beautiful people have beautiful problems

Снова паршивый вечер в гордом одиночестве. Мне кажется, что легче покончить жизнь самоубийством, нежели жить так: он вечно задерживается на своей работе, а я жду его, как преданная собачка в прокуренной комнате. Ближе к часа ночи он придёт и молча возьмёт из моей руки сигарету со словами: «Ты себя медленно убиваешь, малышка». Я себя убиваю или ты, тусуясь где-то с белокурой девицей? Дальше он поцелует меня в щеку и, сделав себе крепкий кофе, сядет за стол и будет рассказывать о том, как прошли съёмки, спросит обо мне и поинтересуется жизнью детей. Допив кофе, он пожелает мне спокойной ночи и удалиться к себе, в мрачный кабинет, в который я уже целых два года не захожу, боясь обнаружить там что-либо связанное с Беренис или с какой-нибудь другой его девицей. Он уйдёт и не скажет мне ни слова о том, что до сих пор меня любит, потому что это не так. Мне больно чувствовать себя ужасно беспомощной в этой ситуации, но бросить, перечеркнуть тринадцать лет счастья… нет, это слишком трудно для меня. Но жить во лжи больше не возможно. Дети. Маленькая Нелл, которая любит рисовать и играть в папином кабинете; весёлый Билли, который так любит его общество; взрослая Джесс, которая всё поймёт. — Ма, как ты думаешь, надеть зелёное платье или чёрное? — спрашивает меня Джесс, стоя напротив меня. — Надень то, что считаешь нужным, — улыбнулась я, смотря на свою взрослую дочь. Джесс уже четырнадцать и она ужасно похожа на меня, как внешне, так и внутренне. Единственное, что в ней от Тима — отстраненность от мира. Она боится открываться другим людям, поэтому её настоящих друзей можно посчитать по пальцам. Она моя маленькая копия, в которой я вижу прекрасную девушку и прекрасного душевного человека. Джесс давно поняла ситуацию в нашей семье и нередко поддерживает меня и старается помочь мне с этим депрессивным состоянием. Иногда мне кажется, что она смотрит на Тима враждебно и готова высказать ему всё, что у нее накопилось, но… Джесс также молчит, прекрасно понимая, что жить без него нам будет невозможно. — Ма, он опять задерживается? — грустно улыбнувшись спрашивает Джесс, взяв меня за руку. Я киваю головой и прикусываю нижнюю губу, боясь взболтнуть лишнего моей малышке. — Хочешь, я не пойду на эту вечеринку у Роббинса? Да сдалась она мне! — воскликнула Джесс, бросая платья на ближайший стул. — Нет, нет и ещё раз нет. Должна же ты отдыхать в конце концов, солнце, — выдавила я из себя улыбку. — Отдохни, натанцуйся вдоволь, только будь всегда рядом с этим… ну, как зовут твоего нового друга, который влюбился в тебя? — Ма, — рассмеялась Джесс. — Он мне просто друг. Рик, мам. Тогда, обещай, что не будешь убиваться из-за папы? — Обещаю, — ухмыльнулась я, поцеловав Джесс в лобик. — Иди. Оторвись за нас двоих. Джесс целует меня в щеку и убегает к себе в комнату, чтобы надеть на себя то самое зеленое платье. В принципе, я и хотела, чтобы она надела зеленое, но это уже её выбор. Через десять минут за ней приехал тот самый Рик, который живёт неподалёку от нашего дома и забрал мою малышку на вечеринку. Теперь мне стало по-настоящему одиноко. Нелли и Билли гостят у мамы до пятницы, а сегодня лишь понедельник. Я беру свою кружку с холодным чаем и кладу её в раковину, собираясь мыть посуду, но, прикрыв глаза, в моей голове с молниеносной скоростью проносятся беспечные воспоминания о Тиме, который когда-то меня любил и желал всем сердцем. Я отворачиваюсь от грязной посуды и сажусь на холодный кафель, закрыв руками лицо. Как же я боюсь жить дальше в этой лжи, которая убьет меня в конечном итоге! Хочется отключить все чувства и перестать чувствовать эту ноющую боль внутри.

***

— Вот, на хрена любить? — совсем недавно спросила меня моя подруга, поедая при этом пиццу. — Не знаю. Я бы не любила, если не это чёртово сердце. Вырвала бы его, — спокойно произносила я, смотря вдаль. — Но тогда бы я умерла. Хотя… может оно и к лучшему? — Что ты говоришь! — удивилась подруга. — А как же дети? Стоп, у вас с Тимом что-то случилось? — Господи, да шучу я, — рассмеялась я, хотя мне было не особо смешно. Действительно, если бы не это сердце… если бы можно было бы сказать ему, чтобы оно прекратило любить этого мрачного человека, который делает мне больно своими поступками.

***

Неделю назад я вновь отдалась в власть его рук, прекрасно зная, что они совсем недавно ласкали другое женское тело. Тим был, как всегда, нежен и ласков со мной, шептал что-то на ушко и старался не делать мне больно. После того, как мы занялись любовью, он встал с постели и начал одеваться. — Я что-то сделала не так? — обеспокоенно спросила я, привстав с кровати. — Нет, малышка, это я сделал что-то не так, — улыбнулся во тьме Тим, повернувшись ко мне лицом. — Не уходи, прошу, — молила я и, встав с кровати, подошла к нему вплотную. — Побудь со мной, хотя бы пока я не засну. — Я не могу, — тяжело вздохнул Тим, отворачиваясь от меня. Я чувствовала, что он чувствуется себя паршиво, да и выглядел он изнуренно. Под глазами тёмные круги, эта щетина… — Почему? — спросила я, совсем не ожидая ответа, которого и не последовало. Он положил свою руку на мою шею и притянул к себе. Сейчас должен был произойти страстный поцелуй, который я бы запомнила на всю жизнь, но его не произошло. Он остановился в миллиметре от моих губ и произнёс: — Спокойной ночи, малыш. Тим взял свою рубашку с пола и покинул мою комнату, так и не увидев моих слёз. Я спокойно смотрела ему вслед, не замечая, как с глаз лились слёзы. Мне было так больно, что я не могла и слова произнести. Прошло около десяти минут прежде, чем я очнулась. Осмотрев свою комнату, я поняла, что мне противно от самой себя. Я такая жалкая в его глазах! В порыве ярости я снесла всё на своём пути. На утро я лежала в своей холодной постели, а вокруг меня, как будто прошёл ураган. Флакончики, которые ещё вчера вечером стояли на туалетном столике, валялись на полу. Одежда, какие-то украшения — всё валялось на полу. Когда в мою комнату кто-то зашёл, я сделала вид, что сплю, чтобы не отвечать на расспросы.

