***
Первая любовь — она самая сильная. Первая любовь — это когда ни с кем не сравниваешь, потому что просто не с кем, когда не ищешь плюсы и минусы в человеке, а просто наивно видишь в нем только хорошее. Первая любовь — она самая искренняя, она на всю жизнь, с кем бы ты ни провел остаток своих дней. — Я люблю тебя, — на ее лице сверкает наивная детская улыбка, тоненькие пальчики скользят по его щекам и улыбке, она последний раз томно вздыхает и прячет фотографию с его образом в кармашек у сердца. Рыжие волосы разлетаются на ветру, лучи солнца касаются ее усеянного веснушками личика. Она улыбается и еле заметно щурится. Ей грустно, но в то же время какое-то теплое чувство тревожит ее сердце. Лидия безумно влюблена в мальчишку с задней парты, в самого красивого мальчишку в классе, в школе, во всей Вселенной. Вот только даже виду не подаст, ибо завистливые подруги то и дело вторят, что она ему не пара, и что он даже не посмотрит в ее сторону, хоть сами так и крутятся перед ним, то угощая его печеньем, то давая списывать домашние задания. И от этих советов ей только хуже. Она почти ничего не ест, все время что-то пишет в бледно-голубом блокноте, спотыкается о свои же ноги, роняет все из рук. Со стороны выглядит такой смешной, рассеянной, а в душе у нее болит. Болит маленькая ранка по имени Стайлз. И казалось бы, что тут поделать, время пройдет, время залечит, она его позабудет, ведь первая любовь — это несерьёзно. Ведь она всего-то в четвертом классе, и о каких высоких чувствах тут может идти речь. Детские симпатии, не больше. Он безумно красивый и умён не по годам. Он нравится всем девчонкам в классе и смело пользуется этим. У одних списывает математику, у других — биологию, но никому в ответ не бросает даже улыбки. Всегда угрюмый, серьезный, о чем-то размышляющий. Им восхищаются все, а он восхищается одной, которая даже не смотрит в его сторону. Слишком гордой, неприступной Лидией. Образ этой рыжеволосой девочки с веснушками так запал в его крохотное, по-детски эгоистичное сердечко, что он, не понимая, от чего она не крутится возле него вместе с остальными девчонками, влюбился в нее, сам того не заметив. Вернее, он не сразу влюбился. Сначала просто следил за ее поведением, наблюдал за тем, как она все время что-то пишет, куда-то спешит, чуть ли не падает. Ему так нравилась ее рассеянность. Но друзья всё советовали выбросить из головы эту девчонку, ведь сколько их крутится возле него.***
А время шло, и, действительно, все менялось. Он и думать забыл о гордой рыжеволосой красавице, менял девушек, как перчатки, но больше всего любил себя рядом с ними и выпить с друзьями по баночке пива в пятницу вечером. Она же давно разочаровалась в любви и взаимности, возненавидела книги с счастливым концом и играла парнями, как марионетками. В итоге сама оказывалась марионеткой в их руках, отдавалась на первом же свидании, а утром находила себя в душе, разбитую на сотни тысяч мелких осколков. — Стайлз, — как-то раз отец решил завести с ним разговор о будущем. — Хватит играть в детство! На носу экзамены и выпускной, взрослая жизнь, а ты только и думаешь, кого бы затащить в постель, чтобы пофигуристей и без обязательств. Нельзя же так! Подумай о будущем! Отец Стилински — старой закалки человек, со строго определенными принципами, жестким характером и настойчивостью, которой можно только позавидовать. Все своё состояние (крупная страховая фирма, известная во всех уголках мира, квартиры в центре Парижа, Лондона и Бостона, загородный дом в Амстердаме, две яхты и целый автопарк ретро-машин) он поднял с нуля без чьей-либо помощи. Стайлз был единственным наследником, и ему бы очень хотелось, чтобы сын не подвел его, чтобы он мог гордиться им. — Да, пап, — коротко бросил парень и укатил в клуб на очередную