Воссоединение

      Каждый проходит свой путь.       От рождения до смерти. От смерти до новой жизни.       И все трудности и препятствия, с которыми приходится сталкиваться на этом пути – лишь последствия принятых решений и совершённых ошибок. Результат сделанного выбора. Так думает Финвэ. Верховный Король Нолдор.       Стоя на мрачном и суровом западном берегу он, прищурившись, смотрит вдаль. После веков, проведённых в Залах Ожидания, даже свет пасмурного дня кажется ослепительным, но эльф терпит это неудобство с истинно-нолдорским достоинством. Его красивое, светлое лицо остаётся по-королевски спокойным, а взгляд серых глаз – отрешённым.       Высокий, широкоплечий, худой, он так неподвижен, что кажется мраморным изваянием. Красивым, но не живым. Лишь густые, чёрные волосы, колышутся на ледяном ветру, плавно спадая до лопаток. Узкий, белого цвета, камзол, усиливает иллюзию сходства со статуей. Заставляет своего обладателя казаться холодным и даже надменным…       Хотя на деле Финвэ просто пытается вспомнить, каково это – быть живым Вновь смотреть на свет, ощущать твёрдые камни под ногами и дыхание ветра на коже. Всё это… странно. Почти так же, как дышать, наполняя грудь воздухом.       Тому, кто не умирал, не понять радости жизни. А у того, кто уже умер, нет возможности эту радость вкусить. И лишь тот, кто познал горечь смерти и восстал к новой жизни может наслаждаться ею в полной мере, во всех проявлениях.       Теперь Финвэ знает эту простую истину. И любит жизнь до восторженного трепета, до благоговейного замирания сердца. Он не устает восхищаться ею, сколько бы ни жил на свете. Потому что понимает, каждое её мгновение – чудо. Бесценный дар, который не следует растрачивать впустую. Ведь там, за гранью жизни, остаются только воспоминания.       Душа, лишённая плоти, беззащитна пред памятью. Обречена находиться под тенью собственных мыслей. Сожалеть об упущенных возможностях и раскаиваться в совершённых ошибках, не имея возможности не то что исправить или искупить их. Но даже просто попросить прощения у всех тех, чьи образы память настойчиво рисует перед глазами.       Финвэ плохо помнит своё пребывание в той мрачной обители, что зовётся Тёмной Твердыней, Мандос. Хотя так, наверное, даже лучше. Смерть – это одна из тех вещей, о которых лучше не помнить. Живым не стоит знать, что лежит по ту её сторону, чтобы это знание не омрачало дневной свет для тех, кто пребывает в блаженном неведении.       Так или иначе, в памяти нолдо хранятся лишь фрагменты воспоминаний. Образы слишком разрозненные, чтобы из них можно было составить целое. Как осколки цветного витража… багрянец и тяжкий фиолет, переходящий в тягучую черноту…       …тёмные залы, обширные и полные эха… бесконечные коридоры, протянувшиеся куда-то во мрак… звёздные огни, плывущие в стылом воздухе… и туман… целое море тумана… холодного, мерцающего... он казался плотным, почти вязким… и Финвэ, порой, приходилось преодолевать его сопротивление… идти против течения невидимой реки…       …а вокруг мелькали тени умерших… их лиц было не разглядеть в полумраке… только глаза, исполненные мольбы, муки и отчаянной тоски по жизни… кто-то пытался заговорить с ним, но в безмолвии Мандоса слова умирали, даже не успев родиться… терялись в тишине… и лишь неразборчивое эхо прокатывалось по залам, отражаясь от исполинских колонн…       Усилием воли Финвэ отгоняет видение прошлого, заставляя себя взглянуть в лицо настоящему. Старается сосредоточиться на том, что есть здесь и сейчас. Взгляд короля скользит по угрюмым горам, утопающим в сырой мгле. Западное побережье Амана, омываемое студёными волнами Внешнего Моря, выглядит сурово и неприветливо.       