Любовью шутит сатана

Теплое и душевное Стамбульское лето окунулось в объятия приветливой золотой осени, и улицы сказочного восточного города окрасились с багряные цвета, а осенний ветер дружелюбно сопутствовал каждому прохожему. Накинув шарф плотнее к шее, Нур вышла из дома, собираясь на первый съемочный день. Нур не любила осень, точнее она любила только ее первоначальную пору. Душа женщины всегда была полна весны, и даже в отчаянные времена Нур старалась не впускать зиму в свое сердце. Но теперь холодные стрелы все же норовили попасть в него, и Нур всеми силами этому сопротивлялась. Ее зимой стал тот, с кем бок о бок она будет рядом еще целый год. Она не видела Исмаила уже месяц – в промо ему сниматься было не нужно, а о том, чтобы пересечься просто так, конечно, не было и речи. Все эти долгие дни заканчивающегося лета Нур пыталась жить как раньше: любоваться облаками, наблюдать за людьми из окна, пить теплый чай и читать любимые книги, уединяться с природой, посвящать время сыну. Она пыталась улыбаться также, как и всегда – широко, от сердца, искренне. Но как можно улыбаться, когда внутри все вот-вот будет сломлено?.. Каждый вечер перед сном Нур вспоминала лицо Исмаила в тот день. Измученное, печальное, невыносимо грустное. Нур никогда не была излишне самокритична и понимала, что все эти эмоции были вызваны невероятным влечением Исмаила к ней. Она очень хорошо знала, почему он сказал ей те слова… ведь разве есть у него выбор? Он – мужчина, который сделал серьезный шаг в своей жизни, беря ответственность за любимую женщину. Правда после слов Исмаила о том, что он сильно очарован Нургюль, любовь к Ханде уже не выглядела такой сильной, но в конце концов все на свете лечит время. Все когда-то забывается, растворяется и превращается в дымку, сладостный запах которой иногда настигает нас в минуту глубоких жизненных размышлений. Нур прекрасно это осознавала, ведь в ее жизни было много хороших и плохих вещей, которые научили ее принимать этот мир с терпением и открытостью. «Зло должно забываться, оставляя место любви», - так учила бабушка маленькую внучку, свою сладкую Нургулюм. Но ведь невозможно забыть все, верно? Некоторые моменты, словно самые ценные в твоей коллекции, лежат на видном месте, и ты не можешь пройти мимо, не бросив на них взгляд. Нургюль не забывала Исмаила. Ее душа не находила себе места, словно Всевышний давал ей какой-то знак – «не отпускай». А она и не хотела. Нур чувствовала, что на этот раз в ее жизни, наконец, произошло то, за что стоит удержаться, хоть все и выглядело безнадежным. И теперь, прогуливаясь по утреннему Стамбулу (машина была специально оставлена подальше от работы, чтобы была возможность подышать воздухом), Нур гадала, что ей принесет сегодняшний день. Все, что она ощущала, было желанием увидеть лишь одно лицо, которое представляло для нее интерес. Ей было неважно, как он отреагирует, ведь отношения со временем могут быть налажены. Для Нур было важным лишь увидеть его и искренне улыбнуться, показав свой хороший к нему настрой. С этими мыслями Нур приближалась к съемочным павильонам. Что же касается Исмаила, то у него дела обстояли куда сложнее. Он не меньше Нур вспоминал тот злосчастный день. Исмаил каждый день корил себя за то, что обошелся с ангелом так жестоко, но он понимал, что другого выбора у него нет. Стремительно уехав от Нургюль, он каждую секунду боролся с желанием развернуться и броситься к ее ногам. Он понимал, насколько больно он сделал ей своими словами, ведь она ни в чем не была виновата перед ним. Разве она виновата, что в ее глазах можно утонуть? Разве она виновата, что он встретил самое добрую душу на земле? Разве она виновата, что ее божественная красота уже никогда не покинет его сердца?.. Теперь Нур навсегда осталась для него лишь прекрасной мечтой. Исмаил продолжал жить вместе с Ханде. После того неприятного инцидента утекло много воды, и со временем Ханде перестала упоминать его при