Вторая жизнь

Глава17. На работу Катя не вышла. Ни в этот день, ни на следующий. Через секретаря попросила оформить ей административный отпуск по семейным обстоятельствам. Жданов звонил беспрестанно, но ее телефон не отвечал. Приехали, называется… Он собрался ехать к Пушкаревым, предполагал, что несчастье случилось с Валерием Сергеевичем – болезнь его непредсказуемая. Непонятно только, почему Катя не хочет разговаривать с ним? Его остановила Юлиана – появилась в дверях, решительно направилась к нему и пригвоздила его зонтиком к креслу. - Жданов! Отвечай: ты спишь с Катериной? Только честно! От неожиданности, Андрей растерялся. Опешил от такого бестактного вопроса, совершенно не свойственного Виноградовой. Юлиана была женщиной деликатной, терпимой к людским слабостям. И вдруг такая агрессия. - Юлианочка, какая муха тебя укусила? Извини, но мне надо срочно идти! К Кате! - Так ты уже в курсе? Она тебе сказала? - Катя не вышла вчера на работу, и сегодня не отвечает на звонки! Я должен ее увидеть, узнать, что с ней. - Она беременна… - Что?! - Поэтому я тебя и спрашиваю: ты спишь с Катей? - Я… да, было… два раза… Почему она мне не сказала? Почему тебе? - Вчера она попросила меня устроить ее на прием к гинекологу. - Может она заболела? - Она просила устроить ее к акушеру-гинекологу. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит? - Она собралась делать аборт? - Этого она не говорила. Думай сам. Вот тебе визитка врача, время приема сегодня, через час. *** Из Питера Катя возвращалась в приподнятом настроении. Результатом поездки она была довольна. И то, что не удалось получить свою же собственную машину, ее вовсе не огорчило. За три дня, проведенные с Андреем, она поняла главное: она может быть счастлива, она хочет быть счастливой! Окрыленная этим открытием, взлетела на четвертый этаж, не чуя ног, и, кажется, она даже напевала! Однако радость ее была кратковременна. Едва переступив порог, почуяла неладное – из глубины квартиры доносились рыдания. И это не был плач матери. Елена плакала тихо, беззвучно – глотала слезы молча, вытирала фартуком слезинки, успевшие скатиться со щек. А тут плач был громкий, с криком – настоящая истерика. Выбежавшая в прихожую Елена Александровна кинулась к Катерине, ухватилась на нее, как за спасательный круг. - Катенька, доченька, как хорошо, что ты вернулась! У нас тут такое… -Что случилось, мама? Кто это так плачет? - Маша, внученька… Прилетела вчера ночью, и с тех пор все плачет, не говорит ничего…Я уж и так, и эдак к ней… К отцу даже не ходила, боюсь ее оставить – не сделала бы что с собой. Ты уж сама, ты лучше сумеешь… Не раздеваясь, Катя прошла в свою бывшую комнату - звуки доносились оттуда. Маша лежала ничком на диване, кусала угол подушки, но слезы душили ее, и она вскрикивала. - Маша, Машенька! Перестань плакать, успокойся. Все будет хорошо, мы все решим. Главное – ты жива и здорова! Остальное поправимо. Катя обняла дочь, прижала к своей груди, гладила и баюкала, как в детстве, когда та расшибала коленки или ссорилась «на всю жизнь» с подружками. Наконец, слезы дочери высохли и она, отстранившись от матери и испуганно глядя на нее, произнесла - Мама… я беременна…кажется. А он меня бросил!