Люби меня!

- Могами-сан? – брюнет в растерянности смотрел на рыжеволосую актрису, которая, переминаясь с ноги на ногу, в свою очередь виновато глядела на семпая. - Тсуруга-сан, простите за столь поздний визит, но мне нужна Ваша помощь! – сжимая рукава куртки, сказала Кёко чуть громче, чем планировалось. - Не сомневаюсь в этом, - парень облегчённо вздохнул, про себя радуясь, что ничего страшного не произошло. – Проходи, не стой на пороге, - и он гостеприимно распахнул входную дверь пошире и отошёл, давая девушке зайти. Закрыв дверь, он замер, осознавая, что Могами не прошла дальше, а осталась стоять в прихожей. – Так что случилось, Могами-сан? – повернувшись всем корпусом к актрисе, спросил Рен. Было видно, что она собирается с духом, и актёр уже начал строить теории, одну страннее другой. И из-за этого он пропустил тот момент, когда Кёко обняла себя руками, слегка сгорбилась, а потом, распрямившись, на выдохе крикнула: - Любите меня, Цуруга-сан! – она стояла с закрытым глазами, и, похоже, даже боялась дышать, не то, что шевелиться. Рен же ошалелым, почти безумным взглядом смотрел на объект его тайных воздыханий и пытался переварить услышанное. Но не получалось. Никак. Вообще. Пальцы слегка подрагивали, всё внутри замерло, а потом словно встало на старт, готовое перевернуться в любую секунду. Венка на виске вспухла от внутреннего напряжения, и по ней можно было заметить, как у брюнета сейчас мощно и быстро бьётся сердце. Ну, или же услышать. Разум сам был ошеломлён не меньше своего хозяина и на отрез отказывался комментировать и анализировать сказанное, и, уж тем более, что-то предпринимать. Холодный рассудок грохнулся в обморок, хвалённая выдержка побежала топиться, и лишь надежда, что до этого была такой робкой и маленькой, впервые за несколько недель вышла на первый план и начала шептать и так перевозбуждённому сознанию: «Она тебя любит… Посмотри, как покраснели её щёчки, как тяжело она дышит, как нервничает, как закусывает нижнюю губу… Просто посмотри… Ведь она такая милая, такая маленькая, такая беззащитная… Тебе ведь так хочется обнять её, поцеловать, приласкать… ТАК ЧЕГО ЖЕ ТЫ СТОИШЬ, БОЛВАН НЕСЧАСТНЫЙ??!!!» Почему-то надежда в голове приобрела звучание, похожее на нечто среднее между истерическим визгом Такарады и отчаянным воплем Яширо. Это слегка отрезвило актёра, и хриплым голосом он спросил: - Что? – но увидев, что вопрос не возымел эффекта, он решился на ещё одну попытку: - Кёко, не могла бы ты повторить? – девушка дёрнулась, как от кипятка, в её глазах промелькнул ужас, потом раскаяние, и она, картинно рухнув на колени, стала причитать сквозь слёзы: - Простите меня, Тсуруга-саааааан!! Я такая дуууууура!! Притащилась к Вам в 11 часов ночи с такой дебильной просьбооооой!!! – просьба для Рена звучала вовсе не дебильно, скорее неожиданно и странно, но озвучивать свои мысль он не стал. Вместо этого он попытался успокоить ревущую на полу рыжевласку. - Могами-сан, ну что же Вы сразу в слёзы? Ну всё, успокойтесь… - он слегка пригладил рыжие вихри на затылке девушки, вынуждая последнюю взглянуть на него. – Я вовсе не злюсь. Я всего лишь хочу, чтобы ты мне объяснила, - из-за неординарности происходящего, Рен постоянно соскакивал с одного обращения на другое, ведь в реальной жизни он звал её только на «Вы» и только «Могами-сан», когда в своих мыслях и снах она давно уже стала для него «его маленькой Кёко», - Вот и всё. - и такая нежная-нежная улыбка, от которой демоны актрисы побежали вслед за выдержкой Тсуруги, т.