День первый.Ночь третья

Вот и все. Наконец, закончился бег по кругу, в котором они находились так долго, и в котором было только две точки их соприкосновения: его любовь, в которую она не верила, и ее недоверие, которое он не мог разрушить. Сегодня они объяснились: открыто, прилюдно. При всех он назвал ее любимой женщиной. А она сказала, что давно простила его. И почти призналась в любви. Они стояли в лифте. Он обнимал ее одной рукой за плечи. Она склонила голову ему на грудь. - Андрей…Ты такой грустный…Ты не рад, что мы вместе? - Что ты говоришь, Катя…Рад, конечно… - Тогда почему… - Кать, я так долго пытался вернуть тебя, что сейчас просто не могу поверить… - Это пройдет,…ты поверишь,…и я поверю… Молча дошли до машины, сели, но так и не тронулись: он сосредоточенно смотрел перед собой, положив руки на руль, так и не повернув ключ зажигания; она судорожно думала, почему он не заводит машину: не знает, куда ее везти? Не хочет никуда везти? Наконец, она не выдержала, заговорила, как всегда, стараясь помочь ему, дать возможность отступить. - Андрей…может нам вернуться в офис? Рабочий день еще не закончился… - Что ты, Кать, такой день…какая работа… - Андрей, а… ты не разлюбил меня? - Нет, не разлюбил. А ты? Ты еще любишь? - Люблю…очень… - Тогда почему…мы…как чужие… - Мы не чужие, Андрей. Мы забыли, как быть счастливыми. Но мы вспомним, обязательно вспомним! Она взяла его руку, прижала к своей щеке. А другой рукой стала лохматить его волосы. Он тоже повернулся к ней, пристально всматривался в ее лицо, желая получить ответы на невысказанные вопросы. Она хотела что-то сказать, но не успела: его губы слегка коснулись ее губ, узнали их, вспомнили, и уже с жадностью впились в них. Уста сомкнулись. Дыхание замерло. Голова кружится. Без глотка воздуха не обойтись…Но нет, лучше задохнуться, лучше умереть, чем хоть на секунду перестать чувствовать другого… Очнулись от резкого звука: кто-то не мог выехать со стоянки и сигналил им. С удивлением обнаружили, что их одежда совсем не в порядке. Ее кардиган валялся на спине сиденья, а у него на рубашке была застегнута только последняя пуговица. - Жданов, что мы делаем…на виду у всех,…поехали уже… Он завел, наконец, машину, выехал на дорогу. Но уже не мог подавить в себе ожившее желание. Ожидание туманило мозг, он не мог думать о дороге. Пару раз не вовремя затормозив, и проехав почти на красный свет, свернул в безлюдный переулок и остановился у обочины. - Что случилось? Андрей, где мы? - Не знаю, Кать. Постоим немного…Я не могу …еще попадем в аварию… Не сдерживаясь больше, обнялись и застыли, боясь шелохнуться. Любое движение могло нарушить их единение, или наоборот, привести к неконтролируемому взрыву эмоций. - Катюша…Катенька…Как хорошо вместе…Мы начнем все сначала…с чистого листа…Сегодня только первый день… - Не нужно с начала…Было много хорошего…я не хочу его забывать…Ты только не отпускай меня…держи крепче…мне без тебя было так плохо…Адрюшенька… И опять поцелуй, который невозможно прервать, на котором невозможно остановиться… Уже не понять, что шепчут губы, что ищут руки, о чем спрашивают глаза… - Андрей…подожди…давай выйдем…прогуляемся… - Кать…зачем…Кать…куда ты…подожди… Весенний ветерок охладил их полыхающие лица и томящиеся сердца. Идти вдвоем: повиснув на его руке, прижавшись к его плечу… держа ее под руку, прижимая к себе и целуя через каждый шаг…Это ли не счастье? Идти… и идти… Не останавливаясь…не оглядываясь… Навстречу шли люди – они не видели их; мимо проезжали машины – они не слышали их, но слышали шелест листвы на деревьях вдоль тротуара, видели «целующихся» на