Семь дней мучений

Не отступая, повел руку дальше, гладя внутреннюю часть бедер, все сильнее целуя в шею, прижимая Настю к себе. Останавливается, прекращая играть, бросает джойстик на диван, едва разворачиваясь ко мне. Секунда. Ужасно непонятное выражение лица — хочет? Ударит?       Смотрит, медленно поднимая брови:       — Руку убери… Пожалуйста… Это перебор… — она сверлила меня взглядом, ожидая, что я уберу руку. — Леша, убирай. Во всяком случае, так просто я тебе не дам.       — Гм, бестия… — я недовольно вдохнул. — И что я должен сделать?       — Как минимум, покорить. И ты не думай, что подарить цветочки и готово, нет. Я специально буду тянуть до последнего, — она развернулась, сидя у меня на коленях, расположив ноги по бокам от меня, прижалась. — И вот фиг тебе, я на цветочки не клюю до такого.       — Я уж знаю, если кое-кто не заметил, то цветочки ему приходят уже несколько лет, — пробубнил, притягивая ее к себе, пришлепнул. Я все-таки убрал руку, вместо этого просто обняв Настю.       — Спать? — уныло спросил после того, как она зевнула. — Идем… — я поднял ее на руки, целуя, медленно пошел в комнату.       — Не тяжело тебе кобылку таскать?       — Так. Это можно считать тем, что ты заикнулась про тупость? Мне тебя прямо здесь трахнуть или до кровати сначала донести? — я ехидно улыбнулся.       — Нет, нельзя считать! Донести до кровати и отпустить! — она завопила, стуча кулачком по моему плечу. Я опустил ее на постель, и, не отпуская, прильнул к губам.       — Не желаешь чего-нибудь еще? — ложась вместе с ней на кровать, обнимая, спросил.       — Пожелания сладких снов?       — А еще чего-нибудь? В принципе, у меня есть желание, которое я потрачу на тебя же. Все свои желания я потрачу на тебя.       — Даже не смей! Если я захочу, я сама тебя… кхм…       — А почему всегда все должна хотеть ты? А я исполнять? Насть, ты же знаешь, что играть со мной — опасно. Дразнить — тем более. Если не хочешь пострадать, выполняй желания.       — И как я могу пострадать? Что? Что ты сделаешь девушке?       — Много, конечно, чего могу сделать. Но тебе… Помнишь наручники с клипа? Помнишь, как я обещал на Новый год подарить тебе их, чтобы ты больше ничего не делала по типу прыжков с парашютом? Так вот, я их себе забрал и все ждал, когда смогу подарить. Свой Новый год мы пропели на концерте, эффектно вручить не получилось. Ну, могу подарить сейчас.       — Чтооо?! Нет! Я знаю, что ты сделаешь, если достанешь их.       — Что? Прикую тебя к кровати и… Буду мучить?       — Да… Поэтому даже не смей…       — … так! Я хочу использовать желание. Итак, ты забываешь о том, кем мы друг другу, пока что, приходимся, и мы без лишнего сопротивления занимаемся любовью, — она начала вырываться, мне пришлось крепко прижать ее к себе, сведя и скрепив руки. — И не надо сейчас рыпаться и что-то доказывать, я все равно вижу и знаю, что хочешь.       — Не хочу! Отстань!       — Хочешь! Но боишься чего-то, смотрю…       — Боюсь. Отвали… — она недовольно прищурилась, пытаясь вырвать руки. Я лишь крепче сжал, притягивая их к себе. — На крайний случай… Я тебе не шлюха, чтобы заниматься любовью с человеком, который не является моим.       — Так в чем проблема-то? Присвой.       — Леша, а-а-а-отстань! Нечего своей благоверной со мной изменять!       — Гм, Каменских, ты сейчас специально так выебываешься? Еще рывок или глупая фраза, и я достаю наручники.       — Я разве не права? Она мне киллера потом наймет, и тебе не слаще будет!       — Ну, все, — я встал, открыл ящичек и вытащил золотые наручники, — когда ты уже запомнишь и поймешь, что на данный момент и уже в течение восьми лет у меня нет официально любимой девушки, но она есть в сердце, которое сейчас к чертям выпрыгнет, если ты еще раз заикнешься про якобы имеющуюся благоверную, ясно?!       — Я…яс…но… — робко прошептала она, опустив взгляд. — Я… больше не буду… — легла на самый край, накрывшись одеялом с головой, отвернулась от меня. Я как раз развернулся с наручниками, но, увидев, что Настя погрузилась под одеяло, вся резкость моя куда-то спала. Я лег рядом, виновато глядя на нее, целуя в волосы.       — Насть… — шепотом позвал, приоткрывая одеяло, поцеловал в щечку. Настя накрылась обратно, повернулась на живот, утыкаясь носом в подушку. — Все в порядке? Прости, я не хотел давить, — прошмыгнул под одеяло, осторожно взял ее за руки, уводя их на спину, быстро натянул наручники и защелкнул их. Настя даже не сопротивлялась.       — Отвали, Леш, правда. Целоваться — ладно. Но вот это все — уже перебор.       — Желание на ветер? Ну, уж нет. И че вот ты, как бревно лежишь? — шлепнул. Я знал, что ее это заденет и поднимет. Она подскочила, поворачиваясь на меня.       — Что? Что ты сказал? Прости, что? Ты охерел? Какое бревно?! Я б тебе показала огонь, да не буду. Мучайся, на бревно гляди.       — Так, зайка, что тебя возбуждает?       — Сам знаешь, и не ври мне, что не читал эти интервью.       — Отлично, завтра и применю свои знания.       — В смысле?! Блин, ты идиот! Я уже настроилась отбиваться, мне теперь на завтра еще планировать?       — Завтра утром в баню.       — О! Отлично, успею смотаться домой.       — Куда ты собралась? Кто-то тебя отпустит?       — Кто-то меня держит?       — А ты не замечаешь? — я слегка дернул ее руки за наручники, притягивая к себе. Я поднял ее за талию, развернул и усадил на себя. Так как она оставалась по-прежнему ко мне спиной, а посадил я ее на себя, а руки ее за спиной, она была просто вынуждена держать их мне на уровне паха. Я целовал ее в шею, а она легонько начала поглаживать уже немаленький бугор между моих ног.       — Леш, ты издеваешься… — уже задыхаясь от моих причмокиваний, прошептала.       — Я просто хочу доставить тебе удовольствие. Вот ответь мне, зачем? Зачем существует этот барьер?       — Послушай, мне… важен статус «мой мужчина», чтобы получать удовольствие. Извини. Она соскочила с моих колен, но тут же плюхнулась на кровать:       — Леша! Сними ты эти чертовы наручники!       — Нет, нет и нет, малыш. Пока не назовешь своим мужчиной, не сниму.       — Хоронить меня, так понимаю, в них же будут?       — Гм. Обидно. Я уложил ее, пришлепнул, лег рядом, укрыв обоих одеялом, прижал ее к себе, вновь вынуждая опустить ладони мне на пах. Сам обнял ее за талию, поглаживая по животику, поднимаясь до груди и опускаясь на бедра.

