Теплее лета

Mat Kearney – Sooner Or Later

А небо такое голубое, просторное и бездонное. А трава такая зеленая, приятная и мягкая. А солнце такое теплое, яркое, большое... Греет, тянется солнечными лучами, пытается достать. Люси протягивает руку, словно хочет взять себе кусочек того тепла, той нежности, что таят в себе солнечные лучи. Легкий летний ветер поднимает с земли небольшие листья, несет их по свету, закручивая в причудливом танце, пронося мимо Хартфелии, опускает на траву. Слабые травинки качаются, слегка похлопывая блондинку по волосам, и Люси жмурится, улыбаясь самой себе, вдыхает полной грудью свежий воздух и выдыхает, закрывая глаза. Грей косится на нее, прищуриваясь, поворачивает голову и закрывает веки от солнца. Оно греет так ярко, тепло, жарко даже. Но тот луч, тот маленький лучик света, что находится сейчас намного ближе, и намного дальше одновременно, греет больше, чем все, вместе взятое. Даже солнце. А ведь тепло всего-то слева. Грей тянет руку, касается Люси, переплетая свои пальцы с пальцами блондинки. Теплый взгляд обжигает, и Хартфелия улыбается смущенно, отводит взгляд и поднимает глаза на небо. Она не понимает, не понимает всего, что переполняет того, кто находится сейчас так близко, так рядом, то в то же время так далеко. Того, кто такой теплый. Того, кто всего-то справа. Улыбка Фулбастера медленно сходит с губ, превращается в какую-то грустную, некрасивую ухмылку, что аж стыдно становится. Он отворачивается, не желая смотреть ей в глаза. Ей, всегда такой радостной, доброй, веселой, понимающей, … и такой родной. Она всегда поддержит, она всегда поймет, она всегда порадует улыбкой,… она всегда должна быть рядом. Грей улыбается печально, прикрывает глаза, пытается не думать об этом. Ветер, такой легкий и свежий, пролетает по лицу, колышет волосы, зеленую траву; уносит с собой все мысли, что в такой летний день абсолютно неважны, и оставляет только самые-самые необходимые, без которых и лето другое. Люси поворачивает голову, смотрит на Фулбастера долго, внимательно, словно изучает все его черты лица, следит за каждым движением. А в голове томится тысяча и одна мысль, и причина тому необъяснимая. Ветер усиливается, блондинистые волосы рассыпаются по траве, словно бусинки с нитки, накрывая зеленое полотно травы. Грей открывает ледяного синего цвета глаза, следит за облаками, и Люси поспешно отводит взгляд, чтобы не догадался. По лицу медленно бежит румянец, и Хартфелия, по глупости своей освобождая руку, закрывает обоими лицо. Грей поворачивается, смотрит недоуменно, пытается узнать, в чем дело, но Люси молчит. Упорно молчит, но, не выдерживая, ссылается на сильное пекло. Брюнет кивает, понимая ее по-настоящему, но уйти не предлагает – понимает же, чем это кончится. Тем более, и не хочется совсем… И чего-то не жарко больше. Блондинка убирает руки от раскрасневшегося лица, кладет правую рядом с его левой, и Грей понимает все без слов. Переплетает пальцы с чужими, улыбается улыбкой, теплее даже самого теплого ветра, вдыхает полной грудью летний воздух и закрывает глаза. Хартфелия сжимает руку брюнета сильнее. Далеко и близко, горячо и холодно, радостно и печально. Такие разные, такие неодинаковые, такие другие… Но такие странные, до ужаса, непонятные, не разобраться. Но блондинка знает одно – если Грей улыбается, улыбается и она; если грустит – и она тоже; смеется – смешно и ей. Она хочет быть рядом с ним всегда – всегда лепить снеговиков зимой, всегда пускать кораблики осенью, всегда смотреть на сакуру весной, всегда лежать на траве летом… А он? Он ведь так далеко. Рука в горячих пальцах просто пылает, и Хартфелия поднимает глаза на небо. А облака плывут такие большие, белые, пушистые, далекие… Блондинка убирает руку, тянет, словно пытается достать хотя бы кусочек белоснежных облаков и улыбается грустно, но тепло. Теплее, чем самое теплое прикосновение. А Фулбастер пододвигается ближе, ложится набок и зарывается носом в мягкие золотистые волосы, и Люси улыбается улыбкой, что теплее даже самого теплого лета. Нет, он всегда будет рядом с ней. По-другому никак.