На своем настоящем

- Тем. Тем – да. Да. Да. Тем, я живу с Чейни. И он подтягивается на турнике в прихожей, упругое, обманчиво гладкое движение, как будто вовсе без усилий. В ушах наушники, тебя не слышит. Кипит чайник. Пот блестит на спине у него. - Я больше тебя знаю способов ебать мозги баттловикам. Еще я знаю, сколько ты на этом заработаешь, и знаю, что в этот раз нихуя не потратишь. Ноги скрещены и подогнуты, тоже вид расслабленный создает, только руки выдают, набухают мышцы, сочно, туго, переспевшие груши трескаются, и тебе кажется, кожа натянутая тоже лопнет вот-вот. А ты помнишь его тело пустым и мягким, ты помнишь его на двадцать кило тяжелее, с лицом опухшим и синяками под глазами, ты помнишь, как у него торчали ребра, как щиколотки были тоньше твоих, и ночь за ночью ты сжимала между колен скрученное одеяло, и в его шкафу нет ни одной шмотки, которую бы ты мысленно не сняла с него. - Очень здорово, но это не СловоМосква. Это – да. Ну если бы ты хотел и мог пригласить кого-то другого, ты бы уже пригласил кого-то другого. Я иллюзий не питаю особых. Теперь слышно, как Денис дышит: запыхался. Капля по спине – под резинку трусов. У тебя во рту сохнет. Чай черный допили. В стакане вчерашний спрайт с водкой. Газ выдохся. - Тем – это сраные пять штук. А это здесь причем? Это одолжение такое? Мне в воскресенье бухать, в понедельник на работу надо выйти. Я должна улететь ночью, мне нужен этот билет ебучий, тебе все равно меня везти… знаешь, чувство такое, как будто я из твоего кармана их вытащить пытаюсь. В холодильнике верхняя полка – не для гостей. Потянешь ручки к хозяйской хавке – въебет Берсерк. Тебе так сказали вместе с еще десятью ебланами, на пьяночке после отборов, Денис встретился с тобой взглядом – и смутился, но не нашел, как откатить, ты улыбнулась – а он так празднично, так ярко улыбнулся в ответ, что захотелось его усыновить. Теперь на верхней полке твоя недоеденная лапша из доставки, твоя милка и твой кефир. В пачке одно яйцо. Посмотреть в интернетах, что ли, как оладьи готовить? Он же не завтракал еще? Каждый раз раньше встает, не подловишь. Ты не просыпаешься. Он не будит, даже когда просишь. - Ни разу, между прочим. Ты серьезно хочешь? Серьезно – от него этого не слышал даже Леша Всячески. А Леша, блядь, живет в Иваново. Я тебе хочу сказать, не тривиально из Иваново в Питер возить чувака в жесткие даты посреди сессии. Так. Тем, это – это не уступка называется. Сигарету поделить надо будет, последняя. Сижки в батарею приныканы. Юльки не было три дня, зато была вписка. А вокруг 140 он вообще у тебя неделю жил, чтобы как-то спать периодически. Старыми себя чувствуете, не потусишь уже нон-стоп четыре вечера, утром подрываясь на работку. У тебя похмелье и веки липкие. У Дениса чуть слышный стон из груди – подход тяжело дается. Сразу следом еще один, громче, сдавленный, низкий. Он издевается, что ли? - Ты те же бабки хочешь откусить с другого края. Ну ты за кого держишь-то меня? Шесть, двести. За два года до того, как он тебя сюда за руку привел, ты уже знала, где стоит у него сахар и где взять белье. Знала, что он ест и какие курит. Знала, что не любит косяки и уважает бульбик. Знала, каких телок провожает взглядом. Считай смело, полгода вместе, но сегодня проснулась вот – на его диване – с полным чувством, что все по-старому. Денис на пол спрыгивает. Плечи разминает, шею тянет, выступает вена, ты, на самом деле, отсюда его запаха не чувствуешь, это стояк фантомный с тобой в игры играет. Уходит в ванную. Да рожай уже, Тем. А когда в первый раз рядом спали, ты встречалась с другим чуваком, двадцать три года Денису, на хате мест не