каждой стычке, но все же она стала уделять Исмаилу слишком много внимания. Это лишь раздражало его. Он понимал, что его невеста лишь пытается быть для него единственной, но с каждым днем Исмаил, ужасаясь, понимал, что его жизнь начала двигаться совсем не в том направлении. Исмаил серьезно начал задумываться, а любит ли он свою будущую жену? Стоит ли она тех слов, которые он со зла сказал Нур? С того дня Исмаил начал анализировать Ханде по всем пунктам. Он начал замечать за ней капризность, излишнюю эмоциональность, эгоистичность и постоянное недовольство жизнью. Она редко поддерживала его идеи, постоянно за что-то критиковала и устраивала скандалы. И все-таки, несмотря на все это, Исмаил понимал, как сильно она его любит. Ханде всегда была ему предана, и еще ни разу не оставила его одного в сложной ситуации. Она была готова рвать и метать, если их отношениям кто-то вредил, и их счастье она, как женщина, всегда защищала очень рьяно. Из всего этого Исмаил сделал вывод: да, он любит Ханде. Но эта любовь не смогла и вряд ли сможет заглушить образ Нургюль в его сердце. Думая об этом, и о том, что теперь свадьба была для него менее желанна, Исмаил стал раздражителен и агрессивен. За месяц, прошедший со дня прогона сценария и до съемок первой серии, мужчина пытался вернуть жизнь в прежнее русло, но лишь тонул в бесчисленном количестве не увенчавшихся успехом попыток. Каждое утро, просыпаясь рядом с Ханде, он больше не гладил ее волосы и не будил легким поцелуем в лоб. Он смотрел на нее и каждый раз представлял, как рядом спит Нургюль. Исмаил ужасался этим мыслям, ведь Ханде этого не заслужила, но ничего не мог с собой поделать. Когда Ханде, наконец, просыпалась, Исмаил уже давно завтракал, приняв душ один, вместо обычного «душа» вдвоем. Надо сказать, что секса в жизни пары поубавилось вовсе – за весь месяц был лишь раз, когда оба были в хорошем настроении и выпили бутылку красного. Во все остальные дни Исмаил находил множество предлогов ускользнуть от эротики, не имея никакого к этому желания. Пока шел его завтрак, Исмаил снова задумывался о Нур, представляя ее хозяйкой на своей кухне. Аллах-Аллах, он отдал бы все, за возможность хотя бы раз принять блюдо из ее рук. Привычную стряпню Ханде он перестал находить такой уж вкусной. Исмаил понимал, что его любовь к Ханде такими темпами скоро обратиться в привычку, но перебороть себя он не мог. Впервые жизни самоконтроль начала барахлить, будто в механизме одна и важных деталей было безнадежно сломана. Коррозия жизни – так можно было описать его состояние. Но время идет, и день начала съемок неумолимо приближался, и с этим ничего нельзя было сделать. Исмаил еще давно принял для себе решение не давать волю чувствам ни при каких обстоятельствах. Да, Нургюль ему небезразлична, но он ни в коем случае не выдаст этого ни единым намеком. Счастьем будет уже просто видеть ее каждый день рядом с собой, зная, что у нее все хорошо. - Ханде, подай мой синий свитер, - крикнул Исмаил, стоя у выхода. Он тут же услышал ее торопливые шаги, и через минуту Ханде несла свитер в руках. - Держи, милый. Ты сегодня поздно? – грустно спросила она. Ханде, как и любая женщина, чувствовала холод в отношениях, и теперь отпускать жениха на целый день ей совсем не хотелось. - Я теперь всегда поздно, - сухо отозвался Исмаил, надевая свитер и оглядывая себя в зеркало. – Ладно, я побежал, - он повернулся к Ханде и оставил на ее лбу дежурный поцелуй. - Исмаил, - уже открыв дверь, услышал он за спиной. – Только… не общайся с Ешильчай слишком уж много, - тихо сказала Ханде. - Я уже много раз тебе повторял: я был пьян и между нами ничего не может быть. Хватит мотать нервы и себе и мне, - почти грубо ответил Исмаил, не поворачиваясь лицом к невесте, лишь повернув голову на девяносто градусов над плечом. – До вечера, - и он закрыл за собой дверь. Исмаил быстрыми шагами направлялся к машине. Ему не терпелось приехать на площадку и, наконец, увидеть