Не чувствуя холода

Он не чувствовал холод. Проведя в Сибири почти всю свою жизнь, Яков привык к ее постоянным снегам и непрекращающемуся ветру. Тем более, живя в одиночестве, к таким мелочам быстро привыкаешь. Периодически он возвращался в свою родную деревню в руинах некогда великого города, но давящее чувство ответственности заставляло его уходить снова и снова на рубежи деревни и дальше, за них. Это доставляло ему если не удовольствие, то хотя бы удовлетворение, что он все еще может что-то сделать для своего народа. Яков не учел, что одна такая вылазка может навсегда изменить и его жизнь, и его самого. Первое впечатление от знакомства с девушкой у него осталось воистину неизгладимое. Лара была невероятно сильной, упрямой и умной, но в глубине души Яков чувствовал, что эта сила воли далась ей огромной ценой. Он видел боль в глубине ее глаз, слышал почти незаметную дрожь в голосе. И знал, что ради своей цели она не остановится ни перед чем. Осознание этого пришло к нему, когда она бросилась с моста, осыпаемая шквальным огнем из вертолета. Когда он выплыл на берег, то быстро затерялся среди деревьев – знание местности помогало ему скрыться от любых преследователей. Первой мыслью было немедля отправиться в деревню, предупредить своих людей, что Троица снова на подходе. Но воспоминания о невероятно сильной духом девушке заставили его отправиться на ее поиски в совершенно противоположном направлении. Скрывшись за зарослями колючих кустов, он наблюдал, как Лара пытается скрыться от вертолета, как под ней обрывается канат, а сама девушка падает в ледяную воду. Вертолет пролетел вперед, заходя на разворот, и Яков, выждав момент, бросился к реке. Облегчение, которое он испытал, когда она очнулась, было безгранично. Такой самородок не должен погибнуть. - Ты мог бросить меня в реке... Глядя, как дрожит от холода Лара, Яков на мгновение подумал о том, что почти не помнит, каково это. Он перестал его ощущать, когда решил запереть все свои чувства. Лишь малая потеря от той жизни, о которой он всегда мечтал. - А ты бы меня бросила? - Мелькнула бы такая мысль. Яков засмеялся. - Думаешь, у меня не мелькала? – когда она не ответила, он продолжил, отвернувшись к огню. – И чего ради ты рискуешь тут столь многим? Он знал, каков будет ответ, и не удивился. Святой источник искали и до нее много тысяч раз, но ни одному человеку не удавалось добиться желаемого. Но знать о цели и о причинах – разные вещи. Когда она начала рассказывать об отце, он понял, что не ошибся – в ее душе была огромная пустота, которую Лара пыталась заполнить и никак не могла. Боль утраты, чувство долга, вина перед отцом – все это грызло ее изнутри, и забыться девушка могла только в поисках древностей. Яков вдруг понял, что если кто и сможет найти источник бессмертия, то только она. Он не сказал ей, но, пока он нес ее в свое уединенное убежище, из ее походного рюкзака выпали несколько древних вещиц, вероятно, найденных ей в руинах далеко в лесу. Он забыл, как талантливы были мастера Китежа – портрет Пророка, пусть и полустертый, внушал благоговение и трепет. Тогда Яков осознал, что однажды Лара докопается до правды, и чувство тревоги и грусти твердо поселилось в его сердце. Ничего, он переживет и это. Он смог один раз, сможет и еще. Пусть это и будет трудно, но чувствам в его жизни не было места. Не должно быть. В конце концов, он уже не чувствует холод. После Яматая Лара поняла, что не чувствует холод. Как будто что-то внутри нее перестало работать так, как должно, словно закаменело само сердце. Как если бы холод стал неотъемлемой частью ее самой. Конечно, пробираясь через снега Сибири и ощущая бьющий в лицо ветер, она понимала, что ей холодно, но этот холод не доводил ее до исступления, заставляя упасть на землю и свернуться калачиком в поисках тепла. Нет, он лишь немного сковывал движения и вынуждал ее идти дальше со всем ее