- она готова была вновь расплакаться, но Катя остановила ее. - Подожди, о нем потом поговорим. Сначала о беременности. Ты уверена? Тест делала? - Тест отрицательный, я несколько раз делала, а месячных нет! Задержка уже больше месяца! Мама, я боюсь! Это же больно? - Что больно? Рожать? - Ну, какие роды, мама! Мне же еще нет восемнадцати! А аборта я боюсь. - Успокойся, сначала надо убедиться, что ты беременна. Катя позвонила Виноградовой – у той везде связи, - попросила устроить консультацию у акушера-гинеколога. Пока ждали ответа, Маша рассказала ей историю своей любви. Жак учился в том же колледже, они жили в одном пансионате – Маша с подружкой, и Жак с другом – комнаты в пансионате на два человека. А потом… Потом они поменялись – подружка перешла в комнату к другу Жака, а он стал жить с Машей. - Помнишь, мам, ты приезжала, а я тебя даже не пригласила к себе. Тогда мы с Жаком были … - Вот значит как. Тогда мама не нужна была, а теперь к мамке прибежала. - Если я тебе не нужна, я уеду в Питер! - Не кричи. Ты моя, и я буду о тебе заботиться всю жизнь. Ты только сама от меня не отдаляйся. Помнишь, как в детстве мы секретничали? Ты все-все мне рассказывала, мы обсуждали твои проблемы, решали, как поступить. - Хорошо тогда было. Папа был жив… Юлиана позвонила, сообщила координаты клиники и фамилию врача, к которому следует обратиться- с ним есть договоренность. *** Никогда, даже под воздействием алкоголя, Андрей не ездил с такой скоростью, нарушая правила. Успеть, главное, успеть и остановить Катю! О том, что можно позвонить, поехать к ней домой и все выяснить в спокойной обстановке, у него даже мысль не возникала! Он мчался в клинику, как будто именно сейчас, на приеме у врача все случится – он лишится своего ребенка. Успел или опоздал, непонятно – он подъехал, когда Катя выходила из клиники. - Катя! – закричал, что есть мочи. Она посмотрела в его сторону, придержала рукой девушку, которую Жданов и не заметил, и пошла к нему. - Андрей, что ты так кричишь? -Катя…ты…зачем здесь? Почему я ничего не знаю? - А что ты должен знать? - Ты беременна? Ты хочешь избавиться от ребенка? - Я?! Да как ты мог подумать? Я приходила в клинику с дочерью! Пойдем, я вас познакомлю. Одновременно она позвала девушку - Знакомьтесь: Маша, моя дочь. А это Андрей Павлович, мой начальник. -Здравствуйте, Маша. Рад познакомиться. Извините, возник срочный вопрос к Екатерине Валерьевне. - Мам, ты поезжай на работу, раз надо, я сама доберусь. - Нет, ну что Вы! Я Вас довезу. Собственно и вопрос уже решился. Ехали молча, но девушка не вытерпела - Вы не спрашиваете адрес, дорога вам знакома? -Да, я подвозил Екатерину Валерьевну. - Может, и в гостях были? - Приходилось. И пирожки Елены Александровны имел возможность оценить, и наливку Валерия Сергеевича пробовал. - Да Вы почти родственник! - Маша, прекрати, - строго сказала Катерина.- Мы знакомы с Андреем Павловичем очень давно, гораздо раньше твоего рождения. - Извините, - девушка сразу сникла, задумчиво уставилась в окно и по лицу ее, по складкам напрягшегося лба было видно, что она решает в уме трудную задачу. Возле подъезда он высадил обеих, и мать, и дочь - им явно предстоит нелегкий разговор. А с Катей они встретятся в офисе и поговорят. А о чем собственно говорить? Разговор с дочерью и вправду получился нелегким. Она уже избавилась от страха – врач не нашла никакой беременности, просто гормональный сбой, осложненный стрессом. Гинеколог оказалась очень доброжелательной женщиной, она поговорила с Машей «о женском», многое объяснила, от кое-чего предостерегла, посоветовала, какой способ предохранения лучше выбрать в ее возрасте. Врачи раньше других людей поняли, что новое поколение вступает в интимную жизнь в более раннем возрасте, и их нужно научить пройти этот период с наименьшими потерями для здоровья. Запреты тут не помогут – гормональное и физиологическое развитие невозможно задержать. Родителям говорить об ЭТОМ бывает часто неудобно – родители из другого поколения, и воспитаны они иначе. А для врача такой разговор – дело обычное. Дочь успокоилась - проблема решена, а коли все хорошо, то нет нужды в мамином плече, на котором лишь вчера лила слезы. И можно уже не просить помощи, а выставлять условия, требования, по которым должна жить мать. - Мама, скажи правду. Ты не любила папу? Зачем ты вышла за него замуж? - Маша, как ты можешь судить о моих чувствах? Да, я любила Андрея, а еще я любила однокурсника Дениса, а в школе нас с Зорькиным дразнили: «жених и невеста». На каждом этапе жизни возникают свои отношения. Иногда это развитие отношений с одним человеком, а чаще - это разные люди. И любовь к ним разная. С Андреем у нас не сложилось, он женился на другой женщине. А я встретила вашего папу, мы полюбили друг друга и поженились. И хорошо жили. Разве ты не помнишь? - Я все помню, но почему тогда ты так быстро забыла папу? Ты снова встречаешься с Андреем? - Папу я не забыла, а Андрей помог мне с работой. Да, у нас хорошие дружеские отношения, но это никак не отразится на моем отношении к тебе и Алеше. Елена Александровна вроде и не прислушивалась к разговору дочери с внучкой, возилась с кастрюльками у плиты, но, видимо, все слышала и не вытерпела, вмешалась - Ты Маша, мать не осуждай! Ты молодая, у тебя в жизни первый ухаб встретился, и ты сразу к мамке под крыло прибежала. А у Кати много трудностей было - каждая любовь испытание. А теперь и вовсе, одна осталась. Ты Катенька, детей люби, это святое, но жизнь свою устраивай – с Андреем, или с кем другим. Дети – они вырастут, разлетятся, у них своя жизнь будет, а ты останешься одна на старости лет. Не дело это - Мамочка, о чем ты говоришь! Мне уже лет-то сколько? Поздно… - Ничего не поздно! В сорок лет еще детей рожают. - Мне уже больше, чем сорок - Не на много больше-то. А ты помнишь тетку свою, сестру отца? Она замуж в шестьдесят лет вышла! А в прошлом году серебряную свадьбу справили. Внучка слушала бабушку с кривой усмешкой, но молчала, мнения своего больше е высказывала. А Катя сидела, прикрыв глаза. Устала от разговора. А еще не хотела, чтобы дорогие ей люди, мать и дочь, видели в ее глазах боль одиночества и не сбывшиеся надежды. Маша улетела на следующий день, так и не улыбнувшись матери, не прижавшись к ней, не прошептав, как в детстве: « С тобой так хорошо, мамочка»! Глава18. - Кать, ну что опять не так? Они сидели в бывшей каморке, ныне комнате отдыха. Жданов первый раз пригласил сюда Катерину. Утром он зашел к ней в кабинет, узнать, как сложились отношения с дочерью после их встречи у клиники. Катя от разговора уклонилась. -Андрей, ты хотел что-то обсудить по работе? - Нет, я просто так зашел, поздороваться, узнать как у тебя дела. - У меня все нормально. Извини, мне надо работать. - Хорошо, зайду позже. Или может, ты зайдешь? Выпьем кофе. Катя не зашла ни до обеда, ни после, и он вызвал ее через секретаря – он президент в конце концов, он ее… А кто он ей? Вот это он и решил узнать! Комната отдыха не произвела на Катю никакого впечатления – она не усмехнулась, не высказала предположения о сексуальной предназначенности этих апартаментов. И воспоминаний о прошлом Жданов не увидел в ее глазах… Она села в предложенное ей кресло, уперлась взглядом в стол, сжимала и разжимала переплетенные пальцы – ей явно не хватало салфетки, чтобы теребить ее. - Кать, я не понимаю тебя: в Питере все было замечательно, у меня появилась надежда… Да я уверен был, что все у нас складывается хорошо! И вдруг опять эта стена между нами… Он взял ее руки в