Байрон

Байрон       Свет мягко прикасается ко всему, что появляется на его пути, скользит по воде в ведрах и по бронзовой коже кухарок. Утро, будто священное начало дня. Но и оно прерывается ужасными звуками…       Цок, цок, цок - цокали маленькие каблучки. Её безудержное стремление показать, что она работает, выглядело просто смешно. Маленький рот извергал тысячи и тысячи слов, падающих на слуг. Не прошло и двух часов, как она выдохлась, и пошла, искать утешения у кошек. Вот уж по - истине странные существа. За свою жизнь я видел умных котов, но жить приходится с самыми глупыми. Спускаясь по лестнице, она горделиво покачивает головой, а кошка, сидящая на её руках, важно мурлычет: "Вот я какая, хозяйка меня выбрала, я лучше вас всех".       Когда они проходят мимо меня, я прячу нос в лапах. Этот ужасный запах духов, который закрывает её человеческий, убивает наповал. Но самое странное то, что все ею восхищаются, хотя она этого и не заслуживает. Она ходит так, мимо меня всё утро, не удостаивая даже взглядом. И только когда лучи солнца касаются моих ушей, освещая мою мордочку, она велит горничной меня покормить и выгнать во двор. Её ненависть основана на ревности, а ревность на претензии обладать Хозяином. Время, когда она появилась в нашей жизни, круто изменила выражение его лица, оно стало как у маленького ручного кролика, и весь он стал принадлежать ей.       Жарко, шерсть душит кожу. Ума не хватает сказать, чтобы меня постригли. Вяло иду к конюшне, там прохладно и не слышно её визгливого голоса.       За конюшней тянется поле, ковыль такой высокий, что достаёт до моего носа. Забираюсь туда и наблюдаю за этим крохотным мирком. Все работают: муравьи таскают прутики, букашки прячутся от врагов, все снуют туда - сюда в поисках еды и безопасности. А эти люди, таскающие мешки с мукой, моющие лошадей, одевающие чужие шкуры и переплетённые стебли травы на своих господ. Обеспечивающие их удобствами и устранением любых потребностей. Это взаимосвязь жизней, зависимость друг от друга. Только они не понимают, кто от кого зависит. Вот эти муравьи выше их только потому, что каждый из них выполняет свою функцию, чем приносят пользу окружающим. Эта система, основанная на иерархии выше церкви, у них нет иллюзий и сказок, но всё же это простое выживание, отличающее нас.       Мои размышления прерывает маленькая девочка, дочка конюха, они живут здесь недалеко. Её личико светится, глаза живые и полные любви. Она такая мягкая как пух и в ней нет ни капли лжи и притворства. Она мала и не имеет пока масок, за которыми привыкли прятаться её взрослые особи. Маленькие ручонки перебирают мою шерсть, то, что она меня не боится, очень радует. Она не мучает и не сюсюкается, а с серьёзными глазами гладит мою спину. Это и есть моя самая большая радость в послеобеденные часы.       Запах лошади... маленькая девочка бежит к своему отцу. Я снова один наедине со своими размышлениями. Часы проходят как минуты когда на душе спокойствие и благодать. Но многим людям это надоедает, им нужна боль, страсть, жалость. А работающим- только отдых.       Большие белые светляки уже выползли в темноту, но никто не собирается уезжать. Все смеются и веселятся. Если можно так подумать, но почти все здесь притворяются, завидуют друг другу и льстят. Более пустого общества, чем это, я ещё не видел. Она ходит и восхищается собой, будто выставляется на продажу. И многие мужчины заинтересовываются ею, что заставляет всех дам её ненавидеть. Это зрелище клоунов мне противно, если бы здесь был хозяин, он бы этого не допустил. Пинок, и презренная ухмылка: " Тебе здесь не место мой милый пёсик". Пёсик? И как можно это терпеть? Сначала она сюсюкалась со мной и говорила, сколько трудов в меня вложено, а теперь вдруг иди отсюда. Ухожу, спектакль продолжается без меня...       Во дворе темно, поют сверчки. Делать нечего и я решаю прогуляться до деревни. Земля остыла, и теперь можно даже бежать. Бегу долго, но знаю, что получу взамен намного больше чем здесь.