возможным упорством. Святой источник она искала так же упорно. Лара не могла сказать, почему или для кого больше – для отца или для себя. Когда на Яматае она увидела то, во что никогда не могла поверить, когда воочию столкнулась с невозможным, в ней что-то надломилось. Мысли о том, что ее отец был прав, а она до последнего не хотела в это верить, поддержать его, убивали ее изнутри. Она все еще искала ответы, пыталась найти научное объяснение, но не находила и злилась еще больше. По правде сказать, источник ей не был нужен. Ей хотелось просто прикоснуться к тому, во что верил отец. Когда же его догадки оправдались, Лара лишь тверже убедилась, что без всей правды Сибирь она не покинет. Вот только Троица все усложняла. Лара поняла это еще в Сирии, но когда здесь, в заснеженных лесах, снова чуть не погибла, осознала, что недооценила противника. Если бы не Яков... Но и новый знакомый казался Ларе несколько странным. Словно он не просто знал, зачем она пришла, нет, будто он знал намного больше, но не мог или не хотел говорить. А, может, и то, и другое. Она поняла это после своего рассказа и его ответной просьбы – покинуть долину после победы над Троицей. Вот только Яков не учел одного – она была упряма и отступать не собиралась. Как бы то ни было, в глубине души она чувствовала, что может довериться ему. Может открыть самые сокровенные мысли – он выслушает и поможет. Но что у него самого на уме Лара сказать не могла. Он был для нее закрытой книгой под множеством замков и печатей, а искать ключи и разгадки у нее получалось как нельзя мастерски. И эту тайну она тоже раскроет. Пусть, возможно, это испортит их отношения, пусть она оттолкнет очередного, кто осмелился рискнуть и помочь ей – пусть. Она переживет и это, и эти метели и морозы. Всегда переживала. К тому же, это куда легче, когда у тебя сердце из камня и глыбы льда. Яков не знал, о чем думал, когда предложил Ларе срезать путь через шахты. Наверно, о том же, о чем и всегда – спасении своего народа. Все свою жизнь он ставил людей превыше себя, забывая о себе, чувствах и желаниях. Все это меркло на фоне его долга. Так было бы и дальше, если бы судьба и Господь не свели его с Ларой Крофт. Яков почти мог представить лицо Создателя и его улыбку в тот момент, когда в соседнюю с его камеру втолкнули молодую темноволосую женщину, подобно неистовой львице бросившейся на решетку. Он испытывал нечто подобное лишь единожды, и тогда это не принесло счастья никому. Все последующие годы он горько корил себя за те чувства, что так легкомысленно себе позволил, но изменить что-либо не мог. Лишь принять это как данность и жить дальше, выучив урок. Вот только, похоже, жизнь его ничему не учит, старого дурака. Яков понял это, когда в шахтах, за секунду до обрушения, почувствовал дуновение ветерка. В тот момент, когда вытянул Лару из провала вслед за собой, и она отпустила его руку. Легкое прикосновение оставило после себя холодный след, обжигающий, как самая сильная метель. Это было первое ощущение холода за много лет, куда больше, чем Лара могла себе представить. Однажды она все узнает и поймет, но сейчас, в этот момент, у него было только это прекрасное чувство и никакой тревоги. Было лишь ощущение холода... Яков незаметно для Лары улыбнулся. Надо же... Спустя столько времени, а он все еще человек. После боя минул почти час. Все это время Лара ждала Якова, надеялась услышать от него всю правду, наконец, узнать ответы. Только он мог дать ей то, что она так хотела знать. Стоя на верхней площадке башни, Лара пыталась осмыслить рассказ Якова. Она не понимала, как ему удавалось говорить так много и почти ничего конкретного. Троица, Святой источник – все эти легенды она уже слышала, нового в них было мало. Но сдаваться Лара не собиралась. - Помоги мне найти его раньше них! - Это не твое бремя! «Нет, он не прав... еще как мое! Отец погиб из-за него...». - Пустоту