свои – ее маленькие ладошки полностью скрылись между его крупных, но таких ласковых рук. Только кончики пальцев выглядывали, как птенчики из окошка скворечника. Он поднес их к лицу и целовал – нежно, невесомо… Так скворец-отец кормит своих чад - из клюва в клювик. Катя задохнулась от нахлынувших чувств, но по-прежнему молчала, а он продолжил: - Катюш, ты не хочешь отвечать на мои чувства? Не можешь полюбить меня вновь? Ты скажи, и я тебя не потревожу своими признаниями! Но я же могу тебе помогать? Просто помогать, как друг, как Зорькин? Она резко выдернула свои руки, прижала его ладони к своим пылающим щекам и стала неистово целовать в центр ладоней, попеременно, то праву, то левую… - Я хочу тебя любить…Я люблю тебя… не переставала любить… Но видимо мне не суждено быть с тобой – после каждой счастливой ночи обязательно следует наказание свыше. Это предупреждение! Значит нельзя мне тебя любить… - Катька… глупышка… Напридумывала! Ну что такого страшного случилось после наших встреч? - Папа в больницу попал. Дочь не хочет меня знать. - Может и муж умер из-за меня? - Из-за меня! Я его не любила так, как тебя. И думала о тебе… Я даже следила за тобой! -Как? Когда? - Когда приезжала в Москву, сидела в машине в переулке напротив Зималетто, ждала, когда выйдешь… Хранила потом в памяти твой образ… - Слушай, Малиновский говорил мне, что какая-то машина появляется там. Мы еще шутили, не конкуренты ли выслеживают нас? - Там раньше скамейка была, я после того Совета Директоров долго на ней сидела – ждала, что ты будешь искать меня, догонишь… А ты не вышел… Жданов обошел стол, опустился перед ней на колени, обнял, спрятал лицо на ее груди - Катя… прости меня… я был такой дурак самонадеянный! Я все делал так, как мне было удобно. Уверен был, что никуда ты от меня не денешься, что простишь. Я поехал к тебе домой, но было поздно… Зато теперь я дрожу от страха каждую минуту, когда тебя нет рядом: вдруг исчезнешь опять? - Теперь я никуда не сбегу, поняла, что от себя не убежишь. Только… - Что? - Я боюсь - Быть счастливой боишься? - Да, боюсь. Жить без эмоций спокойнее. - Неужели это возможно? - Я жила так десять лет. - Тебе это нравилось? - Это было ужасно… А как жил ты? -С Кирой… трудно жили. Сын сближал, приносил радость. Эти годы я считаю счастливыми. Но Кире материнской любви было мало. У нее появился мужчина, и она уехала с ним, забрав с собой сына. Я приспособился жить один, но это было скорее существование – спокойно, но безрадостно. И только встретив тебя, я ожил! А ты? - Мне с тобой хорошо, но тревожно. Как на вулкане – не известно, когда рванет, но рванет обязательно. - Что ты имеешь в виду? - Мало ли что… Ты можешь увлечься красивой моделью, может вернуться Кира. - Кать, я не буду ничего обещать, нам не дано предвидеть будущее. Давай жить сегодняшним днем. Здесь и сейчас мы любим друг друга. Так не будем отказываться от возможности быть счастливыми! Поедем ко мне?! - Не могу, папе обещала быть дома сразу после работы - Он уже дома? - Сегодня выписали. - Почему не сказала? Поехала бы за ним. - Коля его привез. А я итак не была на работе несколько дней из-за дочки. - Эх, Катя… Ну почему ты такая щепетильная? Я же не тИран, как говорил Милко? - Ты добрый президент, а по отношению ко мне особенно. Я не хочу злоупотреблять . - А завтра встретимся? - Завтра тоже не могу – у сына увольнительная, приедет на выходные. - Тогда сейчас вместе поедем к тебе, я тоже навещу Валерия Сергеевича, а потом я тебя «украду»! - Насчет навестить я не против, а насчет «украду» - это вряд ли тебе удастся… Поехали!