е. топиться. - Вы правы. Просто, понимаете… Там эти сцены, и он меня целует, а потом ещё режиссёр, а потом их перенесли на конец, и я не сыграю, точнее, не знаю, как, и вообще, всё это так непривычно для меня… - она всё бубнила, и как бы Рен не пытался понять, что именно она хочет до него донести, ничего не выходило. Он сел на пол перед девушкой и поймал руками её лицо. - Могами-сан, с чувством, с толком, с расстановкой. И внятно! – Кёко вздохнула, легонько кивнула, и продолжила более спокойно: - Вы знаете, что я снимаюсь в главной роли в одном новом фильме, - семпай кивнул, вспоминая, как рыжеволосая радостно улыбалась, когда только получила роль. Он сам невольно улыбнулся, видя перед собой такую счастливую мордашку возлюбленной, - и, порой мне кажется, что героиню писали с меня и не с меня одновременно. Понимаете, однажды она влюбилась, но её любимый человек предал её, и теперь она закрылась от этого чувства. - Ну, пока всё сходится… - Да. Только вот на работе есть один парень, который ей вроде бы и нравится, но вроде бы как бы и нет, в общем, она ещё не поняла, ну, или я не поняла, да в общем, не суть, - "И здесь, в общем-то, всё сходится, просто ты об этом даже не подозреваешь...", - Суть в том, что она ему тоже приглянулась, и он начал за ней, ну, как бы, ухаживать. Хотя нет. Это скорее приставать… Он её называет по имени, целует в щёку и всё такое, хотя они даже не встречаются, - Кёко пыталась говорить по существу и при этом держать себя в руках. - И в чём твоя проблема? - По идее, героиня должна среагировать так же, как сделала бы это я в реальной жизни. Но со мной такого никогда не было. И я подумала, что если вы немного поизображаете, что я вам нравлюсь, то я могла бы понять, как именно я должна сыграть… - она говорила всё тише и тише, и конец предложения было уже трудно расслышать. Посидев минуту, она вдруг согнулась, да так, что достала лбом пол, и промямлила: - Это такой бред! И зачем я пришла к Вам с такой дуростью так поздно?! Простите меня пожалуйста! Я… - дальше она говорить не могла, т.к. оказалась прижатой к мужской груди, - Тсуруга-с-сан?... - Ну что ты такое говоришь, любимая? Кёко, я рад тебя видеть в любое время суток, будь то шесть утра или же час ночи, - последовал лёгкий поцелуй сначала в макушку, потом в лоб, - так что всё хорошо, - и, взглянув на актрису, он подмигнул ей, вгоняя ту в последнюю стадию шока. - Тсу-тсу-тсу-руга-сан?!!! Вы чего?! - Ты этого от меня хотела? – слегка отстранившись от девушки, уже серьёзно посмотрел на неё Рен. Увидев, что она поняла, что это была игра (хотя, для кого как), он продолжил: - Что ты сейчас почувствовала? Испуг? - Нееет… Скорее шок и неловкость… - протянула Могами, потом глаза её загорелись, она вскочила, за ней встал и её семпай, - Я поняла! Я должна сыграть шок! Не испуг и не отвращение, как я думала! Спасибо Вам, Тсуруга-сан! – и она улыбнулась так, как могла улыбаться только Кёко. - Пожалуйста, - Рен млел от этой улыбки, совершенно забыв о том, что он должен расстроится на тему того, что она не почувствовала ничего кроме удивления. - Что ж, тогда я пойду! Ещё раз спасибо! – и она уже было потянула руку к дверной ручке, как Рен её остановил. - Я тебя подвезу, - и, надев одним движение лёгкую ветровку, сам открыл дверь. - Тсуруга-сан, не стоит. Уже поздно, и Вы наверняка готовились идти спать. Я и так вломилась к Вам практически посреди ночи и… - Ты права, уже поздно. А девушке не престало ходить в такой час одной по городу. Если с тобой что-то случится, я себе не прощу. Так что не упрямься, хорошо? – и опять улыбка, которой просто нельзя отказать. Рыжеволосая лишь кивнула, не справившись с чарами Рена. ******* - Кихимико-сан, до понедельника, - секретарь, важно виляя бёдрами и на ходу поправляя очки прошла мимо