Начать заново

Было холодно. Морская соль осела на лице тонкой несмываемой коркой, глаза слезились от порывов ледяного ветра, но Варанья не могла заставить себя вернуться в каюту. Там, несомненно, было теплее, но резкие запахи пыли и крыс усиливали морскую болезнь, делая позывы особо мучительными. Наверняка в магическом справочнике можно было найти заклинание, способное облегчить тошноту, но эльфийка не рискнула доставать его из мешка под кроватью. Оставалось только зябко кутаться в плащ. Тевинтерскому магистру нельзя выставлять себя необученной бестолочью. Особенно — перед моряками-сопорати. Она должна быть надменной, грубой и мнительной, чтобы обман не раскрылся: иначе ее выбросят за борт вместе со скромными пожитками, что в такую неспокойную предштормовую погоду было бы смертным приговором. Варанья едва смогла пробиться пассажиром на небольшой корабль, когда тот уже отплывал. Богатый наряд и магистерский посох произвел нужное впечатление, а увесистый кошель с монетами заставил моряков прикусить язык и закрыть глаза на детали. Небольшая помощь друга, толика обмана и щепотка везения — и вот эльфийка уже плывет по бушующему морю к Городу Цепей, где, как знала Варанья, она сможет отыскать своего брата. Их последняя встреча пролегла на сердце багровой незаживающией раной. Но долг крови был сильнее страха, и она была должна — обязана — что-то предпринять, чтобы защитить Фенриса. Магичка не могла доверить письму ту страшную новость, что она узнала, и поэтому решила отправиться в путешествие сама. Даже если это было смертельно опасно. Она надеялась, что никто не пустится за ней в погоню. Потому что нельзя безнаказанно выкрасть важный документ из-под носа влиятельного сенатора, прикинуться магистром на границе и думать, что все обойдется. К счастью для Вараньи, отголоски восстания магов докатились и до Империи. Оно не могло приобрести такой же размах, как в Киркволле, но внесло достаточный хаос для того, чтобы покинуть страну, пользуясь общим замешательством. Спустя много дней пути потрепанный штормами корабль вошел наконец в доки. Истощенная и измученная долгим плаваньем Варанья едва держалась на ногах и чуть не свалилась со сходней; земная твердь, казалось, покачивается в такт рваному дыханию, и на эльфийку нахлынула горячая волна дурноты. Эльфы не были прирожденными мореплавателями, и непривычная к тяготам пути Варанья не единожды прокляла тот день, когда решилась осуществить свой рискованный план. Но безопасность Фенриса была под угрозой. Это перевешивало все страдания. Пошатываясь от слабости и головокружения, магичка двинулась по извилистым грязным улицам. Ориентиром ей служили высокие башни Крепости Наместника, к которым простертыми руками улиц тянулся город. Непрошенные воспоминания наводнили сознание. Когда-то Данариус вел ее по этому же маршруту, мимо ущербных лачуг, лавчонок и нагромождений пахнущих рыбой ящиков. Он шел быстро и величаво, стуча каблуками так энергично, что Варанья и свита охранников едва поспевали за ним. Шел как хозяин и господин. Перед глазами стояли каменные плиты мостовой с засохшими пятнами крови, ступени, загаженные чайками и потрескавшиеся от времени. Она запомнила это, потому что не смела оторвать взгляд от земли. Но не сегодня. Сегодня Варанья шла по тем же улицам, но видела гораздо больше: флаги на крышах, лица людей и эльфов, солнечные блики на доспехах городской стражи. Все было так же. И все было иначе. Сегодня она шла как друг, а не как живая приманка. У напуганной слуги со сломленной волей не было ничего общего с теперешней Вараньей. Она слишком долго жила в темноте и неведении, перекладывая ответственность на сильных мира сего, отказываясь от своей сути и покоряясь неоправданной жестокости Тевинтера. Устала быть игрушкой в чьих-то руках, марионеткой без права не только на голос, но и на жизнь. Эльфийке хотелось верить, что она в состоянии исправить прошлые ошибки и помочь предотвратить будущие. Что скрытых в ней сил достаточно для того, чтобы хотя бы один раз в жизни поступить правильно. Она собиралась доказать это Фенрису. И самой себе. Эта мысль придала ей сил, шагать стало немного легче. Скоро порт остался позади. Длинная череда ступеней, ведущая в Нижний город, окончилась кривым неуютным переулком. Варанья в неуверенности остановилась, оглядываясь по сторонам, поправила тяжелую сумку на плече, в которой, завернутый в несколько слоев ткани, лежал ее первый боевой трофей — магический фолиант. Она не помнила, в какой стороне расположился «Висельник», и наугад свернула в первый попавшийся проход между домами. Здесь было безлюдно и царила прохладная тень; солнечные лучи не могли сюда заглянуть, заслоненные высоким зданием в несколько этажей, и эльфийка против воли сощурилась от резкого контраста света и полумрака. Каблуки дорогих сапог звонко стучали по камню, отмечая каждый шаг; этот непривычный горделивый звук, который до недавнего времени Варанья не решалась примерить на себя, тонул в вязком пыльном воздухе. Задумавшись, она не сразу ощутила, как в ноздри забился отвратительно-приторный запах. Завернув за угол, магичка успела сделать еще несколько шагов прежде, чем споткнулась о что-то мягкое. Ей едва удалось сохранить равновесие и не упасть; резкий рывок заставил желудок болезненно