Со всех сторон эльфа окружают острые, зазубренные скалы. Рассечённые зигзагами узких и извилистых ущелий, они сплетаются в причудливый лабиринт, затканный густым туманом. В этом месте нет жизни… но почему-то сейчас это кажется почти правильным. Наверное, так было специально, чтобы Возрождённый мог привыкнуть к новому телу.       Что же, у других это происходит легче. Или, по крайней мере, быстрее. Но Финвэ слишком долго пробыл во тьме и безмолвии Мандоса, наедине лишь со своими мыслями и воспоминаниями. Чтобы вернуться к жизни, ему приходится вырываться из тенет смерти, сосредоточиться на том, что когда-то было важным для него. Он вспоминает их.       Мириэль и Индис. В жизни Финвэ было две женщины. И каждую он любил.       Даже простая мысль о них пробуждает в сердце Финвэ волну чувств. Столь противоречивых, что ему приходится призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы справиться с ними. В Мандосе, способность чувствовать приглушена. Настолько, чтобы сделать пребывание пребыванием там… по крайней мере сносным. Ну или хотя бы терпимым.       Но здесь и сейчас он снова живой… и чувствует, как любовь, оттеснённая на задний план, вновь оживает. Расправляет крылья, заставляя сердце колотиться о своды грудной клетки. И это больно... любить обеих когда у него только одно сердце.       Мириэль и Индис. Его жёны, Королевы Нолдор. Каждая из них была прекрасная по-своему.       Теперь, думая об этом, Финвэ с беспомощной растерянностью понимает, что в двух этих непохожих друг на друга, женщинах воплотилась красота Древ, приносивших радость и блаженство всякому, кого касался их свет.       У Мириэль была красота Тельпериона. Серебряного Древа. Холодная, но прекрасная в недостижимости своего совершенства. Когда Финвэ смотрел на неё, ему казалось, что её длинные, волнистые волосы сияют словно серебро. В её тёмных глазах жил звездный свет и даже кожа Королевы Нолдор сияла чистотой и свежестью, словно она только что умылась росой.       Мириэль всегда ассоциировалась у него с ночью. Быть может потому, что впервые они встретились в лучах Тельпериона, когда на землю опустилась прохлада и всё вокруг окутал таинственный туман? Он гулял среди зелёных холмов Туны, отыскивая подходящее место для строительства, и был ошеломлён, увидев её. Девушку с необычным, для нолдор, цветом волос.       Стройная и не очень высокая она была одета в лёгкое белое платье. Она выглядела просто, но, при этом, держалась с поистине-королевским достоинством. Гордая осанка и непринуждённая грация заставляли проходивших мимо эльфов оборачиваться, любуясь ею. А на её голове красовалась корона из белых цветов.       Однако, не красота Мириэль привлекла Короля Нолдор, а то что погружённая в свои мысли она прошла мимо, едва заметив его. Лишь ветерок, вызванный её движением коснулся его кожи. В этой девушке ей была какая-то загадка. Тайна, которую Финвэ так и не смог раскрыть до конца, не смотря на долгие годы счастливого супружества.       На первый взгляд Мириэль казалась мягкой и дружелюбной. Легко находила язык с окружающими и умела расположить к себе их сердца. Но при этом близких друзей у неё было мало. Да и откуда им было взяться, если шумным пирам и Мириэль предпочитала уединение за вышивкой, создавая произведения искусства, поражавшие яркостью и разнообразием узоров.       Если же кто-то пытался оторвать её от любимого занятия, скромная и застенчивая эльфийка, демонстрировала крайнюю степень упрямства, граничившего с ожесточением. Только самые близкие знали об этой черте характера Мириэль. Финвэ с гордостью относил себя к их числу и любил её со всеми странностями, особенностями и причудами.       Индис совсем не походила на Мириэль. Наверное, во всём Валиноре не нашлось бы более не похожей на неё женщины.       У Индис была красота Лаурэлина. Золотого Древа. И подобно ему она была яркой, сияюще-яркой и… тёплой. Волосы её были как золото, впитавшее в себя свет дня, золотистая кожа хранила его тепло, а голубые глаза были яркими, как небо.       