рыжеволосой девушки, собиравшей какие-то бумаги на своём рабочем столе. - До свидания, - буркнула Мэй, и начала складывать договора в портфель. - Эй, Мэй! – к её столику подошёл не особо высокий, но симпатичный парень в деловом костюме. – Может, сходим куда-нибудь? Пятница всё-таки… - он улыбался так, что финансовый директор, имя которой Мэй Кихимико, неосознанно провела параллель с Чеширским котом. - Ээээ, у меня дел вообще-то много. И, Акасима-сан, пожалуйста, перестаньте называть меня по имени. Мы с Вами не настолько близки, чтобы Вы позволяли себе столь вольное обращение, - на эти слова шатен улыбнулся ещё шире, обошёл стол, и уже томным шёпотом проговорил на ухо девушке: - Ну что же ты как не родная, - убрав рыжую прядку ей за ухо, он поцеловал её в висок, затем взглянул в ошарашенные глаза, усмехнулся, и уже более громко сказал: - Что ж, значит не судьба. Жаль. Но, может, на выходных пересечёмся, - чмокнув Кихимико в кончик носа, директор юридического отдела подхватил своё пальто с портфелем и покинул кабинет собрания директоров, на последок махнув рукой коллеге. - Стоп! Снято! – раздался над площадкой довольный голос режиссёра. – Могами-сан, это просто потрясающе! Такие искренние и правдоподобные эмоции! Я в восторге! – от таких похвал Кёко зарделась. - Ну что вы, Мидзуки-сан… Не одна я старалась, - поправив слегка растрепавшиеся волосы, девушка сошла со съёмочной площадки, что на таких каблуках-то представлялось занятием не из лёгких. - Что ж, это были последние сцены, так что всем спасибо за работу! – пробасил режиссёр, чем поверг актрису в шок. - Мидзуки-сан, как это последние?! А разве мы всё остальное отсняли?! - Да, Могами-сан! Так, сегодня вечером жду всех на фуршет в честь окончания съёмок! – на площадке все оживились. Операторы стали собирать аппаратуру, костюмеры и гримёры забегали с разными чехлами и коробочками, и лишь рыжеволосая актриса осталась стоять, как вкопанная, явно не понимая, когда, блин, они успели?!!! **** - Тсуруга-сан! Добрый вечер! – нараспев протянула Могами в открывшуюся дверь шикарного пентхауса. - Скорее доброй ночи… - пробубнил брюнет. - А сколько сейчас? – Кёко слегка пошатывалась, поэтому ей пришлось схватиться за косяк. - Половина первого ночи, Могами-сан… - Ой, правда? – она виновато улыбнулась, почесала затылок, и, вроде бы состроила покаянное личико, но потом беззаботно продолжила: - А можно войти? - Конечно… - отойдя от двери, Рен пропустил уже изрядно шатающуюся девушку в квартиру. А когда послышался тихий «ик», до актёра наконец начало кое-что доходить: - Кёко, ты пьяна?! - крутанувшись на уже не таких высоких, но всё же каблуках, она с растерянностью посмотрела на семпая, и показала характерный жест, означавший «чуть-чуть». – И сколько этого «чуть-чуть» было? - Бокальчиков шесть? – рыжеволосая хихикнула и добавила: - Но я не уверена! - А могу я поинтересоваться, шесть бокальчиков чего? – замкнув дверь, Тсуруга сложил руки на груди и укоризненно посмотрел на свою кохай. Но та, будучи не в том состоянии, этого не заметила. - По-моему, это было шампанское… Но я, опять же, не уверена! – несмотря на нехилое такое опьянение, Могами говорила членораздельно и понятно, чем немало удивила брюнета. – Кстати! – она резко бросилась в объятия парня, да так, что он еле-еле удержал равновесие. Но всё же обнял в ответ. Ведь, когда такая возможность ещё представится? – А у меня сегодня съёмки закончились и вечером был фуршет в честь этого! – проговорила уже в футболку Рена девушка. - Что ж, тогда многое становится понятным, - и, подхватив пьяную зазнобу на руки, он пошёл в сторону своей спальни с намерением уложить