Не было бы счастья...

— Какой у тебя сегодня рюкзак легкий! — поразилась Лиза, собирая дочку в школу. — Очень жаль — почему-то сквозь зубы ответила Алиса. Не смогу этому Селезневу как следует, надавать… — А зачем ему что-то давать? — изумилась мать. — Он меня достал! То ручку со стола возьмет, то подножку подставит, то обзовет. Я уже не знаю, что делать. — Да ладно, Алис! Не переживай! Я думаю, ты просто ему нравишься. — Но зачем же он тогда так. Неужели не может сказать? — Понимаешь, дочка. Не все могу так просто об этом сказать. Некоторые люди выражают свои чувства вот таким вот образом, — сказала девушка, отчего-то повернувшись к Джулии, лениво ковыряющейся в планшете и тотчас сделавшей изумленные глаза. — Ладно. Давай скорее, а то опоздаешь. Все пока. — Пока, мамочка, — чмокнув девочку в щеку, Елизавета, наконец, распрощалась с Алисой затем подойдя к Джулии. — На меня намекала? — нервно кусая губы, спросила она. — Я? — сделала невинные глаза девушка. — Я просто объясняла дочке очевидные всем вещи. Ну, если ты приняла это на свой счет… — усмехнулась она, взяв в руки модный журнал и открыв его где-то посерединке, неожиданно подняв на Духа более, чем хитрый взгляд. — Скучаешь? Ванг тяжело вздохнула, выражая вселенскую усталость либо от одиночества, либо от неприятных вопросов, однако, взяв себя в руки. — По кому я должна скучать, Лиз? Мне кажется, или у тебя паранойя. — Нет, — засмеялась та. — У меня интуиция. Пусть я и не Дух Хаоса, но все-таки женщина. Я чувствую, когда между двумя людьми есть любовь. — Между двумя? Тогда это точно не любовь, — вспылила Ванг, тем самым сдав себя с потрохами. Тоскующий взгляд устремился в пустоту. — Ему ведь все равно. — С чего ты так решила? — энтузиазм, загоревшийся в глазах девушки, мог заразить десятерых, но только не ее. — Да чего тут решать? Это не задачки по математике. Ну, сама посуди. Он ни разу не пришел после того, как я переехала к вам. С глаз долой, с сердца вон. Все правильно, логично, только о какой любви здесь может идти речь? — Да я думаю, может. И вообще, зря ты так. Коля мне рассказывал, он регулярно спрашивает про тебя, про твою ногу, про твое здоровье. — Но почему тогда не заходит? — спросила Джулия то ли у Лизы, то ли у пустоты, которую прожигала невидящим взглядом. Девушка пожала плечами, думая немедленно расспросить об всем у брата. *** — Ну, ты сам-то как. Как жизнь? — на следующий же день спросил Николай у подозрительно хмурого и помятого Сафронова. — А не видно? — невесело ответил он, влив в горло едва ли не полбутылки воды. — Видно. Это и беспокоит. Какой-то ты странный, Серег, в последнее время. Не спрашиваешь о Ванг, не заходишь, — последнюю фразу он произнес крайне осторожно, отмечая, как дернулся мужчина. — Лучше не спрашивай, — вздохнул он, наконец опустошая бутылку. — А что такое-то — Коля понизил голос до шепота. — Что случилось? Вы ведь и не общались в последнее время. Вроде… — В том-то и дело, — сквозь зубы произнес Сергей, едва сдерживаясь от того, чтобы ударить (себя?). — Виноват я перед ней. Нагрешил неделю назад. Короче, после нашего с ней разговора я поехал в бар и там… — руки мужчины сжались в кулак — до побелевших костяшек. — Снял бабу и переспал с ней, — трагически закончил Сафронов, введя товарища в полный ступор. — Да ладно. Ну ты… А с какой радости-то? Что, не дотерпел? — усмехнулся оператор, поймав угрюмый взгляд коллеги. — Да это ж после разговора. Она вдруг спросила меня: не против ли я того, чтобы она переехала к вам. А я и сказал, мол, что нет. Не знаю, зачем. Испугался, наверное. И теперь вот, — наступившее молчание красноречиво дополнило несказанное, когда Николай решился на прямой вопрос. — Любишь ее? Сафронов поднял на него тяжелый взгляд. — Я пью всю эту неделю. Не просыхая. — Понятно, — усмехнулся мужчина. — В таком случае, думаю есть шанс спасти твою печень и вашу гм любовь, — улыбнулся он, поймав еще один невеселый взгляд. — Иди к ней. Она ждет! Скучает. Лизка с ней