ее. По пути, он думал о том, как мерзко он поступит, ведь его душа горела и хотела быть с ней рядом, но вот снаружи он покажет лишь лед, через который не пробиться. Он чувствовал, как сложно ему дастся эта миссия, но он должен, должен ее выдержать, ведь чем раньше кончится проект, тем быстрее, возможно, эта иллюзия улетучится и его жизнь станет прежней. Без пробок путь до места назначения был недолгим и с замиранием сердца Исмаил свернул в сторону павильонов. Подъехав ближе, он заметил, что «мерседес» отсутствует на парковке, но это не расстроило актера – ведь это значит, что он приехал раньше нее. Исмаил заглушил мотор и глубоко вздохнул. Все, пришла пора надеть маску безразличия и юмора. Никому на площадке он не покажет своих чувств. Никому. Настроившись на рабочий день до конца, Исмаил вышел из машины и направился в сторону уже собравшейся компании. Ребята стояли и обсуждали ближайшие серии, громко шутя и смеясь. - Доброе утро, господа, - громко сказал Исмаил, подойдя к ним. - Ооо, Кеманкеш Паша, какая честь, - Метин театрально поклонился и изобразил чопорный вид. – Благодарю Аллаха, что вы почтили нас своим при…. - Повелитель, вы не могли бы заткнуться? Ради Аллаха, - ответил Исмаил. Все засмеялись. – Слушайте, а тут прохладно, - ощутив ветер сказал Исмаил. - Тут где-нибудь чай дают? - Да, Нур пошла сказать, чтобы его налили всем, - ответила Фарах. – Кстати, она ушла довольно давно, почему ее нет? - Решила выпить все без нас. Ай яй яй, какая нехорошая Валиде, - качая головой ответил Метин. Все снова прыснули. А Исмаил, услышав имя Нур, стал словно скованным, по его телу пробежали мурашки. Но не успел он хорошенько продумать свою реакцию на ее появление, как за спиной он услышал голос, который он мечтал услышать столько дней. - Сынок, я смотрю, ты захотел проблем? Так я сейчас трон у тебя заберу, прямо как твой чай, - Нур непринужденно ответила на последнюю реплику Метина и все уже просто покатились со смеху. Нур влилась в компанию, но Исмаила она поначалу не замечала, оживленно общаясь с другими. - Нет, ну слушайте, как вы с такими шуточками будете играть вражду? – сквозь смех спросила Фарах. - Да ты что, дорогая? За чаек можно и убить, - серьезным тоном проговорил Метин. - А если к нему еще печеньки? – добавила Эдже. – Валиде, вы ведь оставили брату повелителю хотя бы печеньки? - Атике, дочка, иди-ка ты Силахтара соблазняй, а печеньки мы поделим сами, - тут засмеялись даже работники съемочной группы. Нур, как и все, смеялась громко и звонко, и тут, повернув голову в другую сторону, она, наконец, заметила Исмаила. Их глаза встретились, ощущая печаль и радость одновременно. Нур перестала смеяться, на ее лице оставалась улыбка, наполненная светлой грустью. Сердце Исмаила летело в пропасть. - Так так так, я смотрю, все в сборе, - все обернулись на звук голоса Тимура Савджи, подходящего к ним со стороны одного из павильонов. – Да еще и в таком хорошем настроении! Отлично. Так, ребята, сейчас вам всем покажут ваши гримерки, запомните их местоположение. Скорее идите греться, чай вам всем принесут на место. – Вся компания оживленно начала двигаться туда, куда указал Тимур. Исмаил и Нур не старались идти рядом, понимая, что сделают этим только хуже. Им еще нужно привыкнуть быть рядом все время. Поэтому по пути в гримерку каждый из них был в своей компании. Новый день начался, и каждый был занят своим делом. В основном, все находились в гримерках и общались со своими стилистами. - Ого, моя новая шевелюра выглядит роскошно, - сказала Нур, осматривая свои новые накладные волосы. – С такими можно сделать любую прическу. - Да, но я видела проработанные образы Кёсем и у вас почти везде будет одна и та же прическа, - с сожалением произнесла стилистка. - Я знаю. Такая уж Кёсем – жесткая, прямо женщина сталь. Так что сдержанность в прическах вполне объяснима, - ответила Нур, не привыкшая поддаваться хандре. Время шло быстро, и уже к девяти утра был полностью