актрису проспаться. - Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе видна! – завопило трепыхающиеся тело, да так взмахнуло ногой, что бедному Тсуруге чуть по носу не прилетело. А затем ещё и: - Пять минут, полёт нормальный! – приставив кисть к виску, отрапортовала Кёко невидимому собеседнику, а секс символ Японии при этом ловко увернулся от локтя любимой девушки, который представлял угрозу для наличия у него левого глаза. Кое-как донеся драгоценную ношу до постели, он усадил её на край, и всё-таки решил продолжить разговор, чтобы хоть как-то отвлечь разбушевавшуюся Могами. - И как прошло? – Рен начал стягивать с девушки туфли, при этом задавая себе установку не думать ни о чём, кроме ответов Кёко. А то, что он собирается её раздеть - это так, мелочи жизни. - Хорошо! Только вот Сакамото-кун постоянно пытался полюбить меня! – задача для брюнета оказалась не простой, т.к. актриса, как маленький ребёнок, болтала ногами. - В смысле? – всё-таки поймав левую лодыжку, уворачиваясь от правой, он стянул и вторую туфлю. - Весь вечер о каких-то чувствах говорил, а под конец попытался меня поцеловать, но я не далась! – задрав нос, как будто она совершила нечто героическое, она всё так же продолжала болтать ногами, чем уже конкретно раздражала брюнета, - И у меня такой классный и эпичный довод был! Ой… - она посмотрела на семпая чуть ли не плачущими глазами и прохлюпала: - Я не помню, какой у меня был довод! Точно знаю, что этот довод стал потом поводом приехать к Вам! - Давай ты сейчас спокойно посидишь и подумаешь над доводом, который потом стал поводом, а я тебя пока раздену, хорошо? – он пытался говорить как можно спокойнее, так как знал, что с пьяными нужно общаться так же, как и с детьми. В этот же миг Кёко замерла, давая Рену стянуть чулок. Тут сверху послышалось тихое хихиканье, и Тсуруга поднял голову и посмотрел недовольным взглядом на смеющуюся рыжевласку, - Ну и чё ты ржёшь? - Тсуруга Рен раздевает меня, сидящую на его же постели! Кому расскажешь, не поверит! – и Кёко снова захихикала, прикрывая рот ладошкой. - А давай ты никому не будешь об этом говорить, хорошо? – вкрадчивым голосом проговорил брюнет, разделавшись со вторым чулком, и потянул руку к пуговицам очень странного платья. Почему оно было странным? Да потому что застёгивалось спереди. - То есть, - девушка наклонилась к Рену, и сейчас их лица разделяли какие-то десять сантиметров, - это будет нашим секретом? – не отрываясь от расстёгивания больших металлических пуговиц на джинсовом платье Могами, актёр кивнул, не сводя горящего взгляда с пухлых губ девушки. – Тсуруга-сан, а у Вас много секретов? – прошептала уже практически ему в губы Кёко. - Много, Могами-сан… - голос дрогнул, и в него пробилась лёгкая хрипотца, которая дала понять актёру, что он скоро окажется на пределе своих возможностей и нужно поскорее заканчивать с этой пыткой. Хотя, для кого как. Последняя пуговка была расстёгнута как раз в тот момент, когда рыжеволосая решила подскочить на постели. Матрац заходил ходуном, платье упало куда-то на другой конец комнаты, но, по всей видимости, это заметил только уже едва сдерживающийся Рен, а сама девушка бодрым возгласом возвестила своего учителя: - А у меня всего один! Хотя… Считая этот, два! – потом она постояла секунд двадцать, и её лицо озарила счастливая улыбка: - Нет! Три! Я вспомнила что это был за довод, который стал поводом, а теперь ещё и мой секрет! – и взглянув на брюнета, она поняла, что он смотрит куда-то не туда, точнее не на её лицо, и, по ходу, вообще её не слушает. Посмотрев в том же направлении, что и Рен, она обнаружила, что светит перед семпаем нежно-голубым