Притча

Всё началось с того, что по деревне, в которой жил Райтон, пошли слухи о драконе, парящем в небе, увиденном одним рыбаком. Каласта (так его звали) в ужасе и диких воплях прибежал в дом и рассказал сначала жене, а потом и всем соседям о том, какое существо ему удалось наблюдать. Он описывал его как огромное «нечто», с длинным массивным хвостом, двумя конечностями и огромными клыками, выпирающими наружу. — Клянусь, я видел, как с них стекала кровь! — размахивая руками говорил Каласта, в ответ слыша ахи и охи толпы. Но позже его сочли помешанным — ведь больше дракона никто не видел! Даже жена упрекнула его во лжи, и больше несчастный рыбак не упоминал об этом, боясь насмешек и осуждающих взглядов соседей. Впрочем, в этом не было ничего удивительного — люди, жившие у моря, не отличались острым умом или элементарной сообразительностью, и в народе их прозвали «typerä», — что означало «глупцы». Тут очень хорошо подходит фраза: «Хитрые люди презирают учение, простые преклоняются перед ним, а мудрые пользуются». Короче говоря, они, эти жалкие простаки, чьи уши просто не воспринимали умных речей, были выдающиеся лишь в одном — в необразованности своей, в никчёмности своих голов и мыслей. Всего несколько из них были обучены счёту — на этом образование заканчивалось. И дело даже не в том, что им не у кого было учиться, нет! — они просто не хотели этого, не стремились. И Райтон не был исключением. Он был самым обычным мальчишкой, правда, намного пострашнее лицом своих сверстников. Его спина была сутула от природы, ростом тот похвастаться не мог, да и «морда лица» (как выражались его недруги) у него была отвратительной и бледной. В их деревне все были загорелыми и темноволосыми, а он светлым и белокурым — за это его часто били другие, клича изгоем. Он пытался давать сдачи, но всё время выходил проигравшим, злым и расстроенным, а затем шёл на берег и кидал камушки в воду. Этим он занимался каждый раз, когда его посещали неудачи. А затем в его сердце прокрадывалось чувство трусливых — смирение, и всё повторялось вновь, будто бы момент фильма, который перематывают раз за разом, пытаясь уловить что-то, что не удавалось уловить раньше. Иногда ему помогала бабушка — полная женщина, давно слёгшая в постель из-за неведомого недуга. Никто не мог понять, что с ней случилось — ведь врачей у них не было и никакие болезни они лечить не могли. Эта добродушная старушка гладила его по щеке и уверяла, что всё пройдёт, и лучше уж ему пойти и погулять, чем придаваться грусти. Он слушал её и бездельничал дальше. Однажды, занимаясь привычным делом, он вновь поднял камень с песка и, почти бросив, остановился. Он подумал — почему же камни не всплывают обратно? Они же могут кончиться! Повертев камень в руках, он кинул взгляд на лист кустарника, плавно плывущего по воде. А листья вот не кончатся никогда, думал он, потому что они даже не тонут. Он закатал штаны, зашёл в море, подобрал лист и оттряхнул его от воды. Лист оказался легче, чем камень. Держа эти предметы в разных руках и простояв так несколько минут, Райтон понял, наконец, в тот день, что всякое тяжёлое тонет, а всякое лёгкое нет. Читатель, я надеюсь, поймёт, насколько ограничен был его ум и ум его окружения. На следующий день он решил проверить свою теорию и прыгнул с разбега в воду, но начал захлёбываться и эксперимент пришлось отложить. Выплыв на сушу и раскинувшись, судорожно пытаясь ловить воздух, он задумался вновь — от чего он захлёбывается? Захлёбывается он от того, что ему нечем дышать. А чем он дышит? Этот вопрос заставил ныть и кипеть его мозг. Просидев так до ночи, он наконец заключил — он дышит чем-то, но не видит этого. А в воде он захлёбывается потому, что там этого нет! Открытия с того дня сыпались на него градом. Он наблюдал за всякой необъяснимой мелочью и приходил в восторг, когда ему удавалось вникнуть в суть вещей и их происхождение — так, например, он установил, что чем ниже облако, тем оно темнее и наоборот; что собака высовывает язык наружу, потому что так избавляется от лишнего тепла, а помимо Земли есть ещё и другие планеты. К слову, он начал углубляться в первичные факторы всего сущего и даже начал читать книги, которые никому были не нужны. Бабушка, бывало часто, лежала в постели и с омерзением смотрела на то, как он старательно выписывает в тетрадь законы из физики или математики. — Ох, Райтон! Убери это сейчас же! Кто забивает тебе голову этой дрянью? — возмущалась она. Ему приходилось собирать вещи и отправляться на берег. Он садился, не выпуская книгу из рук, и волны