О бабочках и их проблемах

      Габриель Агрест всегда был человеком со странностями. Однако все его чудачества списывались на то, что он — человек творческий, а значит, чуть-чуть не от мира сего.       Людям, работающим в его сфере, даже положено быть несколько… «двинутыми».       Но чем дальше, тем подобных «заскоков» становилось всё больше. А ведь Нурру пытался его предупредить. Жаль, что месье Агрест его никогда не слушал.       Всё началось незаметно, с малого…       Сначала, он запустил несколько коллекций с натуральным мехом, вызвав бурю негодования от защитников прав животных. Даже в летнюю коллекцию, местами, напихал кусочки меха. А расцветки его дизайнов постепенно стали самых немыслимых комбинаций, подобно крылу бабочки, расписанному невероятными красками. Но это было только начало…       Он заметил, что мог подолгу «зависать» глядя на горящую лампочку. И поскольку это отвлекало от работы, — приказал всё освещение в доме сделать приглушенным и закрытым. И, несмотря на всё это — работалось ему лучше по ночам. Свет в особняке почти не выключался.       От недосыпа Габриель становился злым и раздражительным. Даже пробовал пить снотворное, но ничего не помогало. А днем он ползал, как сонная муха, и скрывая сонливость за маской строгости и раздражительности и оправдывая всё это дурным характером.       Его сильно тянуло к огню. Каждый раз дизайнер подсаживался к камину всё ближе и ближе, завороженно наблюдая за языками пламени. Как-то раз, он даже опалил себе брови, очутившись слишком близко.       Весной мужчина постоянно находился в саду, на заднем дворе. Вдыхая аромат, и блаженно закрывая глаза, — не мог оторваться от цветущих деревьев. Запах цветов дурманил, сводил его с ума, заставляя желать почувствовать его снова и снова, но, не утоляя его жажду. Он даже купил ванильную орхидею в горшке и поставил на стол в кабинете, чтоб не бегать в сад. Но толку не было. Помогало только, пожевать цветы акации, или флоксов, отпускало, но ненадолго.       Борясь с тягой к манящим запахам цветов, Агрест даже подарил Натали духи из новой коллекции. Дабы яркий цветочный аромат сопутствовал его помощнице. Но она, почему-то, не пользовалась этими духами, предпочитая что-то более строгое.       В последнее время, особенно доставалось его личному повару. Черт его дернул, подать апельсины с лавандой на десерт, к которым дизайнер даже не притронулся толком.       А когда повар спросил о пожеланиях, понимая, что не угодил работодателю — сразу пожалел:       То сделай ему сладкие цветы цукини в кляре, то салат с фиалками, компот из клевера.       И всё не то!       Однажды подал ему сок вместо нектара, так Габриель чуть на голову его не вылил. Горничная потом ворчала, что пришлось отмывать липкое пятно со стола и отчищать остатки с ковра.       Габриель не понимал, откуда появилась эта тяга к цветам? Почему их запах начал так притягивать его? И как с этим бороться? А Нурру просто молчал. Хотя нет, не просто… Это была своеобразная месть за то, что Хозяин заставлял его служить тьме.

***

      В этот вечер владелец талисмана был особенно рассержен. Показ сорвал анонимный звонок, вещающий, что в здании небезопасно. Куча денег, потраченная на подготовку, была выкинута зря. Адриан посреди показа куда-то пропал. Еще и акума, на которую он возлагал большие надежды — не справилась.       Усталость накрывала пеленой. Всё тело ломило, а к горлу подкатил неприятный ком, вызывая тошноту. Голова кружилась, виски сдавливало так, будто в них воткнули по штопору и медленно крутили туда-сюда.       Приложив невероятные усилия, Агрест добрался до кухни. Дрожащими руками налил себе стакан воды и добрался до аптечки. Резкий запах лекарств ударил в нос.       «Какая тварь додумалась сюда лаванду сунуть?»       Брезгливо, двумя пальцами, он взял ненавистный пучок и выкинул в мусорное ведро.       Приступ опять накатил волной. Мужчина случайно столкнул стакан со стола и тот с хрустальным звоном разбился, обливая ноги остатками воды. Ноги подкашивались, тело било мелкой дрожью, и повсюду был запах, который его так манил. От него уже тошнило, но дизайнер всё равно, принюхиваясь, пытался его вдохнуть, поймать, не отпускать.       От частых и глубоких вдохов голова закружилась сильнее, размывая изображение перед глазами, и Габриель оперся о столешницу. Чуть придя в себя, на ватных ногах, опираясь о стол, он подошёл к кухонному шкафчику.       Да! Именно оттуда шел тот странный запах!       Распахнув дверцу, его взору открылся мир бакалеи. Всевозможные крупы, макаронные изделия, сухофрукты, — всё это было не то. Особо не церемонясь с продуктами, он брал упаковки и выбрасывал их из шкафчика прямо на пол.       Аромат становился всё сильнее, заставляя искать дальше.       Очередной пакет упал, разорвавшись, укрыл туфли модельера приличным слоем муки. Пылью, поднявшись в воздух, она защекотала нос, заставив несколько раз чихнуть.       Вот оно!       У задней стенки, притаившись, стояла банка.       Дрожащими руками, дизайнер снял тугую крышку. Вязкая золотистая жидкость источала волшебный аромат. Он опьянял даже своим видом, манил и звал, просил его попробовать.       Наплевав на всё, Агрест зачерпнул пальцем сладкий янтарь и жадно припал к нему губами. Наслаждение разливалось теплом по всему телу, а весь негатив уходил. Тело невольно расслаблялось, а в ногах появилась приятная тяжесть. Опустившись прямо на припорошенный мукой пол, Габриель прильнул губами к горлышку банки и жадно пил тягучую субстанцию.       В первый раз за долгое время, он почувствовал себя свободным, легким, невесомым. Чувство эйфории распространялось по организму, очищая от тяжелых мыслей и болезненных ощущений, даря ощущение невесомости.       В этот день он понял, что одновременно нашел лекарство и свою погибель.       А на следующий день, горничная ругалась из-за бардака на кухне, костеря повара, на чем свет стоит, а тот, в свою очередь, поражался: как можно было ЗА ВЕЧЕР выпить трехлитровую банку мёда?