подоконнике третьего этажа голубей, чувствовали свежий запах весны, ласковое тепло еще нежаркого солнца. А главное – они чувствовали друг друга, слышали, как в самых потаенных уголках их сердец оживает счастье: поднимает робко голову, прислушивается, спрашивает у любви: «Ты вернулась? Можно просыпаться?», и она радостно отвечает: «Я здесь! Я с ними! Приходи!». Каким-то образом, покружив по переулкам, вышли к машине и уже спокойно поехали дальше. - Андрей, а куда мы едем? – спросила она, внешне не проявляя к этому никакого интереса. - Домой. Куда же еще… - К тебе? - К нам! Больше она ни о чем не спрашивала. Всю оставшуюся дорогу молчала. Решительно зашла вслед за ним в подъезд, прошла было мимо консьержки, но он остановился и задержал ее. - Зинаида Матвеевна! Это моя будущая жена. Если вдруг зайдет без меня, Вы ей ключи, пожалуйста… Так же решительно подошла к двери квартиры. Но, едва переступив порог, стушевалась. И даже будто испугалась: совсем как тогда, у Малиновского… - Кать, что не так? Чего ты испугалась? - Нет, ничего… ничего не случилось...чего мне бояться… Не говорить же ему, что страшно увидеть Кирины вещи, следы других женщин… Он все понял. Подошел сзади, обнял ласково. - Катюш…Кира здесь почти не бывала. Здесь нет ее вещей. А других женщин я сюда никогда не приводил. Тебе покажется странным, но для меня дом – это святое… « А меня привел,…значит, я не как все…значит, я…значит меня….» - лихорадочно билась в голове радостная мысль. Додумать ее, облечь в удобоваримую форму она не смогла, не успела: его сильные руки уже несли ее…Туда, где им никто не помешает…где они будут вдвоем…вместе…единым целым… - Андрей, день на дворе, солнце в окнах, - пролепетала она, пока еще могла о чем-то думать. Он быстро встал, задвинул плотные шторы. В спальне наступил полумрак, почти как ночью, когда горят только настенные бра. - Катенька…Андрюшенька…люблю…, - других слов они словно и не помнили, да и не нужны они им были, ведь и этими тремя было сказано все. И было не понятно, продолжается ли их первый день нового исчисления, или наступила их третья ночь, если считать и «до» и «после»… Она уснула сразу. Провалилась в сон на полуслове. Видимо, сказалась предыдущая бессонная ночь, когда она металась по своей комнате, умирая от ревности к Надежде Ткачук и оживая вновь от бессильной ярости к Андрею. Или просто оттого, что она женщина, и гораздо слабее его. А может, сказался характер: душевные переживания, как бы глубоки они ни были, не препятствовали другим ее делам. А он не спал. Слишком велико было возбуждение для его эмоциональной натуры. Разбуженная энергия требовала выхода. Он готов был свернуть горы, остановить реки, сделать для нее что-то такое… такое…необыкновенное… Чтобы не разбудить ее, не направить переполнявшую его энергию в привычное, и единственно возможное в данной ситуации русло, он встал, позвонил ее родителям. Конечно, после его звонка они будут в недоумении, будут переживать, но, по крайней мере, за ее жизнь и здоровье будут спокойны. Потом вышел на балкон, постоял там до тех пор, пока свежесть наступающей ночи, казалось, полностью охладила его пыл. Вернулся в спальню, и, оправдывая себя тем, что замерз и должен согреться, нырнул под одеяло. Вспомнил, что они так и не пообедали, и не поужинали. Под ложечкой засосало. Голод давал знать о себе. Позавидовал Катерине: уснула, а во сне голод не чувствуется. Будто услышав его мысли, она открыла глаза. - Я тебя разбудил? - Нет, я сама проснулась.… Так есть хочется.…Давай поедим? - Я бы с удовольствием.… Сам голодный, как волк.