тусовку. — Крошка, не ломайся, тебе понравится, — который раз друзья пытались уговорить Лидию попробовать наркотики, уверяя, что они не причинят вреда, она расслабится, и вечеринка будет казаться куда веселее. В этот раз девушка сдалась, заверив себя, что от одного раза ничего не случится. А потом ей понравилось. С каждым разом она увеличивала дозу, пробовала новые виды и уже не мыслила веселья без колёсика под языком, белой дорожки, ведущей к раю (так всегда говорили друзья) или чего-нибудь еще. В этот вечер судьба приготовила им небольшой сюрприз. Вечеринку устраивала их общая подруга, и здесь им судилось встретиться. — Скучно, — бросает Стайлз и направляется к туалету. Из-за двери доносятся всхлипывания, парень дергает за ручку, и дверь с легкостью открывается. Картина, представшая перед ним, привела его в шок. Рыжеволосая красотка, сидя на полу, пялилась в фотографию и ревела. Такой Лидию он еще никогда не видел. В его груди вновь вспыхнула та детская любовь, о которой он давным-давно позабыл. — Лидия? — неуверенно произносит парень, и только теперь девушка понимает, что не одна. Рыжеволосая тут же судорожно прячет фотографию и поднимает испуганные глаза на Стайлза. — Чего тебе? — еле связывает она два слова, и Стилински тут же наклоняется к ней, всматриваясь в ее ошалевшие глаза. — Что с тобой? — безусловно, он догадывается, но так не хочет верить в это. Зрачки девушки сузились до невозможного, а из глаз брызнули слезы. Вот он, Стайлз Стилински. Его близость такая желанная, но теперь так пугает Лидию. — Все хо-ро… — она пытается подняться, но тут же силы покидают ее, и девушка теряет сознание.***
Отец Стайлза очень хорошо знал Лидию. Впрочем, как и все жители Бейкон-Хиллс. Этот маленький городок скорее напоминал деревню, и скрыть что-то от чужих глаз здесь было невозможно, к тому же мать Лидии — Натали Мартин — работала его помощницей, и тот не раз слышал, как она жаловалась на свою дочь. — И что эта девица делает у нас дома?! — Ноа точно не одобрял выбор сына. — Пап, ей стало плохо вчера на вечеринке… — но парень не успел договорить, как отец тут же перебил его. — Я не хочу, чтобы ты водил к нам домой наркоманок и проституток! — мистер Стилински сорвался на крик, и Стайлз тут же занервничал: он не хотел, чтобы Лидия это услышала, ведь был совсем другого мнения о ней. — Отец, — взгляд парня стал строже, — не говори так. Я не хочу, чтобы она услышала! — Стайлз отчаянно бросился защищать Лидию. Он вспоминал их разговор прошлой ночью и точно знал, он виноват в том, что с ней произошло.***
— Не могу поверить, что это ты, — всё повторял Стайлз по дороге домой. — Как ты докатилась до такого? — Тебе не понять, — девушка вновь начала плакать. — Кто изображен на той фотографии, которую ты держала? — его раздирало любопытство. — Неважно, — короткие, холодные ответы девушки лишь раздували его интерес. Тут парень не сдержался и, одной рукой удерживая руль, второй — выхватил у девушки ее сумку. Оттуда сразу же посыпались косметика, пакетик с порошком, таблетки и сложенная пополам, затёртая фотография. Развернув ее, Стилински пришел в шок. Паренёк, изображенный там, был ему хорошо знаком. Он чётко узнал себя на фотографии из школьного альбома. — Но почему ты даже не смотрела в мою сторону? — понимая, в чём дело, невозмутимо спросил Стилински. — Смотрела, — хриплым голосом ответила девушка, опустила глаза. — Каждый раз, когда ты отворачивался. Стайлз, я лю… — Я люблю тебя, — резко надавив на тормоз, он накрыл своими губами губы девушки, нежно проводя пальцами по ее щеке.***
