От любви до ненависти - один шаг

      День обещал быть дождливым. Всю ночь неуклюжие тучи, похожие на густые кроны баобаба, наваливались на территорию львиного королевства. Ещё никогда небо не выглядело таким близким. Казалось, вот-вот и громоздкое облако зацепится мягким брюхом за вершину Скалы Предков.        День не спеша готовился полностью раствориться и плавно перетечь в вечер. Блёдный солнечный свет с трудом пробивал свой путь сквозь плотный слой дождевых туч.       А Шрам уже битый час лежал на холодном камне и поджидал, когда же молодые львицы вернутся с тренировки, а вместе с ними и Сараби. Она уже давно ему нравилась. Именно Она привносила в его блёклую жизнь свежие и яркие краски. Словно цветастая радуга на фоне хмурого неба.        Она была поистине красива, и не заметить этого мог разве что слепой. Стройная, вытянутая и невероятно грациозная львица всегда высоко держала подбородок и гордо шла, выпрямив спину. Но это ни капельки не выглядело надменным или высокомерным — она никогда не зазнавалась. В её изумительных медовых глазах постоянно плясали весёлые огоньки. Каждый раз, когда Сараби проскальзывала по Шраму взглядом или просто проходила мимо, он чувствовал, как от кончиков ушей до тёмной кисточки хвоста, его заливает жаркая волна смущения.       Юный лев из шкуры вон лез, чтобы почаще попадаться возлюбленной на глаза, но она, казалось, нарочно его не замечала.       Шрам взглянул на низкое небо и, досадливо дёрнув кончиком хвоста, подумал, что всё-таки зря её дожидается. Вдруг он опять струсит? Лев был готов, не раздумывая броситься в драку с любым, даже самым смелым и сильным зверем во всей Африке, если тот хоть рыкнуть посмеет в сторону его избранницы. Но он не мог перебороть себя, чтобы сказать, просто сказать, что он повсюду шпионит за ней, часами топчется за валунами и искренне восхищается.        Лишь бы сегодня удалось объясниться с Сараби!        Из-за деревьев показались изнурённые тренировками и охотой львицы. Они еле-еле плелись, волоча отяжелевшие лапы, и только Она, мягко ступала словно по тонкой и хрупкой ветке. Чуть покачивая бёдрами, львица следом за всеми поднималась по скалистому склону. У льва перехватило дыхание. Пора!       Шрам будто невзначай поднялся, лениво потянулся и осторожно, словно боясь спугнуть добычу, приближался к львице. Теплое чувство, согревающее изнутри, так и рвалось наружу, и ему с трудом удавалось скрыть предательскую улыбку. До чего же она была совершенной!       И тут случилось непредвиденное.       Муфаса быстро спустился, не заметив брата, и по-кошачьи мягким прыжком преградил Сараби путь. «Ну, здравствуй братишка! Как же ты не вовремя», — недовольно подумал Шрам, оставаясь в тени.       Лев возмущённо наблюдал, как его старший брат как ни в чём не бывало положил свою здоровенную башку на изящную шею львицы. — Я скучал, — негромко сказал он. — Всё прошло удачно?        К удивлению Шрама, она даже и не думала отстраняться. Напротив, Сараби нежно потёрлась щекой о его крепкую морду. — О да, всё было замечательно, — также тихо ответила она, не в силах сдержать урчания.       В груди у Шрама, словно граната взорвалась. Оглушённый волной собственных чувств, лев что было сил вцепился когтями в землю как повисший львёнок над обрывом. Мысли вразнобой мельтешили у него в голове, как стадо перепуганных зебр.       Муфаса что-то оживлённо рассказывал, а Сараби искренне улыбалась в ответ, в то время как Шрам тщетно боролся с нахлынувшей ревностью. Ему так и хотелось подбежать к ним и, вмешавшись в разговор, выкрикнуть брату прямо в ухо: «Она моя, слышишь, моя! Это я! Я люблю её!» Но он понимал, что если сделает так, то только выставит себя полным идиотом. Наконец львица направилась в пещеру и скрылась в полумраке тоннеля.       Муфаса остался на месте, мечтательно глядя вслед своей возлюбленной. — Ах, вот оно, значит, что, — ядовито протянул Шрам, выйдя из своего укрытия.       