омывали прохладой его ноги. В такие моменты что-то в его душе трепетало и подталкивало к новым знаниям. Это была неведомая сила, некое вожделение, страсть к неизвестному и необъятному — это чувство захлестнуло его с головой и не отпускало, а он поддавался ему не раздумывая, получая наслаждение и удовлетворение от него. Его речь стала шире, он начал изучать языки, повадки животных и анатомию человека — правда, пока что поверхностно, неточно, но он приобрёл целеустремлённость, прежде ему неизвестную, и скорость учения его поднялась вдвое. Люди в деревне узнали об этом и теперь косились на него, как на чужого, а дети не упускали случай, чтобы запустить в него чем-нибудь тяжёлым и обозвать самыми нехорошими словами. Это плохо сказывалось на его моральных силах, и он захотел иметь собеседника. Его голова была полна мыслей и теорий, которые ему нужно было излить кому-то, но все отворачивались от него, не понимали. Его слова доносились до них, словно из неведомого языка — люди были слишком глупы, чтобы понять его и отрицали всякий порыв, чтобы попытаться осознать то, что он хотел до них донести. Тогда Райтон застрадал и его взяла тоска по человеку, которого он никогда не встречал. В такие моменты он вновь приходил к берегу и смотрел куда-то за горизонт, сдерживая слёзы обиды. Он вдруг осознал, что одинок. В ту самую минуту, когда это дошло до него и он впал в уныние и безысходность, послышался всплеск и он поднял глаза к небу. В облаках, далеко-далеко, вился тот самый дракон. Его длинное тело, отблёскивая кристально-белой чешуёй, плыло в небе. Так прошло пять лет, проведённых в познании. Райтон перечитал сотни книг, знал все науки, которые мог знать смертный, разбирался в болезнях и людях, говорил на многих языках и не было ничего, что вызывало бы у него вопросы. Вместе с тем он теперь мало времени проводил в деревне, потому что на него озлоблялись жители. Был и ещё один повод для грусти — Райтон был некрасив и становился ещё более несуразным — как замечал сам. Впрочем, это подтверждало отношение к нему всех остальных. Каждый день, когда всходило солнце, он смотрел на дракона, с тех пор появлявшегося перед ним, и глаза его наполнялись слезами. Было в этом существе что-то, что он доселе не испытывал. Так он познал совершенство. От людей он слышал, что это дух некого человека, жившего ещё в эпоху Средневековья на этом острове. Легенда гласила, что он утопился в море, и его душа приняла форму дракона. Узнав это, Райтон почувствовал жалость к его судьбе. Так он познал сострадание. Тем временем жители принялись сжигать книги и все старинные рукописи, а затем провели отборы по внешности. Человек, чьё лицо не было достаточно смазливым, становился навсегда изгоем, и его с криками и воплями выгоняли, а если он пытался сунуться в деревню, над ним измывались самым жестоким образом. Так Райтон познал ужас. В отчаянье, у берега, он пожелал, чтобы лица людей стали отражениями их душ. На следующее утро деревня пропиталась стонами. Жители проснулись и увидели свои обезображенные лица в зеркалах. Они рвали на себе волосы и сдирали ногтями кожу. С тех пор остров превратился в обитель уродов — люди стали похожи на чудовищ с перекошенными чертами. А Райтон расцвёл. Его юность находилась в рассвете, и он превратился в необыкновенно красивого молодого человека — за это его возненавидели. Прибежав к морю, он не сводил глаз с дракона, светившегося в ночи. Так он познал любовь. Но однажды, когда он собирал ягоды в лесу, на него напали жители. Они избили его камнями и палками, а на его лице не оставили живого места. Они били его яростно и ненавистно, и вскоре Райтон затих. Решив, что он мёртв, они выкинули его на берег. И тогда, не видя ничего из-за крови, понимая, что дух покидает его, он поднялся на колени в последних силах и вознёс руки к небу. По его щекам текли крупные прозрачные капли и обжигали раны. — Забери меня отсюда! — молил он. — Я так устал быть среди них! Но море не отозвалось и было по-прежнему тихо. Он упал, и последние его мгновения прошли в воспоминаниях своего отрочества и постоянном осуждении. Прощаясь с миром, он вдруг почувствовал чьи-то руки. Его ослепило солнце, но он разглядел лицо некого юноши с большими серыми глазами и густыми белыми волосами, вьющимися за ушами и отступающими к затылку. Его подняли и понесли к воде. Они шли всё дальше, а затем головы их скрылись в море. Они погрузились в пучину.

***

Больше Райтона никто никогда не видел. Каласта говорил, что видел двух драконов, извивающихся рядом в небе. Но ему опять никто не поверил.