комплектом белья, на трусиках из которого даже стразики были. – Я что, голая? - Ну как тебе сказать… - Тсуруга усиленно пытался не отводить взгляда от пупка актрисы, но и тот ему уже казался чертовски соблазнительным, - процентов на семьдесят пять… А может и всё восемьдесят… - ойкнув, актриса упала на коленки, молниеносно завернулась в одеяло и рухнула головой на подушку, отвернув лицо от брюнета, - Кёко, ты что, обиделась? - Нет, - буркнула она из-под подушки, - просто передумала. - Рассказывать, что это за довод такой? - Угу. - Ну, тогда спи, - поднявшись на ноги, он наклонился над девушкой, легко чмокнул её в макушку, и уже было подошёл к двери, как: - Рен… - поднесённая к ручке ладонь замерла, в общем-то, как и её обладатель, - подожди. - Решила всё-таки поведать мне эту страшную тайну? – развернувшись, он увидел, что теперь Кёко повернулась к нему лицом, и полулежит, или же полусидит, облокотившись о подушку. Она жестом поманила его к себе, чему Тсуруга повиновался и снова подошёл к постели. Похлопав рукой по покрывалу, тем самым призвав его сесть, она полностью поднялась, всё ещё прикрываясь одеялом. Брюнет послушно сел и выжидающе посмотрел на кохай. Встав на четвереньки, Кёко по-кошачьи направилась в сторону актёра, оставляя одеяло позади себя и открывая вмиг вспыхнувшему серому взгляду шикарный вид на юное тело. Приблизившись вплотную к парню, она встала на коленки, обхватила его лицо прохладными ладошками и прошептала: - Люби меня, Тсуруга Рен, - губы сомкнулись сначала в робком, неумелом поцелуе. Его и поцелуем сложно-то было назвать. Скорее лёгкое, невесомое, невинное касание. «ДА ПОШЛО ОНО ВСЁ НА ***!!!» - проорало всё внутри актёра и такое нежное прикосновение вмиг переросло в страстный, мучительно-долгий танец страсти. Он не целовал её, он жадно пил её, как путник, проведший неделю в пустыне и наконец набредший на колодец с кристально-чистой, прохладной водой. Он пил её не щадя ни себя, ни девушку. Он не мог насытиться этим сладким чувством, растекающимся внутри. Не мог насытиться этими мягкими и такими желанными губами. Не мог насытиться этими едва различимыми стонами, вырывавшимися из груди Кёко, когда он касался её спины, живота, ног. Всё его естество наслаждалось каждым звуком, вздохом, стоном. Он хотел ещё. Хотел большего. Хотел, чтобы она кричала в экстазе его имя. Чтобы изнывала от желания. Чтобы извивалась и изгибалась под ним. Чтобы её голос умолял его продолжить. И все эти чувства, все эти эмоции собирались тугим клубком внизу живота, отрубая способность внятно мыслить, да и мыслить вообще. Рен целовал её везде. Губы, щёки, глаза, нос, лоб, подбородок, уши, шея, ключица, на которой осталась пара ярких кровоподтёков. Чувство, которое появлялось у Кёко только когда рядом с ней был Рен и висело неким облачком над девушкой, сейчас буквально устроило пожар в её теле. Везде, где он касался, неважно чем, губами или руками, кожа становилась горячей, как лава. Тело на каждое прикосновение отвечало стонами, которые против воли актрисы то и дело вырывались из неё. И чем ниже Рен спускался, чем настойчивее становились его губы и руки, тем громче были стоны Могами. Будучи полностью погружённой в это волшебное чувство удовольствия, она даже не заметила, как Тсуруга быстрым движением расстегнул бюстгальтер и ловко стянул его с актрисы. Она не успела ничего сделать, сказать, предпринять. Одни лишь слова: - Как же ты прекрасна… - и ему можно всё. Абсолютно всё. Ведь мозг у девушки выключился и включаться не собирался ещё долго. Накрыв одно полушарие ладонью и слегка сжав, Рен услышал удовлетворённый вздох от возлюбленной. Хмыкнув, он припал