разговаривала. — Да ладно? — в глазах скептика считалось недоверие и одновременно желание пойти на попятную. — Ну, я не знаю… Можно как-нибудь потом… — Я знаю! И не потом, а как можно скорее. Пойми, ты не один страдаешь. Джулия тоже страдает. А ты же любишь ее? Ты же не хочешь этого? Тогда иди. Я понимаю, стыдно, страшно. Но если все оставить так, лучше не будет. Ванг так и будет мучиться от любовной тоски, а ты от алкоголизма. Решайся, — как можно убедительнее продекламировал мужчина, похлопав Сергея по плечу. Который так и остался стоять в одном из помещении старинного здания. Нет, Коля, безусловно, был прав. И дальше так продолжаться не может. Он должен прийти к ней. Но как? С чем? «Джули, я люблю тебя, но, гм, прости, все же изменил тебе?!» А это выглядит именно так. Однако сидеть на месте не было смысла. Жизнь — движение. Вот и нужно двигаться с места, даже если это страшно и больно. И ты, наверняка знаешь, что это причинит новую, еще более сильную боль, причем не только тебе. Но быть может, все-таки счастье? Хоть самую малость? А значит, оно стоит того… *** Через пару дней Сергей решился переступить порог дома временного проживания Ванг. Дверь ему открыл Николай, который очень загадочно пояснил, что сестра с племянницей ушли в гости к подруге, да и он собирается вскоре покинуть квартиру. Впрочем, Сафронов слишком волновался для того, чтобы заострять на этом внимание однако подозревая, что они затевают какой-то коварный план. Наконец затаив дыхание, мужчина постучался в комнату к Джулии, не дожидаясь ответа, аккуратно открывая дверь. — Можно? — наполовину показавшись в проеме с шикарным букетом цветов, (который, кстати, был главным аргументом) робко спросил ведущий. — Думаю, мое «нельзя» мало что изменит. Поэтому входите, если пришли. — Мы на «вы»? Ну, тогда это вам, — недолго думая, Сергей торжественно вручил ей цветы, ожидая ее желательно положительной, реакции.  — Спасибо, — Джулия все же приняла цветы, даже поднеся их к лицу. — Я буду вам еще более благодарна, если вы найдете какую-нибудь вазу. А то жалко, если такая красота пропадает. — Не пропадет! — уверенно подмигнул Сергей, с энтузиазмом собачки в цирке, принявшись выполнять команду. Вглядываясь в лицо девушки, скептик отчаянно пытался понять, какие эмоции вызвал в ней его визит? Не настолько ли равнодушна Ванг, как хочет казаться? Вдруг Коля с Лизой ошиблись или нарочно наплели ему чепуху, и на самом деле и его рыжая персона ей абсолютно до лампочки? — Как дела? — не нашел ничего лучше спросить Сафронов, наконец, исполнив распоряжение Духа Хаоса. — Нога не болит? — Во всяком случае, уже меньше, — с улыбкой ответила она. — Спасибо за беспокойство. — Абсолютно не за что, — опустил глаза он, обещая неловкую, паузу неожиданно поднимая взгляд и лукаво поиграв бровями: — Соскучилась? Брови Духа удивленно взлетели вверх. Встречный вопрос не заставил себя долго ждать. — А ты? — Ну… — смутился Сергей, не ожидая от нее такой смелости. — Раз я уж пришел, — несмело начал он, решив подхватить ее игру. — Конечно, Юленька, конечно… — Не верю, — усмехнулась Ванг, побуждая мужчину нахмуриться. Что она себе позволяет? — И как я должен это доказать? — игриво спросил он, проверяя насколько далеко готова пойти в своих желаниях блондинка. — Ну, я думаю, ты знаешь, — закусила губу девушка, как бы специально приковывая к ней его внимание. Огонек ее в глазах, разгорающейся с каждой минутой все ярче и ярче, не оставлял ему выбора. «Ну все!» — не выдержал он, быстрым и сильным движением обнимая ее за тонкую талию и впиваясь губами в пухлые, податливые губы. Джулия ответила с ожидаемой отчаянной яростью и страстью, обхватывая его шею и зарываясь ладонями в рыжей шевелюре, наконец, сдаваясь в плен этих губ и этого мужчины. Пусть! Пусть это неправильно, пусть даже принудительно, пусть он сейчас он «поимеет» ее, как многих клубных шлюх. Сейчас ей было плевать. Слишком долго она ждала. Слишком сильно она скучала, умирая в одиночестве этих стен даже