Немного отдышавшись, скребу лапами дверь и немного тявкаю. В ответ слышу ругань и грохот, быстрый топот ног: " О боже, Байрон!!" - говорит мой друг и сразу бросается на шею. Лили, мой друг и первая кого я увидел, когда открыл глаза. Руки её даже сейчас пахнут молоком и соломой. Не обращая внимания на брань родителей, Лили накидывает шаль на плечи, и мы уходим от них в эту темную даль.              До старого озера бредём молча. Но только оказавшись там, она осматривается и убедившись что никого нет, начинает рассказывать о том что произошло за то время когда я последний раз её навещал. Она говорит откровенно, быстро и нежно гладит меня за ухом.       - Всё так же дружок, всё также. Коровы, сенокос и бедняжка Зои, она так кашляет... видно конец уже близок. Голова её падает на грудь, слышу хриплое дыхание. Кладу лапы на её колени и Лили зарывается в мою шерсть. - Ничего нельзя сделать , милый, ничего. Мать с отцом даже не приходят к ней, боятся, что подцепят заразу. И правильно делают...кха, кха - протягивает руку, а там маленькая капля крови...       Мы сидели так долго, пока озеро не начало загораться как небо. Потом я проводил её и вернулся домой.       Утро. Солнце пылает как костёр. Лежу под телегой. Мужики косят траву, женщины её собирают, кто-то работает серпом.       -Мари!- кричит худощавая женщина маленькой девочке, от которой пахнет лошадьми.       Теперь я знаю её имя. Девчушка идёт к матери с кувшином и мешочком. Все едят. Мари берёт кусочек хлеба и идёт ко мне, ложится рядом со мной и сонно чавкает. Остаток суёт мне в пасть и кладёт свою голову мне на спину, через мгновение слышу её сопение. Чувствую сильный запах пота, горячий и острый как степная пыль. Их кожа такая красная, что их видно даже отсюда. Они стряхивают усталость и работают дальше...       Мари просыпается, когда её вытаскивают из - под телеги. На прощание она машет мне рукой и улыбается.       Бреду обратно в этот роскошный и гадкий дом. Она смотрит на меня с отвращением стоит мне переступить порог и орёт на слуг, чтобы те меня отмыли.       Мальчишка присвистывает, и я бегу за ним на задний двор и запрыгиваю в своё деревянное корыто. Он поливает меня холодной водой и яростно трёт шкуру щёткой. И о чудо! Он стрижёт меня. От радости я не могу устоять на месте и верчусь между его ног. Потом я бегу обратно в дом, облизав моего спасителя. Её визг поднимает во мне ещё одну волну радости. Не знаю, почему мне доставляет удовольствие, но это так поднимает настроение. Правда, ужасно жаль мальчишку. Слышу приказ и начинаю возмущаться, но меня уводят.       В старом амбаре темно и пахнет мышами. Парнишка кричит, свистит хлыст. Почему он, сделав доброе дело должен страдать? Она что выше природы, ветра, воды или как там люди всё это называют - выше бога. Странные существа, все величия природы называют одним словом. И потом ходят к нему в дом, который сами же и строят. Этот мальчик тоже ходит и все они. А зачем? При каждом ударе он зовёт его, но я знаю, никто не придёт. Они все его зовут, когда происходит что-то плохое, а он не приходит и они всё равно продолжают его звать. В щель я вижу блеск -это штука... кажется, называется крест. Когда хозяин учился дома, он читал мне вслух об этом. Они носят над сердцем штуку, на которой умирал человек и их это не пугает. Они не чуют крови на цепях... Я плачу вместе с ним и вижу его скрюченное тело рядом с дверью.       Снова утро. Светлые нотки росы нежно ласкают ноздри. Я ещё в амбаре, и это не смешно. Пытался кого-нибудь позвать, но никто меня не слышит. Мой плач разносится гулом и бьёт меня по лицу. Живот сжимается и разжимается. Силы покидают меня и, я затихаю. Даже ныть становится тяжело. Парнишку забрали родные после порки. Мать читала нотации, глупая женщина. Она может быть недовольна чем угодно, всё это зависит от её настроения. Люди выходят из своих клеток работать. Они ходят мимо меня, но я молчу, яростно колотя хвостом по двери. Кто-то кашляет, кто-то пыхтит. Я будто вижу их маски, то, как они притворяются.       В обед дверь открывается, очередной слуга одевает мне на морду какие- то верёвки, как сбрую у лошадей и ведет к дому. В чашке еда и это убивает все мои мысли. Но потом я понимаю, что- то не так, не так как обычно.       