Просто эволюция

Т’айя не знала раньше, что такое счастье. Что можно просто лежать с кем-то рядом, пристроив голову у него на плече, прижиматься к теплому телу, вдыхать его запах, смешанный с сигаретным дымом, и быть счастливой. Ей прежде казалось, что для счастья нужно что-то гораздо большее. После жаркой близости по телу разлилась блаженная истома. Придется и ей начать курить. Муж не курит и, конечно, поинтересуется, почему это все в доме пропахло табаком… Щелкнул дверной замок. Т’айя застыла, пораженная страхом, и одновременно почувствовала, как напрягся О’р. — Ты слышала? — прошептал он. Т’айя кивнула. О’р потянулся за своей одеждой, но ничего не успел предпринять — деревянная лестница скрипнула несколько раз в такт быстрым, уверенным шагам, а затем дверь в спальню распахнулась. На пороге стоял Ка’ат. При виде мужа Т’айя инстинктивно потянула одеяло на себя. О’р же, напротив, роняя сигарету, выскочил навстречу Ка’ату, как был — нагишом. Тот внешне казался бесстрастным, лишь в фасетках глаз мерцало злое пламя. Из его предплечий медленно выдвинулись два длинных, как у богомола, лезвия. — Может, сначала нашатыря, профессор? — съязвил О’р в свою очередь, изготовясь к схватке. — Какой-то вы зеленый. Он едва успел отпрянуть от молниеносного выпада, так что клинок лишь чиркнул его по шее, не задев артерию. Однако тут же хрустнула хорда — второй рукой Ка’ат обрубил ему левое лезвие. О’р имел тренированное тело, но против лита, прошедшего две трансформации, у него почти не было шансов. Все же он попробовал контратаковать, но сразу же лишился второго оружия, а в грудь ему уперлось костистое острие. — Пожалуйста, не надо, — пролепетала Т’айя. — Это я виновата… Я сама его позвала… соблазняла… Пожалуйста, Ка’ат, дай ему уйти. Это все я… — Правда? Ка’ат бросил взгляд на жену, затем снова перевел на соперника. В голосе зазвучало презрение: — Что ж, молодой человек. Думаю, вам пора. Своим смертоносным лезвием он подцепил одежду О’ра и швырнул ее тому в руки. О’р не стал дальше геройствовать. Быстро оделся и ушел. Пока профессор открывал по периметру микрофорточки, чтобы проветрить спальню от табачного дыма и запаха секса, Т’айя торопливо натягивала белье, чулки, сброшенное прямо на пол платье. Она была раздавлена стыдом и страхом. А ведь всего несколько минут назад чувствовала себя такой счастливой. — Ка’ат, — произнесла она, лишь бы нарушить невыносимое молчание, — я знаю, ты теперь меня возненавидишь… я хотела тебе сказать раньше… Нетерпеливым жестом профессор прервал ее объяснения. — Мне правда жаль, дорогая, но нет времени обсуждать этот инцидент. У нас появилось срочное дело. — Какое? — Тебе придется проехать со мной в лабораторию. — В лабораторию? — севшим голосом переспросила Т’айя. — Зачем? Ка’ат не ответил. Уже садясь с мужем в автомобиль, молодая женщина заметила, как подрезавший кусты садовник сплюнул себе под ноги и что-то неодобрительно проворчал под нос. *** У Ка’ата была большая современная лаборатория, целый комплекс помещений, оборудованных под нужды проводимых им экспериментов. Раньше Т’айя никогда здесь не была, и ее очень встревожило, что именно сегодня муж привез ее сюда в такой спешке. По дороге они едва обмолвились парой слов. Ка’ат выглядел несчастным, и женщина боялась с ним заговорить. Так ничего и не объясняя, профессор привел жену в почти лишенную мебели круглую комнату с белыми стенами. — Что ты собираешься со мной делать, Ка’ат? — ей вдруг стало страшно. — Зачем ты меня сюда привез? Я не лабораторная крыса! — Просто побудь здесь, дорогая. Ничего больше не добавив, профессор оставил ее одну. Т’айя в изнеможении опустилась на белый кожаный мат у стены. Так много всего случилось за последнее время! Ей по-прежнему было мучительно стыдно за свою измену, но, положа руку на сердце, хотела бы она вернуть все назад? Нет, она ни о чем не жалела. В памяти живо всплыли редкие встречи с О’ром, его восхитительные сильные руки, нежные перепонки, теплый баритон. А как страстно они сплетались в объятьях, будто хотели навсегда завязать свои тела в тугой неразрывный узел! Т’айя так отдалась этим воспоминаниям, что не сразу заметила, как из открывшихся в полу отверстий заструилась вода. Опомнилась только когда намокли ступни. Взяв босоножки в руки и подобрав подол платья, Т’айя прохлюпала по разлившейся луже к двери и попыталась выйти наружу. Дверь оказалась заперта. Что это? Он что, собирается… нет, не может быть… — Ка’ат! — позвала молодая женщина, затарабанив в дверь. — Здесь что-то