— Стайлз, — девушка стояла на лестнице, полностью собранная, и четко слышала весь разговор, — даже не думай ссориться с отцом из-за меня. Я, пожалуй, пойду домой. — Даже не думай! Ты останешься здесь! — Она не останется здесь, — в разговор в мешался Ноа. — У неё есть свой дом и родители, которые могут о ней позаботиться. — Тогда я уйду вместе с ней, — Лидия почти подошла к входной двери, как Стайлз тут же схватил ее за руку и, не отпуская, обернулся к отцу. — Если желаешь остаться без наследства, прошу, — мистер Стилински был уверен, что лишение наследства испугает сына, но те чувства, которые пылали у парня в груди, были куда сильнее.***
Время летело быстро. Они закончили школу, жили в небольшом арендованном домике на окраин, оба работали и еле сводили концы с концами. Лидия иногда срывалась, уходила в загул, попадала в больницу с передозировкой. Стайлз же с каждой зарплаты откладывал копейки на ее лечение. Когда накопилась нужная сумма, он отвёз возлюбленную в больницу, где она прошла курс лечения. Из реабилитационного центра девушка вернулась совсем другой: она не пила ничего крепче черного чая и даже не думала о наркотиках, короткие шорты сменились юбками и платьями не выше колен, вечно распущенные волосы девушка каждое утро красиво укладывала, вплетая в них ленты и цветы. Это было их новым началом. Она была безумно благодарна ему и безумно его любила, он же готов был ради любви своей совершать самые безумные поступки.***
Вскоре они сыграли свадьбу. Скромную свадьбу на четверых персон, где были только они, лучший друг Стайлза и сестра Лидии. В тот день (теперь уже) миссис Стилински точно знала, что она самая счастливая девушка во всей Вселенной. Она не жалела о том, что у нее не было дизайнерского платья и кареты, о которых она мечтала в детстве. Но зато она точно знала, что у нее есть человек, который никогда не позволит ей грустить, который всегда и во всем будет на ее стороне, который любит ее. А еще она знала, что носит под сердцем самое большое счастье в мире. Она была на третьем месяце беременности и очень хотела девочку. Эллисон. Самое странное, что Стайлз тоже хотел девочку и даже не спорил с возлюбленной по поводу имени.***
Друзья по-доброму завидовали их счастливой семье. И хоть Элли была так же прекрасна, как ее мама, но характером уж очень пошла в отца. Лидия днями возилась с ней и работала по дому, Стайлз же с утра до вечера был на работе, зато в выходные они вовсе не разлучались. Все было действительно прекрасно до одного злосчастного дня. Давняя подруга Лидии позвала ее на день рождения, и Стайлз, понимая, как его жене тяжело днями сидеть дома, не возражал. Ближе к утру тишину в квартире нарушил телефонный звонок. — Известна ли вам девушка по имени Лидия Стилински? Особые приметы — рыжие волосы и тату на левом предплечье, ласточки, — раздался взволнованный женский голос в трубке. — Это моя жена, — у Стайлза не было никаких сомнений: однозначно что-то произошло! — Шесть часов назад ее доставили в реанимацию. Передозировка, — на миг женщина на том конце провода затаила дыхание. — Её не удалось спасти. Можете приехать за ее вещами… — голос звучал уже невнятно. В этот миг весь его мир рухнул. Так мало её было в его жизни. Он не мыслил себя без нее. Из соседней комнаты доносился плач малышки Элли, но Стайлз вовсе не обращал внимания. В голове все крутились слова: «Её не удалось спасти». Мужчина не хотел верить в них. Он не хотел верить, что любви всей его жизни нет в живых. Он не хотел осознавать, что единственная девушка, запавшая ему в сердце, вот так вот предательски оставила его одного на произвол судьбы. Он не в силах был справиться с этой потерей, с этой болью.***
