которое ее никогда не любило. Солнце всегда пряталось от нее за одинокими, чистыми облаками. Лишь бы раз лучик осветил ее бледное лицо, заставив улыбнуться. Но нет, не сейчас, потом. Она ждала дальше. Она помнит, как дети издевались над ее рисунками, смеялись и ненавидели ее дар рисования. А она дальше рисовала. Рисовала на песке, в небе, на воде. Рисовала свою судьбу, такую же переменчивую и особенную, как вода. А потом, этот мир расплывался в следующей луже, не давая ей дорисовать до конца. «Подожди, не плыви, дай я дорисую». Опять скомканные рисунки, потекшая акварель с кляксами гуаши, черные линии пастели, робкие завитки туши. Ей не дали дорисовать дети, порвав рисунок на мелкие части. Она не умела сердиться или ненавидеть кого-то по-настоящему, потому ей лишь оставалось смотреть, как они рушат ее маленький, мрачный, но свой, родной мир. «Зачем они уничтожают мою жизнь, рвя ее на части?» Она злилась на дождь, из-за которого ее ненавидели, из-за которого ей не давали нарисовать свой странный путь жизни. Она злилась и проклинала все на свете, когда ее рисунок вновь расплывался в знакомой луже. А этой же ночью она впервые нарисовала Бога. Настоящего, справедливого, великого, но только нарисованного. Она слышала, что он может исполнить желание, если в него верить. В тот вечер она впервые просила о чем-то у кого-то. Сидя на кровати, с закрытыми глазами, она просила о том, не нарисованным её руками мире. Скомканное и потекшее «Прошу» на листке, стало для нее чем-то особенным, как и проклятая любовь дождя. Она верила, верила, верила и дальше верила в нарисованного Бога. Но дождю верила больше. Вновь, идя с прогулки с детдомовскими детьми, она злилась из-за несбывшейся мечты. Дети проклинали ее за то, что она пошла с ними, куда она не пойдет, везде дождь. Кидали камнями, проклинали, словно дьявола. Они все еще ненавидели. В следующую же ночь, она порвала рисунок Бога. Тогда девочка-дождь впервые разозлилась, по-настоящему. Она рисовала свою злость на рисунках, в виде изуродованного солнца, людей. И с той же злостью легла спать. Ей снился чудесный мир, как сказка, которые читают воспитательницы в детдоме. Радужно, красиво, счастливо. Без дождя и слез, с улыбкой, запахом апельсинового чая и хрустальной короной на её голове. Она улыбалась, впервые в жизни, улыбалась. Даже пусть сквозь сон. Тот сон ей снился много раз, что даже тошнить стало от него. Тогда она поняла, что Бога нет. Нет никого, кроме дождя и ее оборванных рисунков. Вступив в темную гильдию, она все еще не видела ничего кроме небесных слез и ее рисунков. Нет Бога, справедливости, добра, счастья. Даже солнца. Она думала, что солнце — это мираж или иллюзия, которую создают люди. Она не видела его, не знает, какого оно вкуса, цвета, запаха. Она знает только о мрачных тучах, бездонных и мудрых. Девочка-дождь, даже сейчас ее так называли, она все еще была ею. Но уже без слез и отчаянья, просто хрупкая и холодная вода вместо души и сердца. А тогда все изменилось, изменилось абсолютно все. Она впервые увидела Бога. Холодного, расчетливого, доброго. На самом деле не Бог, а просто волшебник из светлой гильдии. Она не считала его Богом, а только сравнивала. Решительный стук ее сердца в унисон с его сердцем заставил ее задуматься обо всем. Неужели то, что она всю жизнь ждала, осуществилось? Неужели, тот разорванный на клочья, нарисованный Бог услышал ее? Ей дали шанс. Шанс впервые быть возлюбленной людьми и солнцем. Только сейчас она поняла, насколько ей важна проклятая любовь дождя. Но любовь мира важнее. Она предала своего друга, но дождь не умеет сердиться. Это просто феномен природы. Даже распрощавшись с ним, с прошлым, она все еще была тот девочкой-дождем, все еще дочерью дождевых туч. Дождь и дальше продолжал ее любить, но только ночью, стуча в ее окно и напевая свою колыбель. Вступив в Фейри Тейл, она начала рисовать свою новую жизнь на мягких и белых листках, которые ей одолжила хранительница ключей. Дала, потому что хочет увидеть ее рисунки первая. Не разорвать, не уничтожить, а увидеть мир ее глазами. Той же ночью она нарисовала сон, который ей снился много лет назад. Мелодичными пальчиками, пахнувшими гуашью, она взяла рисунок, положив его на подоконник. Пусть ее первый друг увидит тоже. Этой ночью дождь был особенно теплым, тихим и необычным, словно радовался за кого-то. А она спала с легкой улыбкой на губах и слезинками на глазах. Счастлива, ничего не скажешь. А утром ее разбудили лучики солнца, играя на ее бледной коже, согревая теплом которого ей всегда не хватало. Кап-кап-кап. Стук летнего дождя заставил ее проснуться от ностальгии и чудного сна. Остывший чай все еще стоял на столе, так и недопитым, а рядом рисунок «счастья» в виде дорогих ей людей. Комната пахла гуашью и мелодичными нотками ее первой колыбели. Положив рисунок на подоконник, она улыбнулась дождю. Улыбнулась, как само счастье. Кап-кап-кап. Нежная колыбель звучит в ее комнате. Пусть спит, завтра ей опять предстоит показать рисунок хранительнице ключей, робко улыбнуться ледяному магу, а вечером продолжить рисовать свой путь на чистых и теплых от нежных рук листках. Завтра ей предстоит просто быть счастливой.