Ты тонешь, Шистад.

 Эва не могла вспомнить когда это началось. Когда Кристофер Шистад стал появляться в ее доме чаще, чем там бывали подруги Эвы. Если учитывать тот факт, что мамы Эвы - Анны - никогда не было дома, то девочки очень часто устраивали посиделки у нее дома.  Он приходил к ней в любом состоянии - полупьяный, избитый, веселый, злой, взбешенный, абсолютно-невероятно-ахринетельно пьяный, расстроенный (хотя это он старался скрывать).  У Криса была одна маска, которая была на его лице постоянно - безразличие. Он мог спокойно смотреть, как друзья из его гребаного автобуса избивают человека. Для него не составляло труда самому избить человека, если тот это заслужил. И это пугало, потому что девушка не знала его границы.  Как далеко ты можешь зайти, Крис?  Когда он первый раз появился на пороге ее дома избитый, сердце Эвы пропустило удар. Она смотрела на его лицо и ее пугало даже не то, что на лице не было свободного места, и не то, что кровь из брови текла струей, и даже не то, что правый глаз заплыл. Ее пугала эта ухмылка на его лице. Он не боялся боли. Не боялся ввязываться в драку. Он не боялся ни-че-го. И это было по-настоящему страшно, потому что людям, которые ничего не боятся, как правило, нечего терять.  Руки похолодели и немного подрагивали, когда она втащила его внутрь. И потом, ночью лежа на постели, пытаясь найти объяснение такой реакции, она поняла, что ее влечет к нему. Ее влечет к гребаному Кристоферу Шистаду. Главному бабнику школы и вообще всего Осло. Но было поздно. И Эва поддалась.  Шистад стал появляться в ее доме постоянно. Эва уже давно перестала искать оправдания его появлениям. Она просто впускала его в свой дом. И в свое сердце. Знала ведь, что пожалеет, но все равно пускала. Знала, что будет рыдать, когда он уйдет. Знала, что не переживет эту боль. Знала, все знала.  Но ведь жизнь слишком коротка, так почему не делать то, чего она хочет?  Один раз он пришел ночью с букетом роз. Пьяный, в черной рубашке, - которую подарила Эва на Новый год -, с улыбкой до ушей и с огромным букетом нежно розовых роз с огромными бутонами.  И тут по другую сторону порога она. Помятая и заспанная, с растрепанными волосами, в пижаме и босая, переминаясь с ноги на ногу из-за холода. И тут у самого Шистада сердце пропустило удар. Она, вся такая домашняя и искренняя, абсолютно беззащитная в этот момент, и чертовски сексуальная. Он стоял, облокотившись плечом на косяк, и наслаждался. Сначала в ее глазах он увидел раздражение, затем его сменило облегчение. Облегчение, потому что пришел. Целый. И когда ее взгляд упал на букет, то глаза ее так потеплели и загорелись огнем, который Шистад так любил видеть в этих глазах.  -Крис…- уголки губ начали медленно растягиваться, а затем ее лицо озарила огромная улыбка,- Невероятно.  Какое-то чувство патокой разливалось в груди Шистада и ему вдруг стало так хорошо. И никуда не хотелось. И никого, кроме нее, больше не хотелось. Он хотел эту иногда вредную, остроумную, невероятно умную и ахуительно сексуальную Эву Квииг Мун.  Безразличие. Но только не к ней. Он не притворялся, не играл с ней, не носил маски, не издевался, не делал всего то, что делал с другими девушками. Он перестал смотреть на других. Ему вдруг стало не интересно. Весь его мир крутился вокруг девушки с бездонными глазами невероятного цвета, в которых он тонул.  Но он не хотел, чтобы его спасали.  Помнит ее с ссадинами на лице, которые она пыталась скрыть волосами и тональным кремом. Но он заметил и вытряс из нее имя того, кто это сделал. Довел до слез своими криками и помнил ее руки на своих плечах, когда она не пускала его, чтобы найти этого гребаного урода, который сделал с ней это.  -Что, думал трахнуть ее? Тебе не говорили, что трогать чужое нельзя?  Затем удары, удары, удары. Шистад не чувствует боль в руках, когда с костяшек опять сдирается кожа и кулак бьет куда-то в ребра. Не чувствует, когда ему самому достается. Он видит перед собой только ее лицо с синяком на скуле и ссадинами на лбу. И эти гребаные слезы на ее лице, когда он-таки заставил ее рассказать. Он видел ее страх. Чувствовал, как ей было страшно.  Крис бьет сильно. Он хочет выбить всю херову душу этого мудака, который тронул ее.  С каждым ударом в голове набатом: моя, моя, моя...  И если бы не Вильям и парни с этого гребаного, мать его, автобуса, то распластавщееся на асфальте тело, еле дышащее, больше бы не дышало. Его бы даже не нашли. Никогда.  Твои границы с каждым разом все расширяются, Шистад.  Помнит, как после всего этого, она гладила его лицо своими мягкими руками. Как беззвучно ревела, потому что боялась. Нет, не за себя. За него. Теперь всегда только за него. Потому что важен, потому что слишком привязана, потому что он самый главный человек в ее жизни. Потому что… Любит?  А что такое любовь, Мун?  Любовь для каждого разная. Ей нельзя дать дефиницию или загнать в какие-то рамки. Нельзя дать ей описание в одно предложение. Любовь прекрасна. Любовь спасает. Любовь лечит.  В ней больше всех нуждаются такие, как Крис.  Пожалуйста, люби меня, Эва Мун. Мне это так нужно. Как воздух. Как твои прикосновения. Как твоя забота. Как твои нежные взгляды. Как твои завтраки. Как твои подарки на праздники. Как твоя улыбка. Как твои маленькие ладошки на моей груди утром. Как твои нежные поцелуи. Люби меня. Потому что я уже давно.. абсолютно, блять, полностью в тебя влюблен. Тот орган, что называют сердцем.. Оно твое, Эва. Мое сердце.