— Ты должен собраться с силами, черт подери, ради Элли! — последние полгода все, что интересовало Стилински — бутылка; Скотт — его лучший друг — не мог спокойно наблюдать за этим: за тем, как друг его вовсе свихнулся, забыл о ребенке; как малышка Эллисон не только осталась без матери, но и отца не видела уже несколько месяцев. — Мне на нее плевать! — в очередном пьяном бреду орал Стайлз. — Она слишком похожа на Лидию, — по его щекам катятся слезы, голос дрожит, — она слишком похожа на эту предательницу! Как?! — его крик усилился. — Как она могла поступить так со мной?! Какое она имела право бросать меня! Ненавижу ее! И Эллисон ненавижу! Не нужна она мне. Безумно долго и мучительно тянулось время. Стилински понемногу начал приходить в себя. Каждые выходные он навещал могилу Лидии, приносил ее любимые красные розы, молочный шоколад с орехами, рассказывал о новых свершениях их малышки: о её первых шагах, которых, в общем-то, и не видел, а узнал со слов Скотта, о ее первом слове, о том, что она очень напоминает ему Лидию. — У нее глаза так же горят нежностью, как и твои когда-то. Лидия, моя дорогая Лидия, как же мне тебя не хватает здесь. Я боюсь не стать хорошим отцом, я боюсь упустить что-то важное. Лидия, я боюсь пустоты, которую ты оставила после себя, и Элли, Элли делает мне только больнее, она напоминает о тебе. А я так хочу забыть!***
Однажды, возвращаясь домой с кладбища, Стайлз наткнулся на двух девчонок. Они были под чем-то. Они точно были под чем-то, и отчего-то одна из них плакала, а вторая звала на помощь. Как оказалось, их было трое, но подруга их была вовсе без сознания. — Помогите, — убитыми глазами девушка смотрела на Стайлза, дрожа от страха и холода. Он не мог отказать. Да и в мыслях у него не было отказывать в помощи, ведь он точно знает, насколько больно терять родного человека. Тогда он впервые спас жизнь человеку, вот только в сердце щемила тоска от того, что в своё время он не смог спасти Лидию, не смог уберечь ее. — Почему ты все время грустный? — однажды девушка, которой Стилински помог выкарабкаться, задала вопрос своему спасителю и стала первой, кому он открылся. — Ты её любишь всё ещё? — услышав всю историю, прошептала девушка. — Да, — ответ прозвучал спокойно, невозмутимо, даже как-то холодно. — Ты бы мог помогать таким же, как она, кто страдает зависимостью, — и эта идея полностью перевернула жизнь Стайлза. С этого момента он смотрел на мир другими глазами, совершенно другими. Он открылся миру и открыл для себя много чего нового. Он понял, сколько таких людей, и точно знал, что все они несчастны. Помочь им — вот его миссия в этом мире. С помощью своего друга Скотт создал фонд помощи наркозависимым «Благо», сам проводил семинары и воспитательные беседы со взрослыми и подростками, с радостью находил время и общался с каждым, кто нуждался во внимании.***
— Стайлз, — когда жизнь налаживается и все идет своим чередом, не обращаешь внимание на мелочи, только теперь мелочью оказалось что-то много значительнее, — а с кем гуляет сейчас твоя дочь? — и этот вопрос Скотта привел Стилински в замешательство. Омерзительнее всего для него самого было то, что он не знает ответа. Он настолько был занят тем, что жалел себя, настолько был занят благотворительностью, что даже не заметил, как его дочь выросла, перестала ночевать дома и перестала отчитываться перед ним. Он давно потерял связь с Эллисон, но понял это только сейчас. Стилински тут же бросился звонить дочери, но все, что слышал — короткие гудки, а после абонент и вовсе стал недосягаемым. Просто абонент давно вырос и понял, что у отца есть более важные дела. С утра ему нужно зализывать раны, потом идти работать. Сколько раз Элли пыталась подойти к нему, поговорить, спросить совета, но у Стайлза почти никогда не было времени, сил, желания. У девочки не было матери, но чувствовала она себя круглой сиротой. — Даже не пытайся, — с болью в глазах произнес Скотт. — Наверняка, она сейчас пьяна, а может, даже и под кайфом. — Что? — В ее компании одни парни, её парень… её парня уже дважды привлекали к административной ответственности за хранение наркотиков. Стайлз бросился в