(КВЕСТ) Глобальная история Эмпатии

      — Конница пересекла полмира. Бравое число всадников натыкалось на чудовищ и умертвляло их, чтобы сотворить непобедимое поколение воинов. Каждый из рыцарей был атлетично сложен, не было в них различий — одинаковые тела, мысли, чувства и мечты.       — Как такое возможно?       — Нет, лица у них, конечно были. Это все, что группа из себя представляла. Каждый записывал новое чудище в свою пухлую блокното-тетрадь. Рукописи были грязные, забитые растормошёнными страницами, буроватые от реликвий, мелочей, останков монстров — монеты, впитанная слизь, когти. От последних некоторые бумажные экземпляры истекали кровью. Мне кажется, они превращаются в людей? Они уже лучше людей, так много знают, хотя собой представляют безликие листки. Вот они. Артефакты настоящего. А потом спрашивают, откуда те бесчисленные реликвии из древнего времени и почему сейчас никто не создает их. Парадокс Старого времени, так сказать. В историях любят говорить о силах неизмеримых, порождающих артефакты для настоящего путешествия путников. А сейчас будто и кончилась эта огромная сила? Чушь собачья. Мы сейчас говорим, а кто-то творит, открывает новые тайны. Потом мир из-за этого может на изнанку перевернуть, как сильно человек тогда возжелает попасть в наше время и остановить того, кто проклял мир? А мы сейчас с тобой в этом времени, прохлаждаемся и байки травим.       — А как нам узнать опасность? Что мы можем сделать?       — Это наша работа. Понимать людей, существ, заставлять их объединяться для общей цели. Орда всадников. На заре своей жизни она стала моей данью этому миру. Я заэмпатировал всех пехотинцев, поэтому все они были равны. Кто был слаб — оторвал по кусочку силы от остальных. Кто был умен — поделился своими знаниями с другими. И главное — все они могли теперь понимать друг друга с полу слова. Понимаешь, какая это сила?       — Мой единственный сын. Ты не единственное мое наследие. Мое войско породит новое поколение, а те в свою очередь — следующее. И мысль о великом эмпате никогда не покинет их головы. Это проклятье, сын. Но я пошел на такой шаг только перед своей смертью. Никогда не эмпатизируй людей до конца. Они тогда теряют личность. Закрыв глаза, существо на кровати теряет создание. Отпрыск немедленно хватает его плечи, трясет отца, брызгает на него водой, но не решается создать с ним эмоционально-эмпатический контакт. Он берет руку Кроватника и крепко ее сжимает, распределяя боль поровну между ними. Существо, точнее будет — Ужас, рогатое человекоподобное двухметровое существо с желтой кожей и оранжевой искрой в глазах к сожалению просыпается.       — Я вижу, где мои люди сейчас. Я могу видеть через их глаза. Слева, километрах в трех, небольшая деревушка, а за ней мелкий горных хребет. Он выделяется, потому что по горизонту и бугорка нет. Из деревни течет река по правую границу. Славно было бы посмотреть на это место в покое… Сейчас прямо на кавалерию идет горный паук. Его лапы поднимают в воздух куски почвы. Туловище существа — настоящая снежная гора, видимо долго он шел до этого зеленого места. Каждое верхнее основание лапки тоже напоминает гору, но поменьше. От главной их отличает отсутствие рта… Это просто дыра, из которой разит дым, она склонена к земле. Сквозь чрево пробивается красные языки пламени. Рык монстра мгновенно сушит часть реки, выжигает землю. Два водных свода тут же усиливают течение друг к другу и соединяются. У него есть и ноздри. Они извергают черный дым обильнее, чем пасть. Они находятся почти под вершиной, — кого ты описываешь? Монстра? Начни с себя, — Только заметил, что ввысь уходят четыре черных потока. А значит еще две ноздри позади. Возможно у твари есть вторая голова.       Похоже на конец. Такого они не встречали. На него даже не забраться, сравнить не с чем высоту. Дома деревни словно горошины. И ста таких не хватит, чтобы хотя бы на мелкую ножную гору взойти. Я-то думал, что хоть что-то останется в твоем мире от отца. Животное взвывает, мальчишка не понимает, что делать. Неделю назад он завершил свое обучение в академии эмпатов. Час назад он прибыл, половину от этого времени он глупо потратил в кабаке. Последнее, что он услышал, прежде чем выбежать оттуда, весть о болезни его отца. Последние пол часа жизни отец рассказывал непонятную сказку про караван непобедимых доселе гвардейцев, вместо того, чтобы давать последние наставления юному эмпату и передать опыт. Когда Кроватник взвыл, сын проклял его за пустобрехство и тут же заплакал. Сколько тот не сжимал руку отца — боль его не уходила, существо держало ее в себе. Дыхание тяжелело у обоих, стиснув зубы от хвори и боли в голове, Ужас процедил:       — Я не такой эгоист, как тебе кажется. Я думал, у меня хватит времени все тебе рассказать. А сейчас… Я уже не могу заэмпатизировать тебя. Силы кончились. Прости меня, что чепуху молол… Ты умный теперь, после академии. Что мне рассказать-то?       — Как мне жить теперь? В школе говорят, как использовать силу, но не объясняют с какой целью.       — Х-ха-х. Так это тебя смущало? А потому что у каждого цель своя. Не спрашивай отца, не оборачивайся на мои мечты, я только сейчас понял, какие они были неправильные…       И существо замолкло, протянув за последним словом тонкий хрип. Звук отсоединения тела и души. Это еще одна душа отправилась в забытие.       Из дома старого эмпата еще доносились крики молодого юнца, но все они были бессмысленны. Отец его оставил ни с чем. Без цели, без пищи для размышлений, без факта того, куда идти. Где могли быть друзья умершего чудовища… Куда теперь идти молодому сироте?