***

Проснулся. Лежали мы в точно таком же положении, в каком и засыпали. Уже ставлю рядом «мы» и «лежали»… Прогресс! Отпуская Настю, чтобы встать, твердо решил, что действительно не сниму наручники, пока не признает меня своим мужчиной.       Баню я растопил довольно быстро, вернулся в дом. Настя как лежала, так и лежит. Я подошел, аккуратно поцеловал и удалился на кухню, чтобы приготовить завтрак. Только подал все на стол и собирался будить свое маленькое спящее чудо, как оно само уже подходило к кухне. Едва продравшая глаза, с отведенными назад руками, она шла на меня, недовольно глядя в упор.       — Доброе утро, солнышко, — я подошел к ней, прильнул к губам.       — Солнышко сейчас так разгорится, что спалит весь твой дом! Снимай с меня наручники!       — О, нет, — я чмокнул ее в носик, отошел, приглашая за стол. — Уговор ты помнишь, вот признаешь — сниму. Ах, да, — я подсел ближе к ней, взял ложечку, — буду кормить тебя.       — Это насилие, Потап! — она отвернулась, показывая мне руки.       — Я тебе уже все сказал. Открывай ротик, — я специально говорил странным голосом, видя, как ее это смущает. — Открывай, или я засуну тебе не ложку, а член. Ну, тут, конечно, сама выбирай, чего тебе больше хочется. Она недовольно разомкнула губы, принимая еду.       — Баня уже растоплена, пошли, — позавтракав, я обнял Настю, ведя к бане.       — Ты ведешь меня как пленного на казнь… — она жалобно смотрела на меня.       — Если хочешь, казню.       — Все равно рано или поздно сделаешь это… — пробурчала себе под нос. Я решил сделать вид, что не услышал. Заведя ее в помещение, примкнул к ее губам, стаскивая с нее одежду.       — И что ты делаешь? — она с упреком смотрела на меня, пытаясь удержать трусики связанными руками. Я резко спустил с нее трусы, шлепнул, так и не отвечая на вопрос.       — Жарко? — спросил, снимая лифчик. Та кивнула, смущенно опустила голову, закрывая волосами грудь. Я отодвинул пряди обратно, на спину, открывая себе вид на шикарный бюст. А Настя стояла, будто невинная девочка, особенно, если не знать, что руки за спиной она не просто так держит. Стояла и жалась, исподлобья глядя на меня.       — Ни за что не поверю, что ты вот такая стеснительная. Как фотосессия, так она впереди всех бежит грудью хвастаться, а при мне что?       — Ты же не будешь на нее просто смотреть…       — Не буду. Я подошел к ней и, обнимая со спины, прижал грудью к стене, что еще не особо успела нагреться и была явно прохладнее воздуха. Настя простонала, пытаясь оторваться и уйти от меня. Я лишь сильнее придавил ее, одной рукой хватая грудь. Немного поигравшись с затвердевшими сосками, плавно опустил ладони к ягодицам, шлепнул. Каменских вырвалась, но не успела и отбежать — я вновь прижал ее к стене и, целуя в шею, уже вовсю руками гулял по ее телу.