комнату дочери, чтобы провести обыск, и то, что он нашел, привело его в шок. Упаковка презервативов, несколько использованных — в урне, пакетик с таблетками, капли для глаз и сушёную траву в спичечном коробке. Её откровенные платья, кружевное белье и чулки в крупную сетку. Порно-романы, фотографии с разными парнями, ее фото в стиле «ню». Стилински не мог поверить, что всё это — его дочь, его рыжеволосый ангел Эллисон. Все попытки перевоспитывать дочь заканчивались скандалом и ее последними словами о том, как она ненавидит отца, как она жалеет, что вместо мамы не умер он, как хочет, чтобы его лишили родительских прав. Девчонка и вправду его ненавидела, ведь сколько раз, когда он нужен был ей, его не было. Столько раз она надеялась на вечер, проведенный с отцом, оставалась дома, а он приходил за полночь, пьяный до чертиков, и укладывался спать. Эллисон научилась жить самостоятельно, самостоятельно принимать решения, быть сильной, справляться со своими проблемами в одиночку. Она никогда не берегла себя, пила всё, что горело, курила с тринадцати лет, в пятнадцать попробовала наркотики и лишилась девственности с незнакомым ей парнем. Её затянул образ тусовщицы, ей нравилось быть в центре внимания. Ей нравилось нравится парням, поэтому ее платья всегда были самые короткие, каблуки самые высокие, макияж самый яркий, а поведение самым развязанным.***
— Эллисон, — после очередной вечеринки девушка попала в больницу в побоями (как оказалось, оставил их ее бывший парень, который узнал, что она переспала с его другом), — моя дорогая Элли, — Стайлз стоял на коленях у ее кровати, еле сдерживая слезы, — ты — единственный лучик света в моей жизни. Когда не стало твоей мамы, я сумел не сойти с ума лишь ради тебя. Я очень сильно любил её и не мыслил своей жизни без неё. — Пап, — девушка не хотела ссориться теперь, когда ее тело и душу пронзала боль, невыносимая, жгучая боль, — ты ненавидишь меня из-за того, что я ее убила. — Не ты, — слезы брызнули из глаз мужчины, — не ты. В день, когда Эллисон выписали из больницы, Стайлз отвёз ее на могилу к Лидии. — Я должен тебе многое рассказать, — мужчина глубоко вздохнул, отводя взгляд. — Столько лет врал тебе. Ты думала, что в смерти мамы есть твоя вина, но она умерла не при родах. — В смысле? — страх, интерес, разочарование — вихрь эмоций отразился на лице девушки. — Я всего лишь не хотел, чтобы ты была плохого мнения о ней. Знаешь, Лидия была прекрасной девушкой, самой необычной, самой рассеянной и неприступной. Слишком сильно она запала в душу мне еще в четвертом классе. Слишком сильно, чтобы я мог полюбить кого-то другого. К тому же, она подарила мне тебя. Но в этом всем есть одно «но»… Тебе было четыре месяца, когда под утро прозвучал звонок, и мне сказали, что моя жена умерла от передозировки наркотиками… — только теперь Эллисон многое смогла понять. Только теперь она точно знала, почему наркозависимые, только теперь она поняла, почему так часто отец говорил, что мама его бросила. Ведь бросила не в прямом смысле. Просто не сумела уберечь себя. Только теперь она действительно поняла, как больно было отцу, и как добивала она его, когда у него на глазах клала под язык таблетки или оставляла на кухне дорожки белой смерти. Только теперь Эллисон поняла, что не имела права поступать так, как поступала. — Я люблю тебя, папочка, — крепко обняв отца, девушка заплакала, — больше всех в этом проклятом мире я люблю тебя. Прости меня. Во имя любви к нашей мамочке, я не хочу с тобой никогда ссориться, я не хочу тебя расстраивать и причинять тебе боль. Я люблю тебя.***
— Я люблю тебя, — на его лице сверкает грустная улыбка, грубые пальцы скользят по ее щекам и улыбке, он последний раз вздыхает, вытирая скупую мужскую слезу, и прячет фотографию с её образом в кармашек у сердца.