Почему бы тебе не сделать всё правильно?

I fell for your jivin' and I took you in. Now all you got to offer me's a drink of gin. Why don't you do right, like some other men do? Get out of here and get me some money too. Why don't you do right, like some other men do? Like some other men do... Это заведение было в ее духе, ведь место для встречи всегда выбирала она. Мистеру Миру, когда он оглядывал зал, казалось, что можно услышать, как дизайнер интерьера скользит по тонкой грани между изяществом и помпезностью. Изысканный гигантизм, зеркала в оправах из настоящей бронзы, пастельных тонов мрамор с тонкими прожилками черного и золотого. Конечно, они могли бы встретиться в укромном кабинете, обставленном не менее роскошно, но поклонение Медиа – внимание. Молитва Медиа – потраченное на нее время. Жертвоприношение – восхищение ею на грани безумия. Мистер Мир заказал розовое итальянское шампанское, едва услышав, как над залом прокатился единый вздох упоения. Он знал, что стоит ему обернуться, как он увидит – она буквально плывет по залу, глядя только на него, но всем своим видом наслаждаясь восторгом окружающих ее людей, как мужчин, так и женщин. Поэтому оборачиваться он не стал. Он закрыл глаза и представил. Вечерний макияж, яркий, как грим ведущей субботнего телешоу, пикантная родинка на правой щеке. Облегающее платье, красное, словно свежепролитая кровь, и такое же блестящее. Музыканты играют тягучий джаз, и она идет в такт музыке, или, скорее, музыка вторит ей, как фанфары Ее Величеству. В глубоком разрезе почти до самых трусиков (она не носит белья, о, боже, конечно же, нет) мелькает правая нога. Самая восхитительная нога, какую только можно себе представить. Полные груди аппетитно выглядывают из туго затянутого корсета. Приглушенно-рыжие локоны мягко спадают на изящные плечи. Сегодня она секс-фейерверк. Femme fatale. И не потерпит никакого другого отношения. До мистера Мира доносится тяжелый пьянящий аромат духов, и он встает, изящно кланяясь ей. Не глядя, берет ее руку в шелковой перчатке и склоняется, чтобы запечатлеть невесомый поцелуй. И только затем открывает глаза. На ее лице загадочная полуулыбка соблазнительницы, а в его глазах она ожидает увидеть пламя желания. Как хотите, леди, все к вашим услугам. Впрочем, здесь и сейчас ему даже изображать ничего не придется. Он и правда чувствует это. И Медиа удовлетворенно вздыхает, дожидается, пока официант отодвинет для нее стул, развернет и подаст меню в кожаной папке с золотым тиснением. - Ты восхитительна, дорогая, как и всегда, - тишину положено нарушать комплиментом, мистер Мир это прекрасно знает и помнит. Полные губы раздвигаются в довольной улыбке, но взгляда от меню она не отрывает. Если бы он посмел сказать что-либо другое, она непременно взглянула на него с горькой укоризной и вязким упреком. Официант, сервируя стол, завороженно глядит в ее декольте. Шампанское приносит метрдотель, демонстрирует этикетку сначала Медиа, затем мистеру Миру, важно соблюдая помпезный ритуал. Второй официант в скрипящих от чистоты белых перчатках на тонком подносе приносит бокалы – чистый хрусталь. Бутылка торжественно открывается, шампанское как в замедленной съемке льется в бокалы, а мистеру Миру становится душно от тяжелой похоти, разлитой в воздухе, как кисель. Душно и немного… неприятно читать эти взгляды, направленные на нее, как лучи красноватого закатного солнца. Наконец, вся эта суета кончается, официант уносит на кухню баснословно дорогой заказ с тысячей капризных поправок для лучшего шеф-повара Америки. Метрдотель рассыпается в комплиментах и восторженных стонах, и уносится прочь, в экзальтации от того, что ему было позволено прикоснуться к царственной ручке в напудренной перчатке цвета давленых слив. Второй официант испаряется незаметно. И даже взгляды окружающих слегка подрассеиваются. Это значит, что она готова к разговору. Томное выражение в ее глазах обретает металл. В пальцах невесть откуда – мундштук с тончайшей сигариллой. Мистер Мир услужливо предлагает огоньку из самой дорогой в мире зажигалки – 18-ти каратное белое золото и четыреста шестьдесят восемь бриллиантов. Медиа окидывает зажигалку придирчивым взглядом. Тест пройден. И она склоняется, и она делает глубокий вдох. Сигарилла пахнет корицей и ванилью. Тонкий, дорогой аромат. - Это очаровательно, не правда ли, - она добавляет в голос томной хрипотцы, и тяжело вздыхает, словно бы утомленная вниманием к своей персоне. Мистер Мир дарит ей полуулыбку и делает глоток шампанского. Сказать, что всеобщий экстаз приносит Медиа удовлетворение – суть ничего не сказать. Это ее сила, ее власть над людьми, ее могущество и влияние. Она прикрывает глаза, самозабвенно отдаваясь особо глубокой затяжке. Самозабвенно – это тоже про тех, кто восхищается ею. Самозабвенно – это лучше всего. Мистера Мира охватывает щемящая тоска от осознания того, что он-то так не сможет. Никогда. Самозабвенно. А значит, они обречены, и то, что есть у них сейчас – пик всего, что в принципе может быть. Это ведь только она может быть любой. И даже самозабвенной. - Ты уже продумал нашу стратегию? – бархатным голосом с едва слышным придыханием спрашивает она. Мистер Мир бросает на нее последний откровенно восхищенный взгляд, и переходит к деловым вопросам. Его греет мысль о роскошном номере самого дорогого отеля в городе, шикарной кровати «кинг сайз», джакузи, клубнике, сливках и матовой коже Медиа без малейшего изъяна, мягче любого шелка.