…Только мы продукты не купили, а в холодильнике ничего нет… Разве мышь с голодухи повесилась… Его юмор не развеселил ее: на голодный желудок юмор воспринимается плохо. Она встала, надела на себя его рубашку – отличный халатик получился! - Кать, ты куда? - Пойду, поищу чего-нибудь на кухне… Хоть хлеба… - Хлеба точно нет, даже не помню, когда покупал его в последний раз. Слышно было, как она открывает шкафы и холодильник. Чем-то гремит… Вдруг раздался истошный визг… или крик…, или вопль… В мгновенье ока он был на кухне. - Кать! Что?! - Мышь…Там…мышь! - Где? - Там…из шкафа…прыгнула… Он рассмеялся облегченно. - Катька…Это прикол! Роман подарил … На Новый Год…Для смеха… Она все еще не решалась подойти к шкафу - Я тут нашла…Манная крупа…Ты любишь манную кашу? – спросила удивленно, не веря в это, и предполагая, что продукт сей оказался здесь по иной причине. А он смутился, почесал затылок и нехотя ответил. - Ну, да…люблю. - И что, сам варишь? - Нет, это мама…когда приезжает, – и опять засмущавшись, уставился в пол, - а ты кашу хочешь сварить? – в голосе явно слышалась надежда. - Я бы сварила. да молока нет… Вот только кефир и два яйца… - Кефир старый… Она вдруг засуетилась, явно придумав что-то. - Андрюш! Я сейчас оладушки испеку! Мама всегда на старом кефире… Начав говорить с таким воодушевлением, к концу предложения она совсем сникла. - Андрей…я даже не позвонила…родители, наверное, с ума сходят… - Не волнуйся, я позвонил…сразу, как ты уснула. - Ты?! С кем ты говорил? - С Валерием Сергеевичем сначала… - Он тебя…Что он тебе наговорил? - Да много чего, - Жданов усмехнулся. Если бы адрес знал, давно бы здесь был. - Почему ты меня не разбудил…я бы сама… - Катюш, не волнуйся ты так…все нормально…Потом Елена Александровна трубку взяла. С ней мы хорошо поговорили…Я сказал, что ты заснула, и мне жалко будить тебя… В общем она со мной согласилась! Сказала, что отца успокоит,…чтобы ты не переживала… - Не представляю, что будет завтра… - Ну, Кать…все хорошо будет,…вот увидишь. Я с тобой поеду. Объясню все. Вместе не страшно. Катя хоть и разволновалась, но дело свое делала. Вскоре по всей квартире разносился аппетитный запах пышных оладушек, посыпанных за неимением сметаны сахаром. Андрей засунул один из них целиком в рот и тут же запрыгал, открыв рот и обмахивпя его руками... -Гооо... - Горький, что ли? - Горячий! – смог он, наконец, сказать. - Ну, зачем же целиком хватать.…Ешь потихоньку… - Садись, вместе будем. …Я уже чай заварил… Когда гора оладий исчезла (на утро оставили скрепя сердце парочку), сытые и довольные легли в постель. С разными намерениями. Но сон сморил обоих… Проспали утром…стыдно сказать, до которого часу! Спали бы еще, да Тропинкина позвонила Кате на мобильный., а та не знала, что и сказать. - Маш…я…мы…. Хорошо, что Андрей был рядом. Он взял у нее телефон, и стал говорить сам. - Мария, ты посмотри, что на сегодня есть срочного… Тропинкина от удивления, наверное, перебила его, не дала договорить. Впрочем, она никогда не отличалась деликатностью, жила эмоциями. - Андрей Павлович?...Вы…А Катя…Ой! Андрей Павлович!!! Господи! Как хорошо- то! Вы не торопитесь…Вы совсем не приходите…И Катьку не пускайте! Мы будем хорошо работать! Я все улажу! Встречи перенесу! Если что срочное – Роману передам! До завтра, Андрей Павлович! Катьку целуйте! От нас от всех целуйте! Счастливоооо! Телефон отключился. Они стояли друг против друга и счастливо улыбались . - Катька… Прошел только первый наш день … - И первая ночь… - Нет, ночь третья… - Почему ты так считаешь: день первый, а ночь третья? - Потому, что дни были разные, а ночи волшебные…без обмана… Конец.