Начало разговора не предвещало ничего хорошего, но, видимо, его братец был малость туповат и не заметил вызова в его голосе. — Правда, она самая необыкновенная? — спросил он с глупой улыбкой, точно такой же, которую старательно прятал Шрам несколько мучительных минут назад. — Я по ней просто с ума схожу.        Шрам боялся не удержаться, не устоять на месте; боялся напасть на собственного брата, боялся его крови на своих лапах. — Да?! А ты и вправду сумасшедший лев! — едва сдерживая гневную дрожь, прошипел он. — Если влюбился в такую, как она-а-а! — последние слова неизбежно превратились в свирепый рык.       Забыв о страхе, лев набросился на брата, вложив в прыжок всю силу, на какую только был способен.        Несмотря на то, что Муфаса был выше и сильнее, Шраму всё же удалось повалить его на землю, ведь на стороне нападавшего была неожиданность.        Лев в приступе ярости вцепился когтями в безгривую шею брата, уже прицеливаясь как бы впиться туда зубами. Муфаса взвыл от боли и рывком встал на задние лапы в попытке сбросить врага. Манёвр сработал. Шрам, не отпуская противника, ослабил хватку и рухнул следом за братом.        Не давая противнику прийти в себя, Муфаса стремительно пригвоздил его к земле за плечи и, запыхавшись, спросил: — Да что с тобой сегодня творится?       Если честно, Шрам и сам затруднялся ответить на этот вопрос. Утратив своё первоначальное преимущество, лев с секунду, не мигая, смотрел прямо в глаза брата.       И чем только Муфасе удалось очаровать Сараби?        Новая вспышка ярости, придала ему сил. С рычанием лев сильно ударил противника ногами в живот, сбросив с себя. Шрам снова прыгнул на брата, но на этот раз тот отразил атаку.       Плечи в плечи, лапы в лапы — оба хищника покатились в молниеносном поединке как пауки, запутавшиеся в собственной паутине.       Поймав нужный момент, Шрам так глубоко вонзил клыки в шкуру брата, что почувствовал вкус крови. Муфаса дёрнулся и…       …вдруг что-то мелькнуло перед глазами, и весь мир стал неясным мерцанием, словно лев пытался что-то разглядеть сквозь воду.       Шраму показалось, что его пронзила молния — настолько боль была невыносимой и внезапной.       Звенящая тишина заложила ему уши.        Он слышал отдалённый, словно из глубокого ущелья, голос брата, с трудом разбирая слова: Прости… Не хотел… Сам виноват… Сам виноват… — о чем вообще речь? Где он?       Шрам открыл глаза, чтобы осмотреться, и почувствовал жгучую боль, словно вся морда была объята пламенем. Огонь разыгрался, грозя выжечь всё изнутри. По щеке стекла горячая струйка — неужели он плачет?       Осторожно проведя лапой по мокрой дорожке слёз, лев увидел кровь.       Шрам стоял, ошарашено глядя на брата — осознание случившегося пришло сразу.        Поединок окончен.       Муфаса сделал шаг навстречу и виновато спросил: — Ты как?       Тяжело дыша, лев сглотнул и медленно оглядел Скалу Предков, словно хотел проверить, хорошо ли он видит. Некоторые львицы выбежали из пещеры, услышав рёв и звуки борьбы, и теперь толпились у входа. И среди них стояла Она.       Да, Сараби, определённо, видела его позор. Парализованный чувством стыда, лев стоял и не мог отвести глаза от её испуганного взгляда.       Сделав несколько плавных шагов, львица подбежала к Муфасе и уютно пристроилась возле него. Сараби смотрела на Шрама свысока, будто она в любой момент была готова отразить атаку коварного льва, защищая своего возлюбленного. Она правда думает, что он снова станет так унижаться?       Шрам не мог произнести ни звука — его безжалостно душил стыд. О его поражении знали все!       Внезапно спрессованное в нём напряжение взорвалось. Одним мощным рывком лев перескочил несколько метров крутого склона, но, приземлившись, не удержался на ногах и покатился вниз по мелким камням. В тщетных попытках притормозить он содрал все подушечки лап в кровь. Тёплая алая струйка растекалась по трещинам грубой кожи и впитывалась в землю. Да, лапы мучительно ныли, но не настолько, чтобы заставить Шрама остановиться. Только не сейчас.       