губами к ярко-розовому соску, массируя пальцем второй. Вскрик и протяжный стон были наградой для Тсуруги. Проведя языком влажную дорожку от уха до ложбинки между грудей, подув на неё и насладившись томным вскриком, Рен, коснувшись плоского живота, притронулся к краю белья девушки и практически дотронулся до самого сокровенного, как ножки актрисы резко сомкнулись, не пуская ладонь брюнета дальше. Руками она чуть собрала на спине домашнюю футболку актёра, намекая на то, что и её надо снять. Поднявшись над вожделенной добычей, он молниеносно стянул с себя такой ненужный сейчас кусок ткани, ловя восхищённый взгляд рыжевласки на своём теле. Последняя не отказала себе в удовольствии дотронуться до сего великолепия. Холодные пальчики очерчивали стальной пресс, коснулись груди, перешли на шею и запутались в чёрных, как сама ночь, волосах. Кёко притянула его к себе и требовательно поцеловала, чуть прикусив нижнюю губу. Они отрывались друг от друга только когда воздух в лёгких заканчивался, и мозг орал о недостатке кислорода. Но Рен не хотел отрекаться от задуманного, поэтому его левая рука, чуть задержавшаяся на груди рыжеволосой, остановилась на животике. - Могу я…? – вопрос растворился в полутьме комнаты, а луна, освещавшее всё это действо до этого времени, стыдливо спряталась за тучу, решив не мешать влюблённым. Получив робкий кивок, рука продолжила свой путь первопроходца, но была остановлена всё теми же ножками, которые раскрываться отказывались наотрез. Ещё один головокружительный поцелуй, и тихое: - Всё хорошо. Доверься мне, малышка… - и ножки актрисы, будто повинуясь чарующему голосу слегка раздвинулись. Коснувшись её там и слегка надавив средним пальцем, Рен с ликованием понял, что его девочка уже более чем готова принять его. Даже сквозь достаточно плотную ткань белья Тсуруга ощущал степень возбуждения актрисы. Поводив немного пальцами и в меру насладившись сладкими стонами возлюбленной, он слегка приподнял девушку за бёдра, и поцеловал уже изрядно мокрые трусики. Стон погромче и попродолжительнее предыдущего были зелёным светом актёру, который начал целовать и слегка посасывать возбуждённый клитор через ткань белья. В этот раз стоны не прекращались ни на секунду, а Могами вертелась, как уж на сковородке, шепча имя возлюбленного и впиваясь в сильные плечи ноготками. Минут пять Тсуруга издевался над Кёко, пока не послышалось сдавленное: - Рен, не мучай… - все замки, все оковы совести и страха спали в один миг, желание огромной волной цунами ударило в голову актёру, и он больше не мог ждать. Стянув с девушки последний оплот её невинности, а с себя домашние брюки с боксёрами, брюнет поудобнее устроился между её ног, и приставил головку члена к влагалищу. Оставив алый засос на шее и чуть-чуть посмаковав мочку уха Кёко, он почувствовал, как напряглось её тело в предвкушении болезненных ощущений. - Расслабься, родная, а то хуже будет, - он хотел войти в неё медленно, причиняя меньше боли, но в последний момент понял, что одно резкое движение избавит их обоих от мук: Могами от продолжительной боли, а его от муки желания сделать её своей как можно быстрее. Поглаживая актрису по голове и животу, тем самым пытаясь успокоить, Тсуруга дождался момента, когда она расслабиться достаточно для того, чтобы он мог войти. Быстрый толчок, громкий женский вскрик и протяжный, приглушённый мужской полу стон, полу хрип – то, что заставило любопытную луну выглянуть из-за тучки, и залить серебряным мерцанием комнату и огромную кровать. Внутренние мышцы сжались, не давая актёру двинуться ни вперед, ни назад. Было видно, что девушка силиться не плакать, но всё же одинокая