наложен грим, осталось уложить волосы. Нур попросила передохнуть и вышла из гримерки, чтобы размять кости. Наблюдая за подготовительной работой съемочной группы, Нур задумалась о проекте. Ох, как она любила свою работу! Снова вся эта суета, снова играть, снова делать что-то интересное. Нур улыбнулась сама себе и сладко потянулась. - Тут может продуть, а ты легко одета, - услышала она строгий голос, как гром средь ясного неба. Нур вздрогнула и выпрямилась. Перед ней стоял Исмаил, и она не сразу нашлась, что ответить. - Да я только вышла… - невнятно промямлила она, не придумав ничего лучше. Исмаил посмотрел на нее, и тут же прошел дальше, куда, видимо, шел изначально. Нур еще минуту стояла у дверей, крутя в голове вопрос «Простите, это что только что было?», а затем снова вернулась в гримерку. Да, год обещает быть тяжелым, подумала она и рассмеялась, чем удивила свою стилистку. Отчего-то на душе у нее полегчало. Вскоре все прически были сделаны, пуговицы на платьях и кафтанах застеганы, а камеры стояли на изготовке. Павильон, как и пару лет назад, снова расцвел блеском пышных нарядов и великолепной атмосферой «Великолепного века». - Так, Нургюль, будь добра – как можно величественней пройди по гарему. Думай о том, что ты идешь к сыну, который ослушался тебя и делай шаги четкими и уверенными, - давал наставления Тимур. - Без проблем, - ответила Нур, улыбнувшись. Через минуту все стояли на своих местах, готовые начать играть роли. Нур встала на свою позицию, ожидая команды режиссера. - Камера, мотор! Актриса тут же переменилась в лице: сейчас на площадке была Валиде Кёсем Султан, и ее походка была словно точеная сталь. Момент был снят с первого дубля, как и момент разговора Кёсем и Мурада – пара очень хорошо чувствовала игру друг друга и им удалось отлично показать всю задумку сценариста. За целый день Нур произнесла много реплик, отыграла много сцен, и все это время чувствовала, что кто-то наблюдает за ней пристальней, чем вся съемочная группа. Каждый раз, когда Нургюль переводила дыхание между сценами, она бросала взгляд в его сторону и каждый раз натыкалась на такой же брошенный в ее сторону. Все это как-то странно клеилось с тем, что Исмаил попросту ее игнорировал и не проронил ни слова, кроме странной фразы утром, хотя за целый день возможностей поговорить было хоть отбавляй. День пролетел незаметно. Все остались довольны работой, и уставшие актеры разбредались по гримеркам, чтобы снять грим и костюмы. Нур справилась с этим очень быстро, так как хотела скорее оказаться дома и посидеть в теплой ванной. Как только последняя прядь была расчесана и приведена в порядок, она быстро собралась и направилась в сторону парковки, которая находилась за пару кварталов. Попрощавшись со всеми громким возгласом, актриса покинула павильон. В это время, Исмаил наблюдал за ней, на этот раз незаметно для нее. Он видел, что она уходит, но не понимал, где в таком случае ее машина? Доделав необходимые дела, он также попрощался и неспешно, но все же не медлительно, направился к «ауди». Наблюдая за Нур, он дал ей отойти на некоторое расстояние и только тогда завел машину. Аккуратно и медленно он ехал за ней, чтобы проследить, почему она идет пешком. В его голове напрочь стерлись все утренние мысли о контроле, он был снова очарован ей, особенно после ее блестящей игры. Нур шла довольно быстро, так как вечера уже не были теплыми, и это позволяло Исмаилу ехать за ней более менее на нормальной скорости. Через два поворота он понял, что она направлялась к другой парковке, где и стоял ее «мерседес», и, немного успокоившись, он еще раз вгляделся в ее силуэт, садящийся в машину и нажал педаль газа. В тот день оба вернулись домой, заполненные мыслями друг о друге. Обоим не терпелось проснуться, чтобы снова идти на работу. Оба ждали следующего утра, как манны небесной. И оно, конечно, наступило. Теперь дни начали протекать для них в форме некой игры – проснуться, быстро