Мельком бросив сокрушённый взгляд на Скалу Предков, он сорвался с места и бросился наутёк. Беги! Беги прочь от дома! Беги, как можно дальше, жалкая падаль! И никогда не возвращайся…       Лев летел как очумелый, яростно перебирая кровоточащими лапами. С каждым движением он всё сильнее отталкивался от земли и всё быстрее мчался. Шрам не знал, куда, в конце концов, прибежит. Хотя это было и неважно — он всё равно не видел куда несётся. Жгучие злые слёзы непроизвольно появлялись в глазах и тут же срывались к шее, оставляя влажные следы.       Порывы ветра нежно гладили незащищённую гривой шею, словно пытались стереть боль, и теребили густой мех на загривке.        Траурно-чёрные птицы с перепугу наталкивались друг на друга, разлетаясь в разные стороны при виде бегущего хищника. До чего же тупые создания! Но Шраму было плевать.       Издав душераздирающий рёв, переполненный болью и отчаяньем, он ещё быстрее рванул вперед, набирая невозможную скорость. Лев практически не бежал — летел над землёй наравне с ветром, не в силах притормозить. Он и не собирался останавливаться.       Оставив позади стаю мрачно кричащих птиц, Шрам нырнул в дикую чащу деревьев, расположенную за пределами земель Прайда. Колючие ветки беспощадно драли его гриву, впивались острыми, как когти, шипами в чувствительную кожу живота, жалили его в израненные лапы. Больно. Но Шрам, покрепче зажмурив глаза, упрямо продолжал продираться сквозь враждебную местность. Какой-то прутик внезапно хлестнул льва по оголённой шее и запутался в длинной шерсти, похожей на чёрные языки пламени. Дёрнувшись, вперёд, он оторопел от пронзительной боли и взглянул на клочок собственной гривы, оставшийся висеть на ветке.       Остановившись, Шрам начал задыхаться — каждый вздох причинял зверскую боль. Обессиленный и истощённый лев повалился на траву рядом с маленькой лужицей, наполненной дождевой водой. Его грудь тяжело вздымалась и снова проваливалась. Он лежал на земле, прислушиваясь к собственному сердцебиению, и ждал, пока в нём перестанет кипеть боль.       Лев впервые со всей горечью ощутил, каково это, когда твои чувства обречённо падают прямиком в бездну, чтобы неминуемо разбиться вдребезги. Адская смесь ненависти, разочарования и зависти ядовитой пульсацией отравляла окончательно изуродованное сердце. Глупый мышечный комок.       За что? За что, жизнь так дико несправедлива? Неужели Муфасе, чтоб ему трижды провалиться, мало того, что он уже имеет? Чего ему ещё не хватает? Власти? Силы? Уважения? В чём Шрам так провинился перед судьбой, что старший брат вырывает у него единственное, что было ему небезразлично?       А мог бы он быть сейчас с Сараби? Мог бы любить её, позабыв обо всём? Наверное, нет.       Лев с отвращением взглянул на собственное отражение. Стараясь не обращать внимания на уродливо раздутую рану, рассеченную бровь и заплывший глаз, он пытался найти хоть одну приятную черту на окровавленной морде. Гладкая шерсть Муфасы была благородного, песчано-золотистого цвета; его же мех — тёмным как панцирь скорпиона. Действительно, и кому только нужно это никчемное барахло, когда есть сильный, мускулистый — да практически идеальный! — лев. К тому же он ещё и будущий король. В бессильной ярости Шрам ударил по воде увесистой лапой, разогнав в лужице рябь. Урод уродом!       Как же он был глуп, немыслимо глуп! И о чём он только думал, набросившись на брата? Надеялся посрамить его? Ха! Ума львиная доля — ничего не скажешь.       Несправедливая судьба щедро одаривала Муфасу абсолютно всем, что было необходимо для счастья; у Шрама забрала всё, что только могла.       «Как же так? Как же так могло получиться? Я ведь… любил, да? И что? — думал лев, вздрагивая всем телом. — Да ничего! Я не успел признаться, не успел сказать об этом! А теперь слишком поздно».       В его тлеющем сердце больше никогда не найдётся места для ещё одного живого существа.