протекает! Открой скорее! Ответом ей было ледяное молчание. *** Ка’ат едва успел настроить все датчики, как ожил селектор: — Господин профессор, к вам из полиции нравов. — Уже? — с досадой переспросил Ка’ат. — Ну поразительное служебное рвение! Бросив последний взгляд на мониторы, он почти бегом спустился в холл. Там его ожидал приземистый рыжий крепыш в окружении нескольких солдат. — Чем могу быть полезен блюстителям нравов? — с лучезарной улыбкой осведомился Ка’ат. — Сержант На’ар Г’от, — представился крепыш. — Мы разыскиваем Т’айю эн И’р. Профессор пожал плечами. — Вообще-то здесь лаборатория. Моя жена тут никогда не бывает. — Может быть, может быть… — осклабился сержант. — Да только ваш садовник показал, что вы вместе с ней направились именно сюда. Предупреждаю, если вы собрались ее укрывать… — Укрывать?! Да вы что! Какие дела могут быть у полиции нравов к моей законной супруге? На’ар дружески похлопал его по плечу: — Ну-ну-ну, не кипятитесь. Вы уважаемый человек, лит третьей стадии, профессор престижного университета. Но увы. Ваш брак не отменяет того факта, что госпожа эн И’р по-прежнему личинка, а значит существо, не угодное Богу, лишенное души и насквозь порочное. — Послушайте, я атеист. Не забивайте мне голову религиозными бреднями. Ка’ат посмотрел на часы. Рыжий сержант отбросил напускное дружелюбие и сурово произнес: — Нам поступил сигнал, что Т’айя эн И’р занимается развратом. — Что? Их глаза встретились. — Это ложный сигнал, сержант, — твердо ответил Ка’ат. — У меня очень много врагов, и они неразборчивы в средствах. — Да? А что вы скажете на это? На’ар достал из внутреннего кармана куртки сложенную газету и протянул ее профессору. Это был утренний выпуск желтенького издания «Звездный час». Ка’ат развернул газетный лист. «Новый виток эволюции — личинка наставляет рога!» — злорадно кричал заголовок. И дальше заметка, каждое слово которой раскаленным свинцом капало на его сердце: «Как бы ни пытались некоторые горе-ученые доказать обратное, а все же неспособность к трансформациям — наказание свыше за врожденную порочность. Пока всем известный профессор Ка’ат эн И’р смущает юные умы идеями эволюции, его собственная личинка готова зажигать с любым, кто поманит пальцем. Именно такой „научный эксперимент“ по просьбе редакции провел с Т’айей эн И’р стриптизер О’р. Результаты эксперимента — у вас перед глазами». И дальше фотографии — одна откровеннее другой. Несколько секунд профессор не мог произнести ни слова. Наконец, смял злосчастную газетенку и процедил сквозь зубы: — Хорошо, сержант, спасибо. Это моя жена, я сам с ней разберусь. — Ну уж нет. Дело приняло огласку. Теперь ее ждет публичное наказание. Ка’ат снова бросил взгляд на часы. Отступил на шаг. Предплечья-лезвия развернулись, как складные ножи. Солдаты разом обнажили свое оружие. — Глазам не верю! — вскричал На’ар. — Вы что, оказываете сопротивление?! Ка’ат ощутил, что ему не хватает воздуха. — Нет, что вы … Это рефлекторно… Я провожу вас к ней, обещаю… Пожалуйста, дайте мне еще несколько минут. Мне надо… прийти в себя… Боюсь, я убью ее, как только увижу. — Вот этого делать точно не стоит, — согласился сержант. — Иначе сами можете оказаться в тюрьме за неуважение к властям. Мы подождем. *** — Ка’ат! Отзовись! Я сейчас вся промокну! Вода продолжала прибывать, а на ее призывы никто не откликался. Дверь же была автоматической, без ручки, и закрывалась наглухо. Поняв, что единственный шанс спасти новое платье и возможно, избежать простуды — это забраться на стол, Т’айя оставила попытки достучаться. Ее ведь не затопят здесь? Нет, конечно же нет. Ка’ат просто решил припугнуть, но на самом деле он не причинит ей зла. Муж любит ее, уж в этом-то она была уверена. А сама? Раньше, до встречи с О’ром, она не задумываясь ответила бы утвердительно на такой вопрос. Теперь… Наверное, испытывала чувство глубокого уважения, благодарности, привязанности — но не любовь. Т’айя росла красавицей, еще со школы имела множество поклонников. Она была звездой любых вечеринок, становилась королевой всех балов. Но вот ей исполнилось восемнадцать лет, затем двадцать, двадцать два, а трансформация так и не наступила. Девушка ни разу даже не окуклилась. С каждым годом друзей становилось все меньше, и все яснее приходило ужасное осознание того, что ждет ее не блестящее будущее, а жалкая участь личинки — всеми презираемого и бесправного существа. В двадцать пять последние иллюзии развеялись. И тут в жизни Т’айи появился Ка’ат, блестящий ученый-биолог. Их