Опалённые крылья

Досадная ошибка. Оплошность. Сбой системы. Мастерски жонглируя человеческими понятиями, он всё же не мог найти достойного объяснения. Этот мир всегда был полон сюрпризов. Увы, обычно неприятных. Лишь безграничный запас терпения позволял небесам закрывать глаза на проступки своих детей. Но и всякой снисходительности есть предел: когда человек пересекал запретную черту, наступало его время. У него не было личности. Не было своих интересов или привязанностей. Tabula rasa, «чистый лист», на котором Всевышний чертал свою волю. Тем не менее даже орудие имело своё имя. Он слышал, как люди в страхе шептали его: «Серафим Конца, Король Соли!». Будь бы у него больше эмоций, он скривился бы от такого титула. Сам себя он просто величал «Вторым». С веками человечество окончательно утратило рассудок. Второй и представить не мог, что однажды окажется связан с телом какого-то мальчишки. Вдобавок к его бедам этот грешник заключил контракт с демоном, навсегда запятнав себя скверной. Его белоснежные крылья окрасились мраком, боль и гнев застлали взор. Второй уже не ведал, чьи это чувства — его или этого человека. Их помыслы смешались, но всё же он не мог позволить грешнику одолеть себя. Яростный крик возвестил о начале священной миссии. Вот тогда и появилась она. Причина его грехопадения. Её молящие глаза пробудили от долгого сна, бросили его в пучину людских страстей, отрезали путь на небеса. Этот парень спас её, посягнув на чужую силу. Она должна, обязана умереть. — Уб-бить всех грешников! Эх, если бы он только знал, как обманчива хрупкость её стана. Если бы ведал, что изящные ручки, обвившиеся вокруг него, затянут петлю на шее. Прекрасный, воистину ангельский лик скрывал за собой дьявола, искусителя во плоти. Нет, он верил своим глазам. Они ещё никогда не видели такой красоты. Тонкие черты лица, белоснежная кожа, слегка приоткрытые, зовущие губки. Шелковый водопад волос, казалось бы, созданных, чтобы забыться в их неге. Даже в миг её торжества, в миг, когда она изгнала его, посланца небес… Она была так прекрасна. С удивлением Второй взглянул на свою руку, которая, будто взбунтовавшись против его воли, тянулась к её голове. Неужели парень, чьё тело он наконец подчинил, всё ещё сопротивляется? Нет, это невозможно. Второй в лёгкой досаде покачал головой. Он умер. Его больше нет. — Шиноа… Так звали это дитя. Покойному нравилось её имя. Деля с ним тело, Второй прекрасно понимал, что между молодыми людьми уже вспыхнул огонёк так называемой «любви». Он читался в каждом взгляде её бездонных янтарных глаз, обжигал щёки румянцем, пронзал током прикосновений. Они никогда не раскрывали своих чувств друг другу, не искали цветастых слов, им просто нравилось быть рядом. В зареве этих ощущений Второй чуял свою погибель. Девушка, Шиноа, пугала его. Он впервые столкнулся с существом, которое вызывало у него столь странное чувство. Будучи остановленным ей однажды, Второй знал, что её необходимо уничтожить. Но симпатия человека пронизывала его сущность, смущала мысли, порождала опасные видения. Шиноа манила его и отталкивала одновременно. Она была огнём, опалившим его крылья. Словно мотылек, презревший обугленную рану, он рвался на светоч, грезил о её жарких, губительных объятиях, в которых можно было сгореть дотла. Шиноа не любила его. Она была бы рада его смерти. Ей нужен был другой, он, этот человек. Так почему же воспоминания о ней до сих пор омрачают его чело?  — Юи-сан! — её голос остановил его, длань кары Господней, затупил его меч. Какая-то страшная сила крылась в её миниатюрном теле. И Шиноа готова была прибегнуть к ней, чтобы обезоружить его вновь. Но бедняжка недооценила его. Она всё же оставалась человеческим ребёнком, пешкой в борьбе древних сил. Её трюк не сработал дважды. Второй грустно улыбнулся. Он стал куда эмоциональнее, наверное, сказывалось долгое пребывание в человеческом теле. Честно говоря, теперь он едва ли мог трубить победу. Его сущность слилась с человеком по имени Юичиро, обрекая их обоих на вечное изгнание: слишком святы для земли, слишком грешны для неба. Карие глаза глядели на него с немым укором. Второй вздохнул и поддался искушению, проведя рукой по её волосам. — Теперь ты кротка словно агнец. Она молчала, сжимая его в своих объятиях. Не пошевелиться, не разорвать замкнутый круг. — Я сделал для тебя все, что мог… Порыв ветра взбудоражил белое облако. Пустынный пейзаж ожил, затрепетал, но затем, не дождавшись чего-то, так же внезапно поник, заскрипел и замер в безмолвии. Лишь два столбика, сплетенные предсмертной волей, нарушали гармонию нового мира. — Шиноа, — от соли щипало глаза. — Он любил тебя. Она не ответила. Не могла. Её рот навсегда застыл в немом крике. Его имя так и не слетело с её губ. — А я подарил тебе покой. Палачи не плачут. Он выполнил свой долг: кара человечества свершилась. Скрипнув зубами, он обнял её. Свой светоч, свою погибель. Человеческое тело умирало: зрение уже покинуло его, он не видел роковые черты, но прикосновение к ним заставляло его ощущать что-то… Что-то похожее на счастье. Ветер крепчал, заметая последние следы человека. Под соленой завесой едва проглядывали два силуэта. Девушка и ангел, с кроткой улыбкой взирающий на небеса. Стихия сдёрнула влагу с его опухших глаз, с хохотом вырвала пару перьев, но так и не смогла разжать хватку. Мотылёк намертво сковал своё пламя.