Лжец

Юнги всегда отличался тяжелым характером в любвеобильной семейке Мин. Возможно таким он родился, возможно слишком многое пережил, факт остается фактом — Чимин его ненавидит. Чимин настоящий дурак, когда закрывает глаза, видя, как Юнги нагло тырит деньги у его матери и возвращается домой под утро, обрывая десятый сон младшего, ведь кто же прикроет этого недомерка, кроме мягко-характерного сводного братишки. Кто будет выкидывать забытые окурки с балкона и укладывать пьяного Юнги в час ночи, не спалив родителям. Правильно, никто. Никто, кроме «Чимини-пабо». И прозвище оправдывает сущность младшего, ведь никакой адекватно мыслящий человек не будет хвостиком ходить за объектом ненависти, стоит тому похлопать его по плечу с дурацким «хорошая работа, Чиминни». Не всегда жизнь Чимина весела на нитке. Не всегда приходилось жертвовать собой ради фиг знает кого. Не всегда его существование портил подонок Мин Юнги. Не все-гда. Когда-то и Чимин жил в полноценной семье, где царило счастье и умиротворение. Был себе идеальным ребенком с не менее идеальными родителями. Когда же всё пошло не так? Чимин не знает. Знает только, что теперь этого не вернуть. Теперь на его шее безработная мать, какой-то мужик, который, по идее, должен был заменить ему отца и сводный брат Мин, чтоб его единороги сожрали, Юнги. Затишье перед бурей продолжалось недолго. Чимин заподозрил что-то неладное ещё тогда, когда Юнги попросил пулей сгонять за цветами с шоколадкой. Он словно пытался выглядеть лучше — просил более менее свэговые вещи Чимки «на день», тырил подводку и говорил младшему теплых слов больше, чем за последние два года. Чимин не стал разбираться, но понял хёна без лишних слов. Поймал взгляд и просто понял. Понял, что безоговорочно влип. Буря… нет, полная жесть застала Чимина на перемене, когда в школу явился пьяный в хлам Юнги и за волосы потащил какую-то девчонку на задний двор, предварительно пригласив народ взглянуть на зрелище. Она упала колени, когда Мин дотащил её до места и кинул на землю, как вещь. Чимин не догнал, что за цирк устроил его брат, но останавливать это чудовище не спешил. Подсознание кричало «прекрати это, идиота кусок!», а онемевшее тело боялось шевельнуться с места. Мозг не очнулся даже тогда, когда Юнги и его шестерка начали отвешивать жесткие удары и пинки бедной девушке. Безмозглый мозг только сильнее кричал о инстинкте самосохранения, заставив Чимина захотеть смыться с этого дешевого шоу. Однако ноги двинулись в самый эпицентр событий, обратив внимание присутствующих на себя. — Ох, Чиминни, и ты зд… Смачный удар прилетел в челюсть Юнги, заставив того пошатнуться. Блондин только шире улыбнулся и схватил младшего за воротник. И что Чимину, спрашивается, делать? Он тупо смотрел в взбешенные глаза брата, не в состоянии пошевелиться от убийственности ситуации. Брюнет словно прирос к земле, разрываясь между эгоизмом и совестью. Однако сознание Чимина отключается, стараясь не думать над последствиями. — Прости, хён. «Что я творю…» Вся толпа пялится на брюнета, как на сумасшедшего. Хотя нет, он и есть сумасшедший. Потому что, черт возьми, так и есть, никакой адекватный человек не посмеет поднять руку на Юнги — ублюдка, держащего всю школу в страхе. Чимин знает — его боятся не из-за того, что он просто опасен. Будь так, его бы давно разорвали на кусочки, засунув выпендрежество по самое не могу. Но нет. Юнги опасен — не поспоришь: и интеллектуально, и физически. Но, на удивление, Юнги не собирался мстить за побитую морду и без лишних движений наблюдал, как Чимин утаскивает «игрушку для снятие гнева» старшего. Юнги хотел понять — он шокирован или задет? Юнги молча стоит, смотря куда-то вслед младшему брату — Чимин старается не оглядываться. Юнги ожидает возвращение Чимина — Чимин готов пойти куда угодно, лишь бы не возвращаться. Блондин молча взял портфель и под общие перешептывания покинул ранее многообещающее мероприятие. У Чимина сбивается дыхание. От гнева, от нервов, от противного Мин Юнги и от собственных необдуманных действий. Брюнет скатывается вниз по стенке мужского туалета и отчаянно стонет, растрепав волосы. Старшеклассница смотрит с непониманием. Чимин не обращает никакого внимания, а еще знает, что она не отводит с него взгляда ни через минуту, ни через три. — Зачем? — подает голос девушка, уставшая ждать от Чимина чистосердечного объяснения произошедшего. Зачем Чимин ее спас — он и сам не прочь выяснить. Возможно, чувство справедливости, а может, жажда мести за убитые нервы. Он знает, обычной мордобойкой жажду не утолить. Убитые нервы не восстановить, как и желание останавливаться перед соблазном закончить начатое. Это невозможно. — Я Т/И, если что, — заметив неразговорчивость Чимина, неловко произнесла девушка. Тот усмехнулся и прикрыл веки, отклонив голову к стене. — Иностранка? Т/И смутилась и подтверждающе кивнула. Заметил ли это Чимин — неважно. Это было самым меньшим, что могло волновать на данный момент. Оба молчат, не произносят больше ни слова. После долгих минут раздумий, разговор, наконец, завязывается. Спустя пару слова о том, какой Юнги козел, разговор, вроде как, приобретает непринужденность. Около минуты они молча смотрят друг на друга, пока Т/И не решается кинуть вопросительный кивок. — За что… — Что «за что»? — За что тебя так? — закончил Чимин, осознавая, что спрашивать не стоит. Однако результат не заставил пожалеть. Чимин, наконец за два года, почувствовал облегчение и удовлетворенность в одном флаконе. Т/И поморщилась — было бы приятнее услышать пару слов о сочувствии, чем радостную улыбку на его морде. Так и вышло. Как банально. Чимин встал, стряхнул возможную грязь и помахал Т/И в знак прощания. Замечательно. Картина мести приобрела значительную четкость. На этот раз парень не позволит открыто над собой насмехаться. Мин Юнги поплатиться. И еще пожалеет, что связался с Чимином.