Neighbour

      На следующее утро я ушла из дома Люка очень рано. Я совершенно забыла о своей рождественской волонтерской работе в местном детском саду всего в нескольких кварталах отсюда. Безумно крупным текстом напомнила мне об этом Мэй — одна из женщин, которые там работали, спрашивая, собираюсь ли я вообще приходить туда. И вот, прямо сейчас, я быстро бегу по тротуару, отталкивая мимо проходящих людей и пытаясь не пролить на них свой кофе.       Наконец, мне удалось добраться до входной двери без особых хлопот, поэтому холодными пальцами я нажимаю кнопку. Звук гудит на другой стороне домофона, слышны приглушенные голоса, и я называю свое имя. Через несколько секунд дверь отпирается, и я захожу внутрь. Я сразу же закрываю ее за собой, потому что я не хочу нести ответственность за маленьких детей, блуждающих тут.       Запах печеных пряников и нетоксичные краски плакатов сразу же захватили мои чувства, когда я стояла у двери. Я стряхиваю свою толстовку и кладу кофе на столик. Тепло одноэтажного здания мгновенно расслабляет мои нервы.       — Отлично! Ты пришла, — говорит чей-то голос. Я смотрю вверх. Это была Мэй: женщина средних лет с самой теплой улыбкой во всем мире, что ее присутствие было настолько привлекательным, что не улыбнуться было бы очень трудно, — Мне было интересно, что придешь ли ты когда-нибудь.       — Простите, я застряла в пробке, — я лгу, и чувство вины бурлит в моем животе.       — Ах, не беспокойся, моя дорогая, — любезно говорит Мэй, — Очевидно, ты здесь, чтобы начать свою волонтерскую работу, не так ли?       — Да, — киваю я.       — Замечательно! — она хлопает в ладоши, — Ты же руководитель сбора средств, я права?       Я киваю ей еще раз, хотя идея получить три тысячи долларов за чуть менее трех недель кажется мне абсолютно невозможной. Я понятия не имела о чем думала, когда убедила миссис Чендлер, что я смогу сделать это сама. Но, кажется, причины мне больше не нужны, как Мэй нежно держит девочку за руку, и они вместе проходят вперед.       — Это Софи, — говорит она ей, — Девушка, про которую я тебе рассказывала.       Неизвестная брюнетка улыбается мне, протягивая руку, чтобы я пожала ее.       — Бэйли, — говорит она, и тогда я замечаю, что она не выглядит намного старше меня.       — Приятно познакомиться, — я осторожно беру ее руку.       — Мне тоже.       — Софи, это дочь моего соседа — Бэйли. Она будет помогать тебе с деньгами в это Рождество… если ты не против, — смеется Мэй.       Я стараюсь не вздыхать с облегчением. Это было похоже на то, что целый груз камней наконец-то был снят с моих плеч, и я снова могу свободно дышать, без страха взять на себя всю вину, когда цель будет не достигнута.       — Это здорово, — сказала я ей, улыбаясь.       — Хорошо, хорошо, — пропищала Мэй. Бэйли закатила свои глаза, — Но, между тем, почему бы вам обеим не составить план, благодаря которому вы будете собирать эти деньги?       Я простонала про себя, потому что забыла: чтобы заработать эти деньги, то потребуется гораздо больше работы, чем я была готова сделать.       — Что вы имеете в виду? — открыто спросила Бэйли.       — Вы не сможете просто постучаться в дверь и рассчитывать на добровольное пожертвование, — хихикнула Мэй. Она очень громкая и сияющая, как рисунок на одной из стен в детском саду, — Ну, я имела в виду, что вы можете, но не все захотят пожертвовать что-то.       — Тогда, что вы предлагаете, чтобы мы сделали?       Я смотрю на Бэйли и замечаю скуку на ее лице, сопровождающее ее нежный черты лица. Если бы я не знала ее чуть лучше, то я бы не сказала, что она пришла сюда волонтером из увлечение, а потому, что Мэй потащила ее сюда против воли. Мэй морщит нос, перед тем как с нетерпением посмотреть на меня и Бэйли:       — Это все, что я хотела сказать вам двоим, чтобы вы подумали. Я очень занятая женщина.       — Вы печете имбирные пряники и даете их маленьким монстрам их ежедневную чашку молока. Как вы можете быть заняты? — издевается Бэйли. Женщина игнорирует столь сногсшибательное заявление, взмахнув рукой в воздух, чтобы заставить ее замолчать.       — Занята. Занята, занята, занята! — быстро повторяет она, — В углу есть запасной цветной столик. Там сидит мальчик, но не волнуйтесь, вы, девочки, сможете спокойно планировать сбор средств. Он тихий мальчик. Я уверена, что ему не помешают друзья, — намекнула она. Я вижу, как она поднимает брови и наклоняет голову в сторону.       — Друзья? — повторила Бэйли.       — Я боюсь, что другие дети здесь… ну они не такие, как он. Бедный ребенок, они все боятся его, — опечаленно кивнула она.       — Что? Почему?       — Из-за рисунков, которые он рисует. Это все, что они говорят. Она очень милый ребенок, благослови его Господь.       Мы обе неуверенно киваем, наблюдая как Мэй проверяет часы, прежде чем извиниться перед нами.       — Вы двое еще будете в порядке в течение несколько часов, нет? — спрашивает она, — Я буду смотреть за другими, если вдруг понадоблюсь. И, пожалуйста, примите во внимание то, что я сказала. Я очень беспокоюсь за этого ребенка.       И с этими словами она исчезла на кухне, оставляя Бэйли и меня идти нерешительными шагами к тому «изолированному» столику в одиночку. Стулья были такими крошечными и детскими. Они соответствовали синим неоновым столам, расставленные вокруг детской, поэтому мы решили сидеть на коленях на полу, а не на стульях, где мы едва можем поместиться. Мальчик с цветными карандашами и раскраской смотрит на нас сияющими изумрудными глазами.       — Привет, — улыбаюсь я, стараясь не быть неловкой. Это трудно сделать, когда на тебя смотрит ребенок, будто ты нечто другое, чего он раньше не видел, — Я Софи. Это Бэйли.       Маленький ребенок нам улыбается, а затем возвращается к раскраске, не произнося ни слова одной из нас. Через плечо я вижу неуклюже нарисованный силуэт фигуры. Я смотрю на Бэйли, не принимая в счет нашу странную и поспешную ситуацию, где мы встретились всего несколько минут назад, просто чтобы стать партнерами, делая что-то похожее на школьный проект. Бросить маленького, тихого мальчика с шестьюдесятью четырьмя цветными карандашами и неумение ослабевать напряжение, кажется плохой идеей.       — Как тебя зовут? — спрашивает его Бэйли, и я вздрагиваю от ее тона. Я привыкла к мягкой речи, особенно среди детей, поэтому ее резкий голос и слегка пугающий поведение шокирует меня.       Мальчик поджимает губы. В его руке был фиолетовый карандаш, и я жду, когда он что-то скажет.       — У тебя ведь есть имя, верно? — Бэйли снова задает ему вопросы. Я почти приказываю ей, не двигаться дальше, потому что, вероятно, он очень застенчив и не нужно идти против его воли.       — Ко-ли, — пролепетал он.       Я никак не реагирую. Не хочу, чтобы он чувствовал, будто я нахожу его голос немного смешным, потому что это вовсе не так. Но Бэйли быстро раскрыла свою ухмылку.       — Коли? — повторяет она. Я уже надумывала ударить ее по ноге под столом.       — Ко-ли, — мальчик расширяет глаза и качает головой.       — Это то, что я и говорила, — хмурится Бэйли. Она смотрит на меня, — Это ведь то, что я говорила, верно?       Я пожимаю плечами, затем качаю головой и снова пожимаю плечами, не зная что сказать, потому что правильного ответа быть не должно, не говоря уже о том, что несогласие с этой устрашающей девушкой, которую я встретила только сегодня утром, не самый лучший ход.       — Ко-ли, — повторяет маленький мальчик. Он начинает рисовать что-то в своем блокноте, прежде чем показать нам готовый рисунок, — Это мое имя.       На белой бумаге, написанной в черно-лиловом, почти бессвязном письме, светилось имя Кори. Я понимающе киваю, чувствуя себя плохо, когда снова не слышу это имя неправильно.       — Оу, Кори. Это очень красивое имя, — вежливо сказал я ему. Его лицо и глаза ярко засветились.       — Конечно, — Бэйли пренебрежительно зевает и потягивается, — У тебя есть запасная бумага, малыш?       Кори кивает и вырывает несколько листов из своего блокнота. Удивительно, но у него это выходит отлично, и он мягко кладет листы перед нами, а также и пару карандашей из его коробочки.       Как только мы получили весь этот материал, наши листы начинают наполнятся идеями и мозговым штурмом. Бэйли, похоже, тоже увлеклась этим, хоть и, наверное, предпочла бы быть где угодно, лишь бы не здесь.       Темы разделялись от мойки автобусов и машин до создания страницы в GoFundMe. Шепотом мы обменивались и принимали мнения, в то время как Кори оставался на своем месте со своим крошечным телом, сгорбленный над своими каракулями. Почти три часа непрерывного планирования, как мы, наконец, закончили свои идеи и бумаги. Мы с Бэйли откинулись назад с чувством облегчения. Несмотря на то, что мы с ней никогда раньше не встречались, мы хорошо поладили, чего я совсем не ожидала.       — Супер, — усмехается она, отодвигая в сторону листы с нашим мозговым штурмом, — Мы сделали это.       — Мы многое сделали, — говорю я, удивляясь тому, сколько всего мы написали. Она кивает.       — У нас есть еще столько дерьма, чтобы сделать. Нам многое еще нужно спланировать, стольких людей вовлечь в это. Ты готова к этому? Три тысячи не будет легко так быстро найти.       Я с нетерпением киваю головой, положив свой карандаш, который когда-то был острым, на стол.       — Да, конечно.       — Отлично, — усмехается она, поднимаясь с пола, — Я быстро покажу это Мэй.       У меня не было времени вставать и следить за ней, потому что после своих слов она уже ушла. Она нырнула в свое пальто и без проблем добирается до кухни, призывая Мэй очень громким голосом. Я наблюдаю, как она уходит и узнаю, что этот малыш смотрит на меня с изумлением. Я слегка улыбаюсь ему.       — Ну что, как твои рисунки? — мягко спросила я его. Кори пожимает плечами.       Он ничего не говорит мне, поэтому вместо того, чтобы ждать от него ответа, я думаю о том, чтобы взять свой телефон и ответить на многочисленные сообщения Люка. Мне не удалось посмотреть их раньше: Бэйли была сосредоточена на том, чтобы мы сконцентрировались на нашей задаче.       Когда я набираю пароль и телефон разблокировывается, я вижу, как Кори слегка смещается на своем месте. Он собирает все свои работы, и звонит звонок, означая конец «школьного» дня.       Люк: Спасибо, что осталась на ночь и оставила записку утром.       Милашка: Все хорошо :) Я не хотела уходить, не попрощавшись с тобой, но мне нужно было идти. Спасибо, что пригласил       Люк: Ты можешь приходить когда угодно, Соф.       Милашка: :)       Люк: : -)       Люк: Так, где ты сейчас?       Милашка: Все еще на волонтерской работе. А ты?       Я положила телефон в задний карман джинс. Когда я встаю, то все мои кости начинают щелкать. Я морщусь, собираясь уйти от стола, когда я чувствую, что мои шаги слишком трудные. Хмурясь, я смотрю вниз и вижу, что столкнула ногой стопку бумаг. Вздыхая, я опускаюсь, чтобы собрать их обратно, узнавая на них свой неаккуратный почерк. Я поднимаю брови с бумагами, оглядываясь вокруг в поисках впечатлительного маленького мальчика с множеством карандашей. Но его нигде нет, и я делаю вывод, что он должен быть уронил свои рисунки, пока в спешке покидал детскую. Я осматриваю вокруг себя пустое здание, не видя ничего, кроме родителей за окном, ожидающих своих детей. Кори, вероятно, уже с ними, поэтому я решаю, что верну его рисунки на следующий день.       Тем не менее, мое любопытство взяло верх, и я спокойно начинаю изучать первый рисунок. Или, скорее, комикс. У меня получается разобрать беспорядочные слова, что там написаны, формируя правильные предложения в своей голове:       «Моему дяде снятся сны. Он ненавидит свои сны. Мой дядя ненавидит свои сны, потому что во сне он ненавидит меня.»       На рисунке была изображена высокая, желтая фигуры в углу страницы. Рядом с ней находится другая фигура, значительно меньше, восклицательные знаки, нарисованные вокруг его головы, чтобы символизировать какие-то эмоции. Темное, черное облако возвышается над обеими фигурами, и мне вдруг вспомнилось, как Мэй говорила, что эти рисунки прогнали других детей.       «Я люблю моего дядю. Но я ненавижу его тоже. Потому что мой дядя не спит. Так что, я нарисовал его, чтобы он чувствовал себя лучше.»       Белый лист украшает рисунок зала, заваленный рисунками теми же двумя персонажами внутри. Куча рисунков внутри, две тени, стоящие рядом друг с другом, любуясь детским искусством.       «Но ему больше не нужны мои рисунки. Он счастлив. Он не спит. Он всегда уставший. Но он счастлив.»       Я переворачиваю страницу, и мое сердце начинает набирать большую скорость. Высокая фигура лежит в нечто похожее на кровать. Над ним стоит розовая тень, с крыльями такого же цвета и светящимся розовым нимбом.       В моем кармане загудел телефон, но я не достаю его, чтобы прочитать сообщение или ответить на звонок. Я не могла. Все мое внимание было привлечено только на рисунки этого пятилетнего мальчика.       «Я думаю, у моего дяди есть ангел-хранитель. Он сказал мне, что может спать из-за него. Я думал, это был один из Божьих ангелов. Но потом он сказал, что это была очень красивая девушка.»