собраться и ехать на площадку. По приезду обязательно окинуть все вокруг глазами, чтобы найти другого. Если это удавалось, то настроение ползло вверх, если нет – вниз. Затем, часы, проведенные в гримерке. Эти часы стали своеобразной цитаделью, где оба погружались в размышления, которые чаще всего приводили их друг к другу. Ну а затем – сам съемочный процесс, который был для обоих самым долгожданным временем, ведь здесь они могли свободно поглядывать друг за другом, не вызывая подозрений. И все так же вечером, Исмаил незаметно провожал Нур до парковки, гадая, почему она не ставит машину у павильона, пытаясь вычислить есть ли у нее проблемы и нужна ли ей сейчас помощь. Каждый новый день в сердцах этих двух возгоралось пламя – бушующее, необузданное, сильное. Оба понимали, как непреодолимо они манят друг друга, как им хочется коснуться друг друга, просто заговорить, но вся эта игра в молчанку усугубляла дело. Исмаил не мог нарушить обещание себе и Ханде, ведь тогда как на него будут смотреть? А Нур просто не понимала, как она могла бы действовать, ведь игнорирование со стороны Исмаила вгоняло ее в ступор. Так пролетели молчаливые три дня, наполненные работой и мыслями друг о друге. Но на четвертое утро, наконец, лед тронулся. - Что, пирожные кушаем? Для фигуры же вредно, - услышала Нур голос, прозвучавший за спиной. Она сидела в специальном кафе, которое открыли на время съемок, чтобы каждый мог здесь перекусить. Нур развернулась и увидела Исмаила, стоящего рядом и иронично улыбавшегося. - Ну, с таким графиком калорий тратится как у слона, так что это пирожное пролетит незаметно, - также иронично ответила Нур. Исмаил хмыкнул. - Ну да… - сказал он, и прошел дальше, чтобы заказать попить. Нур смотрела ему в след и снова недоумевала – за три дня она успела подружиться со всеми из каста и съемочной группы, но второй разговор с Демирджи за время съемок был таким же глупым, как и первый. Понятное дело, что в их ситуации можно сказать спасибо и на том, но обоим так хотелось большего… Нур не стала дожидаться, пока он закажет и тихо поднявшись, вышла, чтобы вернуться в гримерку для прически. Четвертый день съемок начинал вторую серию, а вместе с ней – первую сцену Кёсем и Кеманкеша. Оба морально готовились к этому, ведь таких сцен будет еще целое море, и наводили лоск более тщательно, чем до этого. И Нур и Исмаил проверили каждый волосок на голове и каждую ниточку, чтобы выглядеть безупречно, пока обоих не пригласили на площадку. Сцена состояла из пары фраз, Кеманкеш всего лишь отдает приказ Мурада Кёсем, та злится, а затем была сцена, где Кёсем уже вернулась из вакфа. - Нур, ты выходишь из дворца и принимаешь приказ из рук Кеманкеша. Исмаил, играй смиренного слугу, который лишь исполняет указание свыше. Готовы? Камера, мотор! - Султанша, - произнес Исмаил, клянясь Нур, вышедшей из ненастоящих ворот. – Это приказ Повелителя. Нур выхватила письмо из рук и быстро прочла его. На секунду их руки коснулись друг друга, и по коже обоих побежали мурашки. - Что? Кетхюда? – произнесла она, поднимая голову. – Так и скажи, что будешь следить за мной, - сказала Нур, прожигая глазами красавца. Ее живот приятно свело от его вида, особенно когда он стоял рядом и слегка нависал над ней своим ростом. - Султанша, я лишь выполняю приказ, - Исмаил поклонился и Нур прошла к карете. В поклоне он скосил глаза, чтобы наблюдать за ее божественной походкой. - Стоп, снято! Ребята, между вами прямо огонь, молодцы, - похвалил их Тимур. Нур и Исмаил переглянулись, наградив друг друга ехидной улыбкой. – Так, Нур, теперь выходи из кареты и иди в гарем... Приготовились! Камера, мотор! Нур отточенными шагами шла мимо красного полотна, стараясь изо всех сил быть эффектной. - Кеманкеш, ты и в гарем зайди, если хочешь, - произнесла актриса, входя в липовый дворец. - Султанша, - услышала она растерянный ответ Исмаила. Он следил за каждым ее движением и был просто в нетерпении от восторга! - Стоп! Ну