Мама

      Внутри Великого Духа было множество миров. Сотни и тысячи. Хао ещё не успел узнать каждый из них. Некоторые были интересными, некоторые не очень, а некоторые так и вовсе бесполезными. Хао не было нужды посещать каждый. Ни один король никогда не знал всех своих поданных в лицо. А он – Король Шаманов, Король Духов. Десятки тысяч давно погибших людей и шаманов едва ли стоят пристального внимания короля.       Но этот мир Хао знал, как никакой другой. Он создал его. Медленно собирал по крупицам осколки своего прошлого, восстанавливая образ, который носил глубоко в сердце тысячи лет. Хао создал мир из своего детства. Из времени где был по-настоящему и искренне счастлив. И в этом мире была она.       Хао мог вернуть её к жизни. Как сделал это со всеми наглыми идиотами, которые забрались в его обитель на своём чудо поезде. Но она не захотела. Да и он сам не хотел. Тот мир чужой для неё и для него. За тысячу лет он стал ещё злее, ещё грязнее и ещё ужаснее, чем тот, в котором она умерла. Он стал чужим для них обоих.       И поэтому Хао был счастлив, когда она сообщила ему, что не хочет возвращаться. Ей не дали прожить жизнь тысячу лет назад, а теперь уже и не к чему. И Хао создал мир для неё. Сам. Он потратил часы и дни, но сделал это. И она была рада. А большего он и не хотел.       Мама.       Когда она вышла из той повозки и посмотрела на него, Хао кажется умер в четвёртый раз. Между ними пролегли тысячи лет, тысячи чужих загубленных жизней, могущество и величие. Но она была там. Такая же как прежде. Тот же взгляд, та же одежда и голос. Её голос. Хао не признавался в этом даже себе, но за прошедшие века он почти забыл его, почти забыл её черты лица и её саму, но любил. Любил так, как никогда и никого уже не сможет.       Хао помнил её смерть. Помнил и крик из горящей хижины, и жар костра, и гневные выкрики толпы. Он ненавидел это воспоминание также сильно, как и людей. Ненависть к одному породила ненависть к другому. И это чувство огненной нитью прошло через все его жизни и не отпускало, пока она не вышла из той повозки. И тогда Хао всё вспомнил. И тогда решил создать для неё мир.       Ей понравилось. Она улыбалась и была счастлива. Хао так давно не видел её счастливой, что забыл какого это. Он мало кому принёс счастье за все свои три жизни, едва ли наберётся хотя бы дюжина. Но она была счастливой и это главное. Большего он и не хотел…       Духи – те ещё сплетники. Едва ли кто-либо из живых с такой же скоростью разносит слухи, чем те, кто умер, и чья душа никак не наговорилась при жизни.       Асаноха узнала всё. Узнала все деяния своего сына. Узнала про всё, что он успел сделать. В красках, в подробностях и не от него. Хао видел, как изменилось её поведение, как она перестала улыбаться. Она не боялась. Она пыталась понять и оправдать.       Хао это знал. И потому перестал посещать её мир.       Дал ей время, как и себе. Он боялся. Боялся, что больше она не улыбнётся и не обрадуется его приходу.       Величайший.       Убийца.       Демон.       Всё это он. И милый розовощёкий Асаха никак не вписывается в этот перечень. Но она называла его только по имени. По старому имени. Её сыном был мальчик-шаман, любивший слушать на ночь страшные истории, а не Хао, величайший шаман и величайший убийца. И эта истина никак не укладывалась в голове и не давала покоя.       И Хао решился. Он пришёл к ней, спустя кажется целую вечность. А на деле всего лишь неделю. Она сидела в их старом доме и смотрела в окно. Она ждала его.       — Асаха. — Старое имя из её уст стыдливо кольнуло в грудь. Хао застыл в дверях.       — Извини, что не приходил. Я был занят.       Она улыбается и делает вид, что верит. Она так боялась, что он больше не придёт.       Хао садится напротив неё за их старый стол. На нём четыре трещины и справа отколот небольшой кусок. Всё совсем как раньше. Асаноха такая же. Мебель такая же. Звёзды на небе те же. Только вот Асаха умер и не вернулся.       — Как у тебя дела? — Она волнуется. Это слышно по голосу и видно по тому как дрожат её руки.       Хао не двигается. Неужели из-за него? Неужели родная мать его боится?       — Хорошо.       Асаноха улыбается. Только улыбка её грустная и слегка вымученная.       И Хао не выдерживает.       Он рассказывает ей всё. Все свои жизни. Рассказывает ей обо всём, что сделал. Обо всём, что успел совершить за тысячелетие. О всех тех, кого убил, кого сжигал, уверенный в своей правоте и превосходстве. И он действительно превосходил их всех. Был могущественнее, сильнее и безжалостнее любого, кого отдавал на растерзание сначала Шикигами, а затем Духу Огня. Он действительно был Величайшим. Но едва ли Асаха оценит те его достижения.       Он как никогда честен.       Он как никогда испуган.       А она слушает. Не перебивает. И даже когда он замолкает, молчит.       — Прости меня.       Хао знал, что должен был рассказать ей сам. Она заслужила услышать правду от него, а не от болтливых глупцов. Но после всего едва ли Асаноха будет радоваться его приходу. Она любит Асаху. Она не любит Хао Асакуру.       И он уходит, медленно ступая по дощатому полу. Хао мог бы просто исчезнуть, но он идёт. Так медленно, что кажется будто тянет за собой груз всех своих жизней.       — Хао.       Он замирает.       Его новое имя, взятое взамен старому. Имя, которое повергало в трепет целые поколения. Имя убийцы и демона. Имя, которое его мама произнесла впервые.       Асаноха встаёт и идёт к нему. Она всё такая же, какой Хао её помнил. Но больше не улыбается. И руки у неё больше не дрожат.       — Я знаю, что ты сделал и я знаю, кто ты, Хао Асакура.       Она смотрит на него с той уверенностью и чувством собственной правоты, с каким он сам смотрел на всех и на этот мир.       — Ты мой сын. Всегда им был и всегда будешь. И я люблю тебя, Хао Асакура.       Она обнимает его так крепко, как никто и никогда. А Хао чувствует то, что задолго до него называли счастьем. Он закрывает глаза и сам обнимает её в ответ.       Величайший.       Убийца.       Демон.       Хао Асакура.       Его мать любит его. Любит не Асаху Доджи. А любит его. Носителя всех тех ужасных имён и силы, за которую он отдал так много. Она любит Хао Асакуру.       И кажется нет больше между ними тысячелетия чужой боли и смерти. Они одни в своём собственном мире. Теперь у них есть вечность вместе. И Хао счастлив как никогда прежде.