Концерт для голоса с оркестром

Она была его глазами. Глазами, что видели весь белый свет под своим, ни на что не похожим углом. Джейн говорила практически обо всем, что видела, и Эдвард понимал: даже если перед его глазами стоит беспросветная тьма, он видит. Видит прекрасными зелеными очами несмелого эльфа, что однажды заколдовал его коня, приманив к себе. — Мистер Рочестер, сегодня такой прекрасный вечер! — Джен будто светилась изнутри, но Эдвард не мог этого видеть, однако это не мешало ему чувствовать на себе радостный взгляд и слышать, как счастливо бьется маленькое сердечко в ее груди. — Какой же, Дженнет? Он слегка рассмеялся добродушным смехом и прижал хрупкое тело Джен Эйр ближе к себе, поглаживая руками узкие плечи. Девушка уложила подбородок на его макушку, поцеловав мужчину в висок, будто маленького ребенка. — Безоблачная, мой дорогой Эдвард! На небе ни одного облака. Наверное, там звезды сияют… — гувернантка мечтательно прикрыла глаза. — Наверное?.. — Рочестер стиснул рукой ее талию слишком сильно, заставив мисс Эйр (что совсем скоро станет миссис Рочестер) негромко ойкнуть. — Я видела только из окна, я же ни на шаг от вас не отходила! Сэр, вы сломаете меня!— хоть девушка и старалась придать своему тону больше серьезности, в ее голосе то и дело проскальзывали веселье и игривость. — Ну же, мистер Рочестер, не будьте угрюмым медведем! Давайте прогуляемся, когда еще такая ночь будет? Эдвард, на мгновенье задумавшись, кивнул: действительно, когда еще выпадет такой момент? В последнее время за окном лил скучный унылый дождь, чья негромкая дробь по стеклу порядком надоела дворянину; он еще помнил, как выглядит погода за окном во время дождя, и это мало ему нравилось — это не располагает к приятному поэтическому настроению. А вот созвездия на бескрайнем темном полотне неба наоборот вдохновляют и дают душе силы. Вот так сидишь на скамье или сухой траве и смотришь на причудливые строения звезд, где-то совсем рядом трещат цикады, в траве густеет роса, а в голову лезут разные мысли: от восхищения едва уловимым дуновением ветра до глобальных размышлений над судьбой современного общества. Решено: господин Рочестер идет на прогулку с милой птичкой Джен! Воздух пах хвоей, росой, выкошенной травой и английским летом — угрюмым, плаксивым, как сентиментальная девица, но изредка солнечным. Только сейчас, будучи слепцом, Эдвард понял, как много красивого может сказать ненавязчивый запах, что не воплотит в своих трудах ни один парфюмер! А звуки?! Никакая барабанная дробь не способна повторить стрекот кузнечиков, скрипка — шелеста ветра, свирель или пикколо — голос Джен Эйр. Ему казалось, что даже холодные далекие звезды звучат какими-то неземными бубенцами — таких в рождественских хорах нет; а в несмелом лунном свете можно услышать дивный нежный вокализ: тоскливый, но невероятно проникновенный. Рочестеру поначалу это казалось безумием: все знают, что лунный свет не способен издавать звуков. Однако почувствовав на плечах маленькие руки Джен, он подумал, что это не такая уж и бредовая идея. Тем более, кому теперь осуждать его, ушедшего от всего мира, запершегося в своем собственном царстве, где нет ничего, кроме звуков, запахов и сохранившегося в мыслях нежного образа одной решительной гувернантки? Они сидели на скамейке: Джен смотрела на звезды и щебетала, а Рочестер, обнимая столь хрупкий стан, улыбался, иногда вставляя в журчащую речь девушки комментарии. — А вот Большая медведица, — гувернантка взяла мужскую руку в свою и принялась выводить большой ковш, который Эдвард мог рисовать даже с закрытыми глазами. Но как приятно чувствовать такую трепетную заботу! — А вот здесь, — он высвободил руку и ткнул в небо, — Змееносец. — Палец безошибочно нарисовал в воздухе сложное, но невероятно красивое созвездие. Большие зеленые очи наблюдали за этим, будто завороженные, ведь их обладательница даже при здоровых глазах не могла так сделать. — Вы так точно и уверенно показали его… — Я в детстве часто разглядывал карту звездного неба. Ты лучше скажи мне, что видишь на данный момент. Только не тыкай пальцами в созвездия, молю! Я сыт ими по горло. Джен рассмеялась негромким смехом, напоминающим журчание детской свистульки, и положила голову на плечо жениха. — Хорошо-хорошо! Если так хотите, то я, пожалуй, оторвусь от восхищения звездным небом. — Будь добра, — ответил он с напускной строгостью, с которой говорил с ней тогда, в недавнем прошлом, когда она пришла к нему в гостиную с камином после того, как заколдовала его коня. — Я вижу лес, — начала она, — сейчас он темный, будто бездна, даже лунный свет не способен осветить его. Ветер шевелит многовековые ели, но несильно, будто он не ветер, а нежная мать, укачивающая ребенка в колыбели. — Как та, которой ты не помнишь, — не удержался от язвительного комментария мужчина. Девушка в ответ только выдохнула: — Вы правы, сэр. Но продолжим: ночь безоблачная… — Я это и так знаю, мы же на звезды смотрели. — Мистер Рочестер!.. — с негодованием выдохнула гувернантка, резко выпрямившись в объятиях остроумного калеки. — Молчу-молчу, дорогая, — по голосу Рочестера было понятно: он играл с ней. Игрался, как мог, забавляясь этим, а она вновь велась, как тогда, когда карие глаза смотрели вдаль и видели множество удивительных, порой омерзительных вещей. — Луна небольшая, она серая, слегка желтоватая. Похожа на медяк. Трава под ногами скошенная и отливает слабым серебристым отблеском, а поместье и вовсе напоминает старинный дом из гравюр… А еще… — она чуть замялась, прищурив глаза, — старый ясень похож на друида. — Вот уж не думал, что можно так описать это захолустье, — горько усмехнулся Эдвард, вдохнув в легкие побольше вечерней прохлады. В его голове прояснялась картинка из детской книжки: замок — черно-белый, заштрихованный тушью, луна-медяк, ясень-друид, который охраняет прекрасную фею, и холмы, холмы, холмы… Пожалуй, только благодаря Джен Рочестер мог видеть такие картины в голове, до нее он видел мир так, как видели его тысячи людей: неинтересно, обыденно, без капли чуда. А если он и видел то, чего не видят другие, он чаще всего держал это при себе, ведь люди не поймут. А Джен не боялась, она говорила всем все то, что думает, чем и вызывала немое восхищение Эдварда, ведь на некоторые вещи он сам никогда не отважился. Например, мистер Рочестер знал, что ему не хватило бы силы духа, чтобы так нежно возиться с калекой, не скрывая этого от всего мира, не стыдясь этого положения, отдавать все свои силы не ради состояния, а ради любви. Они просидели на невысокой скамье, обнимая друг друга, несколько часов. Молча, слушая тихий концерт для голоса с оркестром: луна пела, сверчки были подголосками, ветерок — негромким домашним роялем, звезды — бубенцами. Джен тоже слышала, только для нее главная партия была за размеренным дыханием Эдварда Рочестера.