вы даете, ну молодцы! Надеюсь вы будете играть так всегда! Пока что свободны, - проговорил Тимур. Нур и Исмаил снова посмотрели друг на друга, вкладывая во взгляд самые разнообразные эмоции. Чаша терпения у каждого уже была почти полной, и они сочли лучшим снова просто разойтись. День пролетел быстро, у каждого было много работы. Но, как и всегда, в нужный момент Стамбульский вечер принял всех в свои объятия, и все актеры снова разошлись, чтобы вскоре отправиться домой. - Ребята, всем пока! – через полчаса Нур, по обыкновению, попрощалась со всеми и снова направилась на ту же парковку. Исмаил, который все так же наблюдал за ней, вспоминал ее взгляд сегодня на площадке. Он начал было шагать к машине, чтобы так же незримо ее проводить, как вдруг ощутил шлейф ее духов… - Нургюль, подожди, - крикнул он ее, не успев подумать над своими словами. Дыхание участилось и мысли в голове превратились в окончательную кашу. Женщина в удивлении развернулась и посмотрела на него с вопросом. Исмаил быстро сократил расстояние между ними, и подойдя к ней, тихо спросил. - Проводить тебя до машины? Нургюль взглянула в его глаза, и ее сердце забилось, как в семнадцать лет – он следил за ней каждый день. Получается, его игнорирование было лишь маской?.. - Даже не знаю… тебе, наверное, не по пути… - начала она. - Садись в машину, - не слушая дальше сказал Исмаил. Нур еще раз внимательно посмотрела на него, и послушно направилась к двери пассажирского сидения. Усевшись в машину, оба испытывали неловкие чувства, из-за чего не могли по-нормальному заговорить. Первым тишину по пути на парковку нарушил Исмаил. - Почему ты не ставишь машину у павильона? - Да не знаю, просто люблю гулять и быть наедине с собой. При нашей работе это помогает, - негромко ответила Нур. В машине снова наступила тишина. Ехать было недолго, и через пять минут «ауди» остановилась рядом с «мерседесом». Исмаил посмотрел на Нур, ожидая от нее любой фразы или даже словечка. Он просто хотел слышать ее голос, видеть ее рядом. Честно говоря, он даже не хотел отпускать – так бы и сидел рядом с ней, смотрел в ее глаза и ощущал ее аромат. - Ну, э… спасибо, - произнесла Нур неуверенным голосом. – До завтра. Исмаил смотрел на нее и немел от красоты и растущего прекрасного чувства внутри. - До завтра, Нургюлюм… - вдохновенно произнес он. Услышав такое обращение, Нур вскинула голову и взглянула в его глаза. О Аллах, какая теплота была в них!.. Но нет, надо срочно остановиться. Раскрасневшись, она вышла из машины. Исмаил наблюдал, как она подошла к «мерседесу» и судорожно искала ключи в сумочке. Ее силуэт приводил его в полнейшее безумство, и чем дольше она рылась в поисках, тем больше волна эмоций накрывала его. И через пару секунд он все же не выдержал. Стремительно выйдя из машины, он обошел ее спереди и подошел к Нур. Исмаил сгреб ее в объятия и толкнул назад, прижав спиной к «ауди». Он заблокировал Нур все пути отхода, облокотившись одной рукой на дверцу, а другую положив ей на щеку. Он снова прислонил свой лоб к ее, как месяц назад на набережной. Их порывистые дыхания сливались в одно. - Я не могу, не могу себя больше сдерживать, - горячо шептал Исмаил. – Ты словно ангел, о Аллах, Нургюлюм, моя сладкая женщина, моя прелесть… Я люблю тебя, я безумно тебя люблю! – Исмаил прикоснулся к ее губам жарким поцелуем. Нургюль на замедлила ответить ему тем же. Они не могли оторваться друг от друга, находясь в крепких объятиях. Исмаил гулял руками по ее волосам, по лицу, по губам, а Нургюль была прижата к сильной мужской груди, и к машине одновременно. Если их губы и разъединялись, то только для того, чтобы в ту же секунду вновь соединиться. Их жаркие поцелуи уже заставили губы распухнуть, но двое и не собирались отпускать друг друга. Ни Нур, ни Исмаил не думали ни о чем больше, как о любви, наконец, соединившей их, и в тот волшебный вечер уже ничто и никто не могло заставить их быть порознь… Хотя бы в тот вечер.