съежиться. Какая-то маленькая темная тень мелькнула между ногами и шарахнулась в сторону — то ли собака, то ли кошка. Снялись с места перепуганные птицы, истошно крича и хлопая крыльями. Варанья зажала рот рукой, сдерживая тошноту и медленно, очень медленно обернулась, хоть здравый смысл подсказывал не делать этого. К горлу подкатил горький ком с привкусом желчи, и магичка согнулась пополам, расставаясь с остатками вчерашнего скудного ужина. Осознание того, о что именно она споткнулась, делало позывы нестерпимо жестокими и болезненными. Труп уже облепили мухи; кровь перемешалась с песком и пылью, застыв багрово-черной коркой, а свежие струпья говорили о том, что падальщики уже успели полакомиться мертвой плотью. Когда рвать было уже нечем, Варанья обессиленно застонала. Утерла рот, постояла несколько секунд, прислонившись лбом к прохладной стене, и побрела дальше, стараясь не дышать. И не оборачиваться, чтобы случайно не выплюнуть собственный желудок. Через несколько минут она чуть не споткнулась второй раз. Но на этот раз во всем была виновата толстая нить бечевки, что почти сливалась с грязными каменными плитами. Магичка опасливо тронула ее мыском сапога. В голове пронеслась мысль о ловушке, но кому понадобится ставить ловушку в таком безлюдном месте? Бечевка пересекала всю улицу, змеей выныривая из соседнего переулка. Она вела куда-то дальше, вверх по лестнице. Это подозрительно напоминало детскую игру, но Варанья неожиданно поняла, что пыльная бечевка указывает какой-то путь. Пожав плечами, эльфийка двинулась по этому следу. Все равно у нее не было никаких других подсказок. Полутемный переулок кончился, и в лицо пахнуло свежим, напоенным солнцем воздухом. Магичка вышла на небольшую торговую площадь, где несколько лавочников на все лады расхваливали свой товар, зазывая покупателей. Одна лавка оказалась до отказа забита всяческой провизией, и одуряющий запах сыра и копченого мяса спровоцировал в животе голодные рези. Варанье пришлось призвать все свое самообладание, чтобы не подойти ближе. Денег у нее почти не осталось, а для того, чтобы пытаться выторговать несколько соверенов за свой плащ или одну из красивых, но — увы — бесполезных безделушек, не было времени. Она и так потеряла несколько драгоценных дней. Нужно было найти Фенриса, и поскорее, ведь он явно не подозревал о надвигающейся опасности. По правде сказать, Варанья и сама попалась в ловушку ложной убежденности в том, что после смерти Данариуса воина должны были оставить в покое. Напротив, ситуация обещала обернуться еще большим кошмаром. Поэтому она была здесь, так далеко от привычного ей мира. Чтобы предупредить. Помочь. Попытаться починить то, что было сломано, и — возможно — снова обрести брата. Озираясь по сторонам и пытаясь на ходу вспомнить дорогу, Варанья неосознанно держалась путеводной бечевки. И какого же было ее удивление, когда она привела молодую женщину прямиком к массивной двери, увенчанной весьма красноречивой вывеской. «Висельник». Она добралась. Был жаркий полдень, но она все равно опустила на глаза капюшон — излишнее внимание не пошло бы на пользу. Вдобавок, женское лицо и эльфийские уши могли спровоцировать нетрезвых личностей, а Варанья была не в том положении, чтобы рисковать. В ее планы входило получить нужную информацию и сразу же уйти. В прошлую их встречу Фенрис был в компании Защитника и его спутников. Здесь наверняка подскажут, как найти кого-либо из них. Она протянула было руку, чтобы толкнуть дверь таверны, но застыла на месте. Эльфийка вдруг осознала, что Фенрис может быть там прямо сейчас. Вдруг он узнает ее в толпе? Что скажет? Попытается напасть, припоминая старые обиды, или просто прогонит, не дав сказать ни единого слова? На какой-то момент отчаянная, выстраданная отвага изменила ей; захотелось развернуться и уйти, скрыться в людской толпе, но это был бы поступок раба. Эльфийка нашла способ ускользнуть из Тевинтера, рискуя всем и увозя с собой заветный документ, проделала долгий путь, пересекла море, даже разыскала эту, по слухам, не самую безопасную в городе таверну — и все для того, чтобы в последний момент отказаться от своего решения? Варанья глубоко вздохнула. Нет. Она должна быть сильной. Должна быть достойна своего младшего брата, который бросил вызов своему рабству — и выиграл. Она зайдет внутрь, и если Фенрис будет там, направится прямо к нему. Расскажет все, что знает, а если он не поверит или не станет слушать, покажет свиток с секретными сведениями как главное доказательство. Неважно, как Фенрис примет ее. Ему придется ее выслушать. Потому что она увидела Тевинтер таким, какой он есть на самом деле. Жестоким, алчным, чудовищным — не достойным того, чтобы существовать. И это знание делало ее сильнее, приближало бывшую рабыню к свободным людям, которые имеют право на личное мнение. Теперь она понимала это, как никогда раньше. Дыхание постепенно выровнялось, трепет под ребрами утих. Когда дверь «Висельника» легко распахнулась перед Вараньей, путь обратно перестал существовать. Было только движение вперед, ведущее к цели. Время страха ушло; кончилась жизнь в темноте неведения и постоянных опасений, оглядок на тех людей, кто сильнее ее. Теперь она сама была хозяйкой своей воли. Она имела на это право. Пришло время начать все заново.