слезинка появилась в уголке глаза и скатилась по розовой щёчке, которая была моментально зацелована, как и всё лицо. - Кёко, маленькая моя, любимая моя, потерпи немного. Обещаю, скоро станет полегче, - успокаивающий шёпот пробился в пьяное и возбуждённое сознание, вызывая лёгкую эйфорию. Осознание того, что она теперь его, и что он её любит оттеснили боль до первого движения. Оно отдалось мучительной болью для Могами. Девушка инстинктивно схватила плечи мужчины, сжимая с такой силой, что на коже останутся следы-полумесяцы. Тсуруга понимал, что то, что испытывает сейчас рыжевласка далеко от удовольствия, и старался не сорваться на привычный темп. Поначалу актриса усиленно сжимала зубы, не давая болезненным вскрикам вырываться наружу. Конечно, Мооко-сан рассказывала ей, что в первый раз особенно хорошо не бывает, но всё равно она представляла себе это немного по-другому. Организм предпринимал отчаянные попытки сопротивляться проникновению инородного тела в себя, от этого ноги слегка сводили судороги, а низ живота нещадно саднил. Но хриплое дыхание около уха, которое иногда становилось приглушёнными стонами, и нежные поцелуи в шею давали понять, что Рену всё происходящее более, чем нравится. Поэтому Кёко терпела и уже настроила себя, что так оно всё и будет. Как вдруг, в один неуловимый миг, действия парня перестали быть неприятными, а по телу пробежалась сладкая истома. Видимо, организм просто плюнул на это дело, осознав, что, в общем-то, сейчас уже сопротивляться как-то поздновато, и позволил девушке расслабиться и всё же получать хоть какое-то удовольствие от процесса. Боль ушла на второй план, уступая место новому, пока что необычному, но чертовски классному ощущению, которое заставило Могами изогнуться, протяжно застонать и впиться крепким поцелуем в губы партнёра. Уловив изменение в поведении возлюбленной, Рен осмелел и начал двигаться более быстро и резко, доставляя обоим неимоверное удовольствие и чувство какого-то безграничного счастья. Тсуруга до сих пор отказывался до конца верить в происходящее, считая, что это сон. Просто ещё один сон с любимой девушкой в главной роли. Но сознание твердило ему, что вот она, самая настоящая, из плоти, в которую сейчас так резко входил мужчина, и крови, которая струилась тоненькой дорожкой по возбуждённому половому органу, капая на простыню. Что именно она, а не кто-то другой сейчас стонет и выгибается под ним, то шепча, то выкрикивая его имя. Что именно она только что обвила ногами его за талию, делая контакт ещё плотнее, ещё теснее, ещё глубже. И у актёра окончательно сорвало крышу. Выпрямившись, он приподнял Кёко за ягодицы, притягивая к себе ещё ближе, и уже с каким-то звериным остервенением сделал последние движения три, после которых мир для обоих разбился на миллионы тысячи искр. Пик. Блаженство. И темнота. *** Солнечный лучик плясал по лицу девушки, побуждая проснуться. Попрыгав немного на аккуратненьком носике, он перепрыгнул на сомкнутые веки, в конец раздражая рыжеволосую. Слегка потянувшись, она провела правой рукой по подушке, про себя отмечая, что футон какой-то мягкий, а подушка какая-то вообще не такая. - Мммм, странно как… Подушка какая-то рельефная… - пробормотала с закрытыми глазами актриса, ведя рукой дальше, и с удивлением понимая, что подушка всё никак не заканчивается, и что форма у неё все-таки какая-то странная. И тут буйную головку посетила догадка: - Это что, дакимакура*? Когда я успела купить дакимакуру? Или же подарил кто… - не останавливая движения рукой, Кёко наткнулась на что-то выпирающее, что даже для дакимакуры было нехарактерным. - Могами-сан, а что ты делаешь? – раздалось