Воистину ей досталась красота полудня и соответствующий характер. Индис любила быть в центре внимания, ловить на себе восхищённые взгляды и всегда с удовольствием пела. Её считали одной из лучших певиц даже среди ваниар и эльфы со всех концов Валинора сходились, чтобы послушать её волшебный голос, подобный трели жаворонка в лазурной вышине.       При этом Индис не позволяла славе вскружить себе голову и в равной степени одаривала своим светом и вниманием как великих, так и малых, не делая различий и не отдавая предпочтений. Она была прекрасна – его верная и понимающая жена.       Финвэ очень любил её и всегда с благодарностью вспоминал их первую встречу, произошедшую во дворце её брата – Ингвэ, который пригласил его, чтобы чтобы утешить старинного друга и разделить скорбь о потерянной возлюбленной.       Впервые Финвэ увидел Индис в сиянии Лаурэлина, падавшем сквозь витражные окна. Как и все ваниар она была прекрасна и золотоволоса, ибо самое её тело источало свет. Он легко проникал сквозь небесно-голубое платье, казавшееся лёгким словно дыхание летнего ветра. Невесомая ткань струилась по золотистой коже, обрисовывая совершенное тело.       Подчёркивая крутой изгиб женственных бёдер и длину стройных ног. Изящество осиной талии и округлую форму литой груди, столь маняще-очерченной мягкими складками лифа. Алмазные пылинки, плавно слетавшие вниз откуда-то с позолоченного потолка, оседали на волосах и одеждах Индис, придавая им глянцевый блеск. Красота в сиянии сотен искр.       В то время Финвэ был безутешен в своём горе. Боль от потери Мириэль не оставляла его ни во сне, ни наяву. Но стоило ему увидеть Индис как призрак умершей жены, нет, не исчез… но отступил. Её тень поблёкла и умалилась в золотом сиянии ваниарской девы. В компании Индис Финвэ смог найти утешение от скорби и на время забыть о своих печалях.       Она стала именно той, в ком он нуждался. Той, кто сумела отогреть его сердце теплом своей любви. Спасла от постигшей утраты и раннего вдовства и разделила с ним его царство, правя мудро и справедливо, как и подобает истинной королеве.       Несмотря на то, что многие нолдор откровенно недолюбливали её, Индис обладала острым умом и проницательностью. Она одной из первых ощутила беспокойство, предвидя грядущие беды. То, что его жена испытывала чувства, чуждые Благословенной Земле заставляла Финвэ любить её ещё сильнее. Ведь сам он чувствовал то же самое.       Может Индис не хватало той загадочности и очарования, что были у Мириэль, но зато она владела множеством других талантов, делавших её хорошей супругой и королевой.       Они обе – и Мириэль, и Индис, были хорошими супругами. И скоро они встретятся вновь. Финвэ уже предвидит этот момент, а значит это непременно случится. Не даром же его прозвали Нолемэ и считали мудрейшим среди Детей Илуватара.       Путь от Мандоса до Тириона долг. Но он пройдёт его. И одолевая дни и недели пути, он будет оживать, любуясь тем, как природа вокруг меняется и голые прибрежные скалы уступают место зеленеющим лесам и цветущим садам. А в конце пути его ждёт воссоединение с теми, кому отдал он своё сердце.       Они оставят свои дела и придут, чтобы встретить его у ворот дворца в Тирионе, который он когда-то возвёл. Мириэль набросит ему на плечи плащ с гербом Дома Финфэ, вышитый её руками, а Индис подаст его меч.       И будет великий праздник в честь возвращения Верховного Короля Нолдор. Вино будет литься рекой, а на столах будут стоять золотые и серебряные блюда с фруктами, собранными в древосветных садах Ваны. И обе королевы займут места подле короля, окружённые почётом и уважением. Так исцелена будет вражда между Домами Нолдор.       Эта мысль заставляет Финвэ улыбнуться и сделать первый шаг на пути от Мандоса до Тириона.       Первый шаг на пути к грядущему воссоединению и исцелению.