хватало, у Дэна болела спина, не пустила его на пол, предложил: «Можем положить между нами швабру, как бы», ты долго не отставала, спрашивала, захуй, он успел застесняться, разозлиться и снова оттаять, ржали, лежа каждый у своего края, и до рассвета не засыпали. Ты боялась, что будешь храпеть. Он боялся – потом рассказал – что говорит во сне. Он хотел тебя поцеловать. От его футболки пахло порошком, теперь пахнет от той, что на тебе. Неудобно было спать в лифчике. Когда он – не просыпаясь – обнял тебя одной рукой, ты чуть не расплакалась, но глотать сопли тихо было так привычно. - Совсем никак, у меня рабочий день с девяти утра. Посмотри, пожалуйста. Спасибо, ценю, родной. В ванную дверь не заперта. Умывается у раковины. Плещет водой на голую грудь. Не продышаться. Тебе тоже. Оборачивается, в твоих руках. Губы зудят, как будто с полчаса уже сосались. Когда его кусаешь – сильней за талию сжимает. У тебя футболка к его телу прилипает. - Ну я потный весь. Ну что ты. Почему про его ямочки никто не панчит? У него даже уши мокрые. Щетина отросшая на бритой голове, трогала ее без конца, в первые дни, он глаза прикрывал, как кот, когда ты гладила. У него после тренировки – совсем твердые соски, он сбивается, когда ногтями проводишь, рвано тебе в рот выдыхает, делаешь еще раз, стискивает так, что еще немного – и будет больно, тянет к себе, приходится встать на носочки, так не пойдет, так толком его не потрогаешь, толкаешь к стенке, он вздрагивает – кафель холодный, его плечо, идеальная линия круглая, зубами прихватываешь, он тебя за волосы взял, но не отодвигает, его крепкие руки, лбом к твоему лбу прижался – - Какой ты охуенный. А он целует твою голову, тискает твою задницу, его ладони широкие, прикосновения жадные, он каждый раз это делает так, как будто не оторваться от тебя, нажимает на вагину, через белье. - Юлька - У тебя трусы – выжимать можно, он про это что ли? У него щека горячая. Двумя пальцами так же, через трусы, проводит между половых губ, гладит твой клитор, быстро выучил, что мало этого, подставляет коленку, его бедро обхватываешь ляжками, средний палец в тебя проскальзывает, потом указательный, чувствуешь, как стенку задевает ожог зарубцевавшейся на костяшках. Дэн твои волосы перебирает другой рукой, безостановочно. Кадык ходуном ходит. Поплыл. Прижимаешься к нему, на каждое его движение, а у него стояк каменный, руку просовываешь под резинку трусов, когда его яйца массируешь, он зажмуривается, откидывается назад, его пальцы замирают в тебе, стонет так, как будто ты из него клещами вытаскиваешь, зубы стискивает, потом рот распахивается резко, словно Дэн из-под воды вынырнул, он дышит часто, и на что вы, блядь, два года потратили? Вниз, его живот твердый вылизываешь, трешься лицом о волосы жесткие на блядской дорожке, всасываешь в рот кожу соленую на выступающей косточке (Гной говорил, она называется подвздошной, а не тазовой, когда обсуждали тощих телок с голым брюхом и рекламой Ягера на дойках, - этих только в голове не хватало, Дэн тебя хочет, мозг не еби себе, так тебя хочет, что футболку порвет сейчас, попустись уже, ты здесь, никого из них здесь не будет, ну немножко-то верь ему). Оттягиваешь спортивки с боксерками. Баттл-рэп и сексистский срач похоронил посыл, и звучит теперь хуево, даже в твоей голове, но плевать, как звучит, - ты чувствуешь в такие моменты: ты родилась, чтоб его член сосать. Запах плотный и сильный. У тебя слюны полный рот. Когда в рот берешь, его стоны мягкими, летучими становятся, сжимаешь его ягодицы, не любит, когда хвалят его, помалкиваешь, когда можешь, но какая же у него отличная жопа, отпустить приходится, он