выше головы. - Хммм… Дакимакура, которая разговаривает, как Тсуруга-сан… Интересненько… - Могами на секунду подумалось, что было бы прикольно иметь такую подушку, которая выглядит как семпай, да и ещё и разговаривающую. Но рассудок, проснувшийся вместе с хозяйкой вопил о том, что что-то тут не так! Вот только девушка никак не могла понять, что именно. Посоветовавшись всё с тем же рассудком, она всё же решила открыть глаза. Скосив взгляд направо, она узрела хитро ухмыляющегося Рена. И тут до тормоза дошло…: - ТСУРУГА-САН???!!! Пребывая в глубочайшем шоке, рыжевласка отскочила к концу кровати, завернувшись в одеяло, аки персидский падишах, укутавшись практически с головой. - Что ж ты орёшь с утра пораньше? – по выражению лица брюнета можно было подумать, что он недоволен, но плясавшие в серых глазах смешинки выдавали истинное состояние актёра. От громкого и продолжительного смеха его удерживала знаменитая выдержка, которая всплыла и, мокрая до нитки, прибежала опять к подопечному. (Угадайте, почему всплыла.) - Тсуруга-сан, а почему Вы голый? – начала с животрепещущих вопросов Могами. - А ты на себя посмотри, - хмыкнул её семпай, привстав и поудобнее устроившись на спинке огромного ложа. Поняв смысл сказанных мужчиной слов, Кёко слегка размоталась и увеличивающимися от шока глазами уставилась на своё собственное обнажённое тело. Актриса до последнего отказывалась в это верить, и поэтому решила удостовериться тактильным способом. - Ты там потерянную невинность ищешь? – заведя руки за голову, которые так и тянулись к хрупкому телу девушки, начал посмеиваться парень. - Да не, я… - начала было оправдываться актриса, - В СМЫСЛЕ ПОТЕРЯННУЮ?!! – раздался на всю квартиру девичий вопль, заставив Тсуругу всё-таки заржать в голос. - На простынь глянь, - еле-еле проговорил секс символ страны, давясь истеричным хохотом. Слегка отодвинув покрывало, рыжеволосая увидела на белой простыне алое пятно, которое красноречивее всяких слов повествовало о прошедший ночи. - Тсуруга-сан, а как это мы…? – в голосе и взгляде любимой Рен слышал и видел только растерянность, но никак не страх, ужас, или же отвращение. Это порадовало актёра, и он начал объяснять протрезвевшей кохай: - У тебя был фуршет в честь окончания съёмок, ты напилась, пришла ко мне, а потом попросила любить тебя. Что я, собственно, и сделал, - и разведя руками, он состроил лицо, а-ля «получите, распишитесь». - Но зачем было понимать всё так буквально?! – и получив ещё один красноречивый жест, что означал «Ну вот так вот», Кёко сдалась, и про себя решив не обвинять семпая, уже хотела было подняться с кровати, чтобы хотя бы найти вещи, как была притянута за край покрывала, что оставался лежать около мужчины, и сжата во властных объятиях. - А куда это ты собралась? – взглянув на возлюбленную суровым взглядом из-под чёрных ресниц, проговорил Рен, прижимая девушку к себе ещё ближе, ощущая голой кожей все выпуклости юного тела через тонкую ткань, и ощущая, как внизу живота растёт новая волна возбуждения. - Но, как же? А вещи и… - она попыталась ещё что-то сказать, но была заткнута чуть резковатым, но нежным поцелуем, на который интуитивно ответила, прижимаясь к мужчине ещё ближе, на сколько позволяла их поза. - Ну уж нет… Теперь моя очередь! - и, коварно улыбнувшись, Тсуруга выдал: - Люби меня, Могами Кёко! – но девушка не запротестовала, не забилась в руках, не обозвала бабником, как того ожидал парень. Она лишь густо покраснела, уткнулась носом ему в ключицу, и смущённо пробормотала: - Да я ведь уже, - и сама потянулась к таким желанным губам возлюбленного, который за мгновение до поцелуя прошептал: - Вот и я уже…