внутри тебя нельзя заполнить, Лара, только отпустить, – грустно откликнулся Яков. Лара знала, что он хотел бы, чтобы она послушалась. Но сдаться сейчас, значит, предать не только отца, предать саму себя. Признать, что все произошедшее на Яматае – не бредни ее поврежденного разума, а реальность, которой нет объяснения. А оно должно быть. - Я найду его, – упрямо сказала она. – С тобой или без тебя. Яков печально посмотрел ей вслед, но Лара уже не увидела его взгляд, лишь почувствовала, как по коже пополз холодок, и непроизвольно поежилась, даже не отдав себе отчет, что впервые после всего случившегося ощутила холод. Ведь признать реальность – значит, принять то, что она все еще чувствует. А такая роскошь с некоторых пор для нее непозволительна. Найти Атлас и вернуться из Архива, не попавшись странным бойцам, было трудным делом. Но оттого ей было намного радостнее услышать голос Якова, когда она связалась с ним по рации. Пусть она так и не смогла до конца понять его, он стал ей невероятно дорог за эти пару дней. Пусть она не знала всех его мотивов, не знала причин его поведения, не знала ничего о его прошлом – пускай. Это не шло ни в какое сравнение с тем облегчением, которое она услышала в его голосе. Лара на мгновение задумалась, что, быть может, чувствовать и идти к цели – это не всегда помеха одно другому. Эта мысль померкла, когда в обсерваторию ворвалась Троица. В один миг она лишилась почти всего, что обрела за эти дни – Иона, Атлас, Китеж... Весь мир поблек до одного единственного человека, тихо зовущего ее по имени. Лишь увидев раненого Якова, Лара почувствовала, как холод сковывает ее изнутри. Причиной тому был не бьющий в разбитые окна ветер и не проникающая с гор метель, нет, причиной была вероятность потерять и его тоже. Каменное сердце и глыба льда... Нет, теперь это что-то другое. Всего лишь очередной виток в ее жизни, доказавший, что она тоже человек и тоже способна ошибаться. И одной из главных ее ошибок было считать доверие и чувства роскошью. Он знал, что рано или поздно этот день настанет. Лишь надеялся, что это произойдет намного позже, но Господь рассудил по-иному. Иначе зачем бы он послал друга Лары в стан Троицы, из которого тот вернулся с почти смертельной раной? И кто бы еще мог спасти его, если не Яков? Он почти не видел Лару, лишь ощущал ее присутствие где-то рядом, будучи не в силах поднять на нее глаза и увидеть в ней осуждение. Яков был уверен – она уже все поняла. Догадалась в тот момент, когда он достал из кармана холщовый мешочек и зачитал молитву над тяжело раненым Ионой. Единственное, о чем она не догадывалась – так это о том, что на самом деле спасло ее друга. Сказать ей, что все это время он носил растертую в порошок частицу источника с собой и лгал ей... Нет, с недавних пор он не мог причинить ей боль. С того самого времени, как вновь научился чувствовать. Кивнув остальным, Яков быстро поднялся и начал спускаться по лестнице, молясь, чтобы Лара не последовала за ним, но... Все же у Господа странное чувство юмора. - Так это ты, верно? Бессмертный Пророк... Его не называли так уже много сотен лет. За глаза – может быть, но ни разу за эти года вот так – в лицо. И лучше бы он не слышал этого имени столько же сотен лет, чем услышать его как самое страшное проклятие. - Так ты им лгал, целыми поколениями? Сколько неверия в голосе, но ни капли осуждения. Яков был удивлен: он ожидал, что Лара воспримет правду куда более эмоционально. Но она осталась верна себе и лишних чувств не допускала. Хотя ему было бы легче, будь это не так. Налетевший порыв ветра заставил Якова вздрогнуть от неожиданного холода и глубоко вздохнуть. Уж лучше бы все было иначе... - Ты не такой, ты никогда не причинил бы вред своему народу!.. «Нет, Лара... это все моих рук дело, все только моя вина. Ты, как никто другой, должна меня понимать...». Он не знал, что она и впрямь понимала. Потому