держать тебя за руку хочет, его пальцы – в твоей смазке, но ладонь – сухая и теплая, дразнишь языком головку, прежде чем взять обратно за щеку, всего раз получилось в горло, и то потом ты закашлялась сильно, он таким виноватым выглядел, «Давай мы, ну, типа, - давай не делать так больше», за водой тебе бегал, по спине гладил, ни к чему не вернулись той ночью, пришлось уйти в другую комнату, чтоб подрочить нормально лежа, когда уснул он. - Стой – стой, стой… минуту дай мне. - Не так что-то? - Хорошо все… хорошо все… но мы ж не закончили еще? Или закончили? Встаешь на ноги, трусы стягиваешь, он смотрит, как ты переступаешь через них, веки полуопущенные, когда гладит тебя по затылку, кончиками пальцев, одного, в общем, хочется – «Ты смотри на меня так – всегда и еще немного» Разворачивает к раковине, едва успеваешь руки подставить, чтоб опереться. - Нормально? Киваешь. - Держишься? - Давай уже! А тебе глаз не отвести от зеркала. Скольженье легкое, снаружи. Приятное давление. И он в тебе, но едва-едва. Потом входит в два толчка – до основания. Плотно бедрами прижимается, двигается внутри, почти не отодвигаясь. Когда привыкаешь и легко идет, вынимает и резко засаживает, заново. Он трахает тебя, кожа о кожу хлопает, подставляешься, тяжело движения его встречать становится, тут бы на ногах удержаться, его руки под футболкой, мнет грудь, скользкую от пота, самой кажется, что орешь, а не стонешь, соседям на два этажа снизу и сверху слышно. - За волосы возьми меня – На кулак наматывает, в один оборот, натягивает сильно, он тебя, как отбойный молоток, долбит, сука, как же хорошо-то, у тебя глаза влажные, губы припухли, а он тебе задирает подбородок, он уже медленно, размеренно ебет – но сильно, и он на тебя смотрит, смотрит так, как будто сожрал бы живьем. Поглаживает твою задницу, голую, приподнятую. Языком по твоей шее проводит. Целует мочку, над сережкой. Лижет за ухом, коротким мазком. Его руки сильные – вокруг тебя. На плечо ему откидываешься. Ноги сводишь, пахом к краю раковины прижимаешься. Нет, так не пойдет. - Погоди – Тянешь на пол его, приходится в коридор дверь открыть, чтоб он лечь мог, садишься на него верхом, он футболку с тебя стягивает, бедра подрагивают, ляжки от напряжения ноют, он тебе помогает, приподнимает, держит, его член внутри скользит, смазка хлюпает, насаживаешься на него, остервенение безумное, ебельно-половой азарт последних фрикций, больше-сильнее-быстрее – кончаешь, минуты не проходит, а он вздрагивает, когда внутри его сжимаешь, но держится, на него укладываешься, обнимаешь руками и ногами, трешься о лобок его, догоняет вторым оргазмом. У него губы сухие. Пока целуетесь, по всему твоему телу – его руки. А он по-прежнему – внутри тебя. Когда приподнимаешься, убирает волосы у тебя с лица, переплетаешь ваши пальцы, прижимаешь его руки к полу. Когда его трахаешь, он отворачивается, голову набок повернул, зубами по коже ведешь, он шепчет неразборчиво, ты прислушиваешься, но не слышишь, он сильней откликается, глубже входит в тебя, ближе тянет, твои волосы ему щеку щекочут, ему нравится, наклоняешься так, чтоб они грудь задевали, чувствуешь, как он резко толкается – - Нет. Ты большим пальцем трогаешь его запястье – остановиться можем, в любой момент, - но он крепче берет тебя за руку, и значит – это вместо «да», и вместо «я кончу сейчас», и вместо – - Как я жил без тебя вообще? А на середине поцелуя вашего он тебя на бок перекатывает, кончает внутрь и тебя за шею стискивает, лицом в твои волосы зарывается, его губы – на твоем плече, ладонь у него между лопаток держишь, и чувствуешь, как сердце колотится, но потом медленно выравнивает бег.