***

Я сижу на полу и тихо плачу, что никак не заглушает боль в сердце. За ту неделю я заметила, что часто начала скрываться на детях, маме, друзьях и иногда это их пугает. Входная дверь открывается и мой взгляд сразу же оказывается на часах: десять часов вечера. Тим никогда не приходит так рано, а Джесс вряд ли придёт так рано с вечеринки, на которую она так хотела пойти. Человек проходит по коридору и оказывается на кухне. Чёрные ботинки… Тим пришёл раньше обычного и я, свернувшись калачиком, пытаюсь не разрыдаться в голос и не привлечь его внимание, но, видимо, он сам почувствовала моё присутствие и сделал несколько шагов ко мне. — Хелл? — еле слышно произнёс Тим, будто окликивая меня. Когда Тим наконец-таки подошёл к раковине, он бросил свой взгляд вниз и увидел беспомощную девушку, которая отчаянно борется с накопившейся обидой. — Хелл, что ты тут делаешь? — спокойно спросил Тим, садясь рядом со мной на корточки. — Умираю, — коротко ответила я, закрыв глаза. Он проводит своей рукой по моим волосам и останавливается на моей шее. Я чувствую, как тяжело он дышит и старается побороть в себе какое-то скрытое желание. — Дай умереть спокойно, — прошептала я, подняв взгляд на него. — Девочка моя, — выдохнул Тим, убрав с моего лица непослушные пряди моих волос. — Как я мог довести тебя до такого состояния? Как я мог сделать тебе так больно… — Не надо! — произнесла я, чувствуя, как моё состояние ухудшается и переходит в истерику. — Скажи мне всё, что думаешь обо мне, — попросил Тим, сжав мою руку в своей. — Одно слово. Слышишь? Одно слово. Сволочь, — сквозь зубы произнесла я, проведя своей рукой по его колючей щеке. — Ты самая последняя сволочь, которую я безответно люблю и боготворю. Тим смотрит в мои глаза и тяжело дышит, раздумывая над моими словами. — Я люблю тебя, Хелл, — коротко произнёс он, переместив мою руку с его щёки на его грудь. — А я тебе не верю, — грустно ухмыльнулась я, сжав руку в кулак. — Ты два года только что и делаешь: врёшь, врёшь, врёшь, а потом, в постели, заставляешь вновь почувствовать себя желанной и любимой. А потом…ты уходишь, словно тебя и не было. Тим опускает голову вниз и, взяв мой кулак в свою руку, начинает его целовать, пытаясь загладить свою вину. — Уходи, — делаю первую попытку я. Он не прекращает целовать мою руку. После его поцелуи переходят на мои мокрые от слёз щеки, а я стараюсь оттолкнуть его, но у меня, увы, это не выходит. — Прекрати, — еле слышно прошептала я, но на мои слова ответом послужил страстный поцелуй. Тим взял меня на руки и, не разрывая поцелуя, понес к себе в кабинет. В моей голове творился бардак, а битва между сердцем и мозгом продолжалась. Я прекрасно понимала, что сейчас могу сделать ошибку, а потом вновь сидеть на холодном полу и захлебываться слезами, но Тим был настолько родным, что я не могла взять и бросить его манящие губы. Когда руки Тима опустили меня на мягкий чёрный диван, а его губы отпустили мои, я недовольно простонала и бросила взгляд на режиссёра, который отошёл от меня на несколько шагов. — Зачем ты заставляешь меня страдать? — спросила я, смотря на Тима. В кабинете было достаточно светло и мне были отчётливо видны его горящие глаза. — Либо ты сейчас ответишь мне, либо я уйду… навсегда, — произнесла я, встав с дивана, но Тим толкнул меня обратно и включил свет в комнате. Моему взору открылась запретная сторона Тима. На стенах были развешаны различные рисунки, к которым были прикреплены маленькие исписанные листочки. На рисунках была изображена… я. Подойдя к рисункам, я могла прочесть маленькие заметки, сделанные Тимом к каждому рисунку. Глазами я нашла один из самых интересных рисунков Тима: двое тёмных людей с странными шевелюрами едут на машине и кричат: «Нас никто не догонит!», а рядом с тёмным человеком женского пола написано: «Дави на газ!». Рядом с рисунком был прикреплен маленький листочек с мыслями Тима, который я открепила и начала читать: «Этот день навсегда в моей памяти, милая Хелли. Это 1999, когда все ещё считали, что ты встречаешься с Кеннетом. Странно, что наш маленький побег остался незамеченным другими людьми, кроме полиции. Мы угнали какой-то чёрный мерседес и гнали вперёд. Сначала ты кричала, чтобы я остановился, но потом адреналин взял своё и мы убежали от всего этого лживого мира, где мы с тобой превращались в таких же. Прости меня. Наверное, ты была права тогда: надо было остановиться. Во всем. В отношениях. В этом безудержном движении. Но этот день навсегда в моей памяти, моя маленькая обезьянка». — Я сошла с ума, — прошептала Хелена, опустив взгляд на свои босые ноги. — Мы сошли с ума тогда… Тим закивал головой и продолжал молча смотреть на меня. Это немного напрягло меня, потому что я не знала, что он хочет сказать мне этим пустым взглядом: рассматривай всё, вперёд в мою тёмную душу или же он просто хочет показать мне, что моё время быть с ним закончилось и пора… пора прекратить этот цирк. Я прошла чуть подальше и натолкнулась на рисунок, который Тим сделал три дня назад в три часа ночи [дата стояла на самом рисунке]. На нем нарисована я и Джесс. В тот момент времени мы разговаривали об отношениях между женщиной и мужчиной. Кстати, я тогда не обошла стороной и наши с Тимом отношения. На клочке бумаги, которая была прикреплена к рисунку было написано: «Чертова работа и моя ненависть к себе. Ты, Хелли, лучшая мать на всем белом свете. Джесс всегда сидит возле тебя и улыбается, когда ты разговариваешь с ней, как с подругой. Нелли любит засыпать у тебя на коленях, а Билли, находясь со мной, только что и делает, что постоянно говорит о тебе. Мама, мама, мама. Какой же я идиот! Мне кажется, что я слишком увлёкся работой над этим грёбанным фильмом и перестал быть для вас частью семьи. Я уже ничего не говорю о том, что я давно не глава семьи. Хелли, прости». — Ты потрясающий отец, Тим, — посмотрела на Тима я. — Дети любят нас обоих и… — И я уже никогда не верну тебя, — произнёс Тим, сев на диван. Я провела рукой по рисункам и остановилась на рисунке, где я изображена в слезах и полностью нагой. Это я неделю назад, когда умоляла его остаться в моей постели. — Ты меня оставил тогда. Почему? — еле слышно произнесла я, срывая рисунок со стены. — Ты ведь знаешь, что я плакала той ночью. — Я слышал, как ты кричала, — прошептал Тим и закрыл руками лицо. — Хелли, я не знаю, как объяснить то, что со мной происходит. — По-человечески, пожалуйста, — улыбнулась я, смяв рисунок и кинув его под ноги Тиму. Он поднял свой взгляд на меня и грустно ухмыльнулся. — Я безумно люблю тебя, но что-то… что-то делает меня сволочью в твоих глазах, — начал Тим, смотря на измятый рисунок. — Я допоздна остаюсь на работе, чтобы лишний раз не причинять тебе боль. Наверное, ты думаешь, что я где-то рядом с другой женщиной, которая делает меня счастливым, но… это не так. Мне не нужна другая женщина. Определённо! Мне хватает тебя, хотя за последние два года я отстранил тебя от себя… Я села рядом с ним и устремила свой взгляд на все эти рисунки. Зачем он рисует меня каждую ночь? Зачем он смотрит на мои слёзы и уходит, прекрасно понимая, что мне невероятно больно? Зачем? — Что делать будем? — спросила я, положив на его колено свою руку. — Ты о чем? — не понял Тим, но положил свою руку на мою. Мы были уже родными друг другу людьми. Прожив вместе более пятнадцати лет, мы знает друг о друге почти всё. Тим полностью изучил моё тело и душу, а я изучила только его тело. Душа этого человека до конца никому не откроется и это меня расстраивает, но, видимо, так необходимо. — О нас с тобой. Тим повернулся ко мне лицом и искренне улыбнулся. Он тоже не знал, что делать дальше: расходиться по разные стороны или же вновь собирать друг друга по осколкам. — Ты ещё меня любишь? — спокойно спросил Тим, поцеловав меня в плечо. — А ты ещё спрашиваешь, — рассмеялась я, посмотрев на улыбающегося Тима. — Любишь? — вновь спросил Тим. — Люблю, но только не тебя, — серьёзно ответила я, заметив, как он напрягся. — А твою тёмную, сокрытую от чужих глаз душу. Тим тяжело выдохнул и притянул мою лицо к себе за подбородок. Мне не пришлось ждать поцелуя в губы. Его губы едва касались моих и это было невероятно ощущение. Мне казалось, что мы только начали встречаться и всё это происходит между нами впервые: красивые слова, нежные прикосновения, пряные губы. Когда Тим отстранился от меня, я захотела запротестовать, но он успокоил меня, толкнув на диван. Эта была незабываемая ночь! Тим доказал, что действительно любит меня и не отпустит далеко от себя. Пожелав мне сладких снов, он прижал меня к себе и накрыл тонким пледом, которое едва прикрывало моё тело. — Можно я пойду с тобой на съёмки? — спросила я. — Конечно, — улыбнулся Тим и поцеловал тебя в волосы. — Спи, малыш, рано вставать завтра.