брак стал плевком в лицо обществу, а особенно церкви. Трансформация ведь считалась даром свыше, чем-то вроде теста на наличие человеческой души. Литу даже второй стадии жениться на личинке — все равно, что вступить в брак с животным. А уж третьей — просто немыслимое святотатство! Однако Ка’ат считал таинство трансформаций обычным атавизмом, оставшимся с тех времен, когда условия на планете были иными. Он был уверен, что эта функция у человеческого организма постепенно вырождается за ненадобностью в процессе эволюции. Можно представить, какую бурю вызывали его публикации. Ортодоксы были в ярости. Зато не только личинки, но и многие прогрессивные литы с энтузиазмом восприняли эволюционные идеи Ка’ата. Ведь теперь можно было бороться за равные права для всех людей планеты. Как тогда восхищалась Т’айя своим умным и отважным супругом, бросившим вызов вековым устоям! Как горячо разделяла его взгляды! Он ей казался героем… Но теперь, стоя на железном столе уже по колено в воде, трясясь от холода и обливаясь слезами, она поняла, что Ка’ат ничем не лучше других. Он сделал себе громкое имя на эпатажных теориях, женитьба на ней была прекрасной PR-акцией. Но настоящее лицо своего мужа Т’айя увидела только сейчас. Он не отведет ее в полицию нравов, просто убьет сам. Убьет безжалостно, хладнокровно, и не понесет перед законом ответственности. Потому что она — никто. Вода продолжала прибывать. Т’айя понимала, что захлебнется гораздо раньше, чем будет затоплена вся комната — она не умела плавать. Ее охватила паника. — Спасите! Кто-нибудь! Спасите! — закричала она, не помня себя. — Ка’ат, умоляю, прости меня! Выпусти меня отсюда! Ка’ат! Никто не отзывался. Когда вода дошла до груди, ей вдруг стало дурно, как никогда в жизни. Перед глазами все расплылось, как на плохой фотографии. Вода, казалось, обжигала, словно кипяток. Осталось последнее желание — найти твердую опору. Сделав пару вялых шагов, Т’айя обессиленно припала к стене, и сознание ее угасло. *** Дверь распахнулась, и солдаты ввалились в комнату. — Ну, и где она? — рявкнул сержант. Ка’ат молча кивнул на мониторы, куда с камер видеонаблюдения передавалось изображение затопленной комнаты. Качество так себе, но все же сквозь толщу воды можно было без труда разглядеть светлый кокон, надежно прикрепившийся к стене. Встроенные в стену датчики показывали, что все жизненные функции кокона в норме. Все хорошо. Можно перевести дух. — Что это значит, профессор? — Это значит, — улыбнулся Ка’ат, — что моя жена больше не в вашей компетенции. Она перешла на вторую стадию. А литы в нашем прекрасном обществе полиции нравов неподсудны. Обалдевший от такого поворота событий сержант смотрел на мониторы, не находя нужных слов. — Но… как это… после двадцати пяти первая трансформация невозможна… таких случаев не было… — Хм, видите ли, — лекторским тоном начал профессор, — я много лет посвятил изучению этого механизма, а также тех условий, которые могли бы его запускать. Когда-то, миллиарды лет назад, из-за сильных приливов вся планета раз в несколько лет оказывалась под водой. Сухопутные существа научились окукливаться, чтобы пережидать это время. А трансформации помогали им лучше приспосабливаться к резким изменениям природных условий. Это свойство, давно уже ненужное, сохранилось в генетической памяти по сей день. Впрочем, вам, наверное, это неинтересно… Но На’ар оказался умнее, чем выглядел. Ему было очень интересно. — Вы что, из любой личинки теперь можете сделать лита? — медленно спросил он. — Теперь — да. Хотя еще потребуется ряд экспериментов на добровольцах… Но теперь… В общем, дорогой сержант, не поручусь, что Бога нет, но ему уж точно безразлично, сколько трансформаций вы прошли. На’ар позеленел от злости: — Вы! Вы же сами лит третьей стадии! Как вы могли! Ну подождите, вам эти дьявольские опыты даром не пройдут! — И что же вы мне предъявите? — с холодной улыбкой осведомился профессор. — Вам найдут что предъявить! С этими словами На’ар стремительно покинул помещение. Солдаты последовали за ним. Ка’ат еще раз проверил датчики, подошел к монитору и тяжело вздохнул: — Прости. Из-за меня тебя втянули во все эти грязные игры. Не защитил. Сам едва не угробил… Ты ведь правда могла утонуть… Тут он заметил, что все еще сжимает в руках «Звездный час» с откровенными фотографиями Т’айи в объятиях любовника. Порвав газету на мелкие клочки, он выкинул их в урну. — Я люблю тебя, — прошептал Ка’ат. — А сплетники пусть захлебнутся своей злобой. И пошел варить себе кофе.