в ее голосе не было осуждения. Потому она смотрела на него не как на Пророка, а как на простого человека, запутавшегося в коконе своих решений и паутине ответственности. Яков вдруг понял, что так до Лары на него смотрел только один человек. Та, кого он любил больше всего на свете и кого так и не смог сделать счастливой. Он отвернулся, все еще чувствуя взгляд Лары. Нет, жизнь ничему его не учит. Сколь бы долгой она не была... Он почувствовал, когда разбился источник. Боль в груди из ненавязчивой в одночасье превратилась в жгучую, словно желая напомнить ему о том, от чего он так долго отказывался. Дующий в распахнутые двери ветер заставлял тело потихоньку леденеть от холода, но ничего приятнее Яков в последние годы не испытывал. Холод, такой манящий и прекрасный, то, что окружало его, а он и не замечал – не хотел замечать. Почти точно так же как было с Алей. Точно так же как было с Ларой. Она чересчур сильно напоминала ему Алю: такая же сильная, храбрая, независимая, сумевшая разглядеть в нем не Пророка, а человека... Как выбрать между долгом и сердцем, ответственностью и чувствами? Он прожил не одну сотню лет, но найти ответ так и не смог. Что здесь превыше – желания других или его собственное? От него всегда зависело слишком многое: благополучие его людей, защита Святого источника, противостояние Троице... Но счастлив Яков был лишь тогда, когда в его жизни была Аля. И позже, когда судьба, пусть и в неприятных обстоятельствах, на несколько дней свела его с Ларой. - Яков! Держись... «Нет, я держался слишком долго. Быть может, теперь я обрету то, о чем всегда мечтал... Быть может, вся моя вера в бессмертие души была бессмысленна, и смерть – лишь начало пути...» - За всю свою жизнь я не встречал таких самородков, как ты... «Ты должна это знать». Лара сжала его руку, сдерживая бессильные холодные слезы. Бьющий в лицо ветер больно резал по глазам, но она держалась. Нет, все должно быть иначе. Это не конец... Яков был прав – изменения не всегда к лучшему. И ее поиски источника – не исключение, какими бы благими не были мотивы. Она всего лишь хотела изменить мир, как того желал отец... - У тебя получилось, – тихо прошептал Яков. Одинокая слезинка скользнула по коже, но Лара не обратила на нее внимания. «Мой мир ты изменила в лучшую сторону». Яков улыбнулся, еще раз посмотрел на Лару, едва ощутимо вздрогнул от порыва ледяного ветра и прикрыл глаза. Он слишком долго ждал. Теперь он готов. Сидя в одиночестве на горном уступе, Лара размышляла. Еще одни поиски не увенчались успехом, лишь принесли ей еще больше вопросов без ответа. Она так и не смогла понять, прочувствовать. В этом была ее основная проблема. Она слишком долго скрывалась от своих чувств. Якову удалось это исправить, но по-настоящему стены клетки рухнули только сейчас, когда его не стало. К ее удивлению, боль очередной утраты хоть и была все еще остра, но понемногу притуплялась. Могла ли она что-либо изменить? Скорее всего, нет. Она, наконец, поняла, что чувствовал Яков, отказавшись от простого человеческого бремени. Их ноша была очень похожа: Лара испытывала чувство долга перед отцом, Яков – перед своим народом. Вот только пути у них были разные, переплетясь лишь на мгновение. Они по-разному шли к своим целям, и если Яков пожертвовал своим личным счастьем, то Лара после Яматая поступилась своей душой, создав вместо нее ледяное сердце. И лишь ему удалось восполнить этот пробел. Налетевший со склонов гор ветер взметнул выбившиеся из-под шапки темные волосы, заполз под край куртки и мягко прошелся по коже, вызвав дрожь и улыбку. Как там сказал Яков? «Ты не можешь заполнить пустоту внутри себя, только отпустить ее». Лара грустно улыбнулась, последний раз окинула взглядом заснеженную Сибирь, потом отвернулась и направилась к вертолету. Наверно, это был единственный раз за все года его жизни, когда бессмертный Пророк оказался не прав.