среди людей, которые даже успели стать ей близкими. Все равно был только он. Сейчас был только он. Ее любимый, вредный скептик. Ее ненавистный, рыжий алкоголик… Губы Сафронова начали саднить, а дыхания в легких было чертовски мало, когда она вдруг и наконец отпрянула от него. — Тебе надо побрить усы, — страстно выдохнула девушка, поправляя взъерошенные волосы. — Колются. — А это моя коварная месть! — плотоядно усмехнулся Сергей, переходя от совершенно точно сладких, еще сильнее припухших губ, к белой, лебединой шее. — Сережа… — стон рвался наружу вместе с неконтролируемым смехом. — Щекотно… — То ли еще будет! — едва ли не прорычал ведущий, заваливая ее на спину и зубами расправляя с многочисленными пуговицами блузки. — Ах так?! — весело разозлилась Джулия, намереваясь снять с него рубашку, недлинными, но все же ногтями задевая его шею. — Ай. Ну, все! Молись, Дух Хаоса! — окончательно разозлился скептик, бесцеремонно, расправляясь с последними пуговицами. Они полетели на пол вслед за блузкой, вслед за которыми отправился и кружевной бюстгальтер. Сильные руки мужчины припали к пышным поистине райским вершинам, массируя и сминая их, в то время, как отдохнувшие губы припали к мягким, еще более манящим устам, не позволяя сорваться сладким преисполненным наслаждением стонам, рвущимся даже не с губ девушки, а откуда-то изнутри… Откуда-то далеко, из самой глубины души, поднявшейся ввысь и неожиданно нашедшей покой. Как воск, как парафин, плавясь, изгибаясь, тая в огне горячих желанных рук, Джулия подавалась вперед, на встречу, отчаянно стремясь раствориться и остаться в них. Отдаться — полностью и без остатка единственному в тот миг и навсегда мужчине… — Я люблю тебя, — наверное, она не понимала что говорит. Иначе б никогда не смогла сказать — так просто и безрассудно. Но о каком рассудке и предрассудках можно говорить в любовном экстазе? Тем не менее, это была правда. И Сафронов не сомневался в этом. Желание горячей влажной болью уже пульсировало внизу, когда Сергей, к великому счастью девушки, потянул резинку трусиков. Однако недобро оскалившись, и нащупав чувствительную точку наслаждения, он начал круговые массирующие движение. Вскрикнув в сладком исступлении, Дух Хаоса выгнулась, сводя ноги в долгожданном оргазме, однако ловко пристроившаяся нога рыжего не позволила ей улететь в Рай. — Сафронов, я убью тебя, — почти злобно прошипела она, кажется, и впрямь готовая немедленно оплатить угрозу в жизнь. — Ну, в прошлый раз было оригинальнее, — засмеялся тот, не без ее помощи снимая с себя остатки одежды и наконец, аккуратно погружая в нее изнывающее от нетерпения достоинство. Мир дрогнул и перевернулся. Как в калейдоскопе, открывая перед ней яркие краски, переливающиеся в другие, более яркие и превращающиеся во что-то невообразимо-прекрасное, волшебное по мере того, как он увеличивал темп. Джулия стонала, изгибаясь в невообразимой неге и подаваясь вперед желая скорее достигнуть нового блаженства и подольше остаться в этом — болезненном, но таком сладком, в котором, они, наконец, они стали одним. Одним. Тем, что недавно она не могла представить и теперь считала счастьем. Общая эйфория не заставила себя долго ждать, кидая два измученных тела на слишком маленькую для них кровать. Сафронов не мог перестать любоваться Духом. В своей доверчивости и безмятежности она казалась еще милее. Словно бы настоящий Ангел. Ангел, которого он так безжалостно предал! Которого продолжает предавать и по сей день. Который так ему верит. Болезненные и сильные уколы совести, до этого будто бы дремавшей внутри, неожиданно дали о себе знать, умоляя сказать ей все прямо сейчас. Нет! Он не может так. Может, потом может не сейчас. Нет! Он не может предавать ее каждый день, каждую встречу. Ежечасно, ежеминутно. Такую милую такую, нежную, которая любит его, что теперь он знал это совершенно точно. И не мог так… — Юль. Мне надо кое-что тебе сказать, — быстро словно боясь передумать, начал он. — Дело в том, что…