Я всё ещё тебя жду.

В тот вечер все звуки смешались в единый поток. Голоса в телевизоре, беспокойство подруги и мои собственные крики — этот комок сводил с ума. Мне казалось, что грудную клетку вскрывают ржавым лезвием. Это невозможно. Как человек, который ещё вчера целовал мои плечи и шептал мне слова любви, мог просто исчезнуть на следующий день? Разве так бывает? Если Бог есть, то как он смог допустить такое? За какие грехи он отнял тебя? Неужели ты нужен ему больше, чем мне? Я сжимаю в руках твою клетчатую рубашку и утыкаюсь в неё своим раскрасневшимся уставшим лицом. По щекам стекают солёные дорожки слёз; очерчивают нижнюю губу, прежде чем впитываются в потёртую фланель. Я чувствую их вкус и кривлю губы. Слёзы такие же горькие, как и наши расставания, при которых я мягко целовала тебя и провожала взглядом, пока ты запирал за собой входную дверь. Мне не хотелось отпускать тебя, но я одёргивала себя прежде, чем собиралась просить тебя побыть со мной ещё немного. Я понимала, что не могла рассчитывать на большее, но мне так хотелось подольше понежиться в твоих сильных руках, заботливо убаюкивающих меня и дарящих долгожданное умиротворение. Я провожу по выглаженной мягкой ткани длинными пальцами и вспоминаю, как ты сидел у меня в ногах, прижавшись своей широкой спиной к креслу, и позволял мне перебирать твои мягкие тёмные волосы. Ты закрывал глаза и прижимался губами к моим коленям, шепча, что мои руки самые нежные. К горлу подступает комок, когда мне начинает казаться, что я вновь слышу твой голос. Чуткий, немного робкий и в то же время обеспокоенный. Ты так расстроился и переживал, когда я уколола палец, пришивая оторвавшуюся, по моей вине, пуговицу. Я не могла перестать улыбаться, наблюдая, как ты, словно ребёнок, зализываешь крохотную ранку на моей коже, а затем поднимаешь свои глаза и взглядом будто спрашиваешь, всё ли теперь в порядке. Я скучаю по тебе. Мне не хватает твоей улыбки, твоей теплоты. Я словно утратила ту жизнерадостность, которую приобрела благодаря твоей неподдельной любви. Теперь я замерзаю. Мои лёгкие сжимаются от недостатка кислорода, и кажется, что я нахожусь под толщей ледяной воды. Я судорожно пытаюсь вздохнуть, но от этого становится лишь больнее, и я крепче обхватываю себя руками, заходясь в беззвучном плаче. Я не представляю своей жизни без тебя. Я люблю тебя. Я всё ещё тебя жду. Я ставлю чайник по десять раз на дню, потому что боюсь, что ты постучишь в дверь, а у меня ничего не готово. Я знаю, что ты ужасно устаёшь, и хочу позаботиться о тебе. Я не говорю по телефону дольше минуты, потому что ты можешь позвонить в любой момент. Не имеет значения, с кем я разговариваю — твой звонок самый важный, и я не хочу его пропустить. Я внимательно слежу за порядком, ведь не могу быть достойной тебя девушкой, если развожу дома бардак. Я сама себя не прощу, если стану хоть на йоту менее стоящей в твоих глазах. Я каждый день надеваю разные платья, гадая, какое тебе понравится больше. Но ты говорил, что любишь всё, что я ношу, потому что любую вещь украшает лишь то, что она на мне. И я в это верю, пусть никто до тебя не говорил мне таких слов. Я не убираю твоё полотенце из ванной, потому что знаю, как ты расстраиваешься, если не находишь его на месте. Ты начинаешь ворчать и перерывать весь шкаф, и отнекиваешься, когда я ругаю тебя за то, что по полу тянутся мокрые следы. И я больше не застилаю кровать. Потому что боюсь потерять твой запах, осевший на простынях. Каждую ночь, засыпая в слезах и прижимая к себе твою рубашку, я жду, что ты придёшь в мой сон. Я надеюсь, что однажды уже не проснусь. Потому что я больше не хочу тебя терять. Но сердце пронзает колючее чувство, как будто каждый день я теряю тебя снова и снова. Как будто ты раз за разом нарушаешь своё обещание.

***

— Разве есть в этом мире что-то, что может разлучить нас? — тихо сказала Кальперния и бросила взгляд на блестящую под солнечной улыбкой воду. Она чувствовала себя самым счастливым человеком на свете. Она смотрела на Бэрри и понимала, что всё это время ждала именно его. Звёздные ночи, окрашенные бесконечным одиночеством, закончились, а ведь казалось, что они никогда не уйдут. Но вот он, сидит перед ней и улыбается — её мужчина. Мужчина, в глазах которого нет ничего, кроме чистой и искренней любви. — Я всегда буду рядом с тобой. Кальперния обернулась и, прищурившись, взглянула на Бэрри. — И ты сдержишь обещание? — вскинув бровями, спросила она и слегка склонила голову набок. Она уже знала ответ на свой вопрос. — Во что бы то ни стало, — Бэрри отпустил вёсла и подался вперёд, — Потому что я люблю тебя. И люблю тебя смущать. Он рассмеялся, увидев румянец на её щеках, и аккуратно, словно касаясь самой Венеры, заправил прядь волос за ухо. Он не мог отвести глаз от её лица. Никогда прежде Бэрри не встречал девушку, которая была бы настолько же красива и очаровательна. Его неудержимо тянуло к Кальпернии, и этому притяжению он не в силах был сопротивляться. Да и не хотел, потому что знал, что она не разобьёт его сердце. Бэрри ничего не боялся, ведь такие нежные руки ни за что его не ударят. И он верил ей. Верил безоговорочно. Кальперния скромно улыбнулась и облизнула губы. Здесь и сейчас она чувствовала — ничто в мире не может помешать ей быть счастливой. Бэрри целиком принадлежал ей, так же, как и она ему. Как часто людям удаётся найти друг друга и быть верными друг другу так сильно? Кальперния всегда считала взаимную и крепкую любовь чудом, потому что прежде она видела только страдания. Люди влюбляются и теряют самих себя. Что самое печальное — так это встретить человека, который должен стать тебе ближе и дороже всех на свете, и столкнуться с его безразличием. Печально, печально отдавать всё лучшее, что в тебе есть, и продолжать ронять по ночам слёзы от того, что не получаешь взамен того же. В душе становится пусто — невозможно всегда только отдавать и не страдать от этого. Но с Бэрри ей это не грозило. Когда Кальперния делала ему кофе, он сразу же целовал её в знак благодарности. Когда она нежно смотрела на него, он замечал и улыбался. Он ни разу не позволил ей проявить свои чувства и остаться без ответа. — Ты — лучшее, что со мной случалось, — тихо смеясь, произнесла она и чмокнула Бэрри в губы, — И ты только мой. — Я бы и не смог быть с кем-то другим.