Я уже знаю, он стоит сзади, но разрешаю ему меня напугать. Радостно пытаюсь его поцеловать, но он успевает отвернуться.       - Боже, какая причёска! Тебе идет, мой друг. Дорогая, кто же его так обкромсал?       -Один мальчишка.       Вот и она, он тоже обнимает её. Как это противно! Ужасно видеть её гадкую улыбку и злую насмешку в глазах. Как ей можно верить?       Они говорят о всякой ерунде и идут в сад. Я иду с ними. Хозяин садится в кресло, и я кладу свою голову ему на колени. Он гладит меня за ухом, и мы оба успокаиваемся. Она как сорока трындычит и не умолкает, но мы не слышим этого. Все звуки кажутся не настоящими и отступают в царство тишины. Всё наполняется его приятным запахом, и дом становится домом. И даже гниль с её уст не отравляют этот день.       Только просветлело небо, мы пошли рыбачить. Привалившись к старым мокрым корням ивы, я наблюдал за моим другом. Он стоял в простой одежде по щиколотку в холодной жиже, которую даже водой назвать смешно. Хозяин что-то бубнил, нанизывая червяка на крюк, и далеко закидывая удочку.        Он стоял спиной ко мне, поэтому я мог заняться своим любимым делом, за которое мне часто от него попадало по шее. Сапоги пахли чудно, кожа была настоящая, давно я таких не видывал и всецело их, оценив, я решил не наносить им сильного урона.       Жара приходила, а рыба нет, но мы не торопились домой. Его вдохновлял сам процесс, а вовсе не рыба. Ветер шлёпал его по голове и залазил под белую рубаху. Грязь засыхала, и мухи ползали по ней смелей и смелей. Прошла вечность, когда он решил сесть со мной.       - Снова грызёшь мои сапоги, ах ты плут- сказал он нежно.       - Помилуй, и в чём же я должен идти назад? Ведь путь неблизкий. Ах, как же здесь хорошо. Как же мне наскучил этот городской воздух и вонючие улицы. Рано утром там ещё ничего, а вот днём там невозможно. Хотя везде хорошо, когда темно, не видно грязи. И тебя там нет, моё спокойствие. Взять бы мне тебя с собой, но ты помрешь там в безволье. Смотри! Какая милая девочка- видно девочка, правда ему понравилась раз он начал меня трясти, разогнав вконец мой сон. Маленькая крестьяночка, лет семи, несла лукошко с ягодами. Белые волосики заплетены в косу, ножки бойко шагают по колючей траве, ротик весь испачкан красным соком. Она была очень хорошенькой, и я решил её умыть.       -Ой, ой, ой!- вскрикнула она, только я приблизился. Тут прибежал мой друг.       - Не бойся, он не тронет.       Глаза её испуганно вертелись туда-сюда. Хозяин решил прогнать меня и этим очень успокоил девочку, потом проводил её немного и пришёл назад. Я уже лежал на своём месте.       -Боже, какой ты непослушный пёс. Напугал маленькую девочку.       Сожаление в его глазах показалось мне странным, но я знал, что ему давно надоело играть с собаками, ему больше хотелось поиграть с детьми. Но Ей не хотелось детей. Она говорила, что фигура потолстеет, лицо подурнеет. Вот глупая! Время всё сделает само. Но она всё же хитра, она знает, как он любит маленьких.       Хозяин просидел так ещё полчаса, а я решил проведать Лили. Подбегаю к избе и зову её. Выходит худой и пьяный старик.       -Уходи! Пшёлвон, глупый пес. Она не выйдет. Пшшёоол!       Он гневно брызгал слюной и кричал что-то ещё. Я слышал её запах. Она лежала внизу на соломе, рядом с печью. Лили дышала очень тяжело, казалось, в её груди сидел пастушок и свистел вовсю мочь.       - Байрон, о, здравствуй мой милый. Зря ты пришел, иди, уходи отсюда.       Она выгоняла меня, но я не шёл. Лёг перед ней и смотрел, как напивается её отец. Лили начала сильно задыхаться и елозить по полу, кричала, звала мать, отца, бога, искала что-то руками, потом вцепилась в мою шерсть...       Что было дальше я не знаю, потому что я убежал. Да, я испугался. Я трус, не мог смотреть, как она умирает. Подлый трус. Как я себя ни корил, но всё равно не вернулся. Ушёл домой. Больше я не думал о ней, во мне не было жалости. Я не привязываюсь к людям, хоть и люблю их. Но я по- настоящему люблю места... разные места. Наше озеро, уже почерневшее корыто, поле пахнущее лошадьми и наш сад. Но я всё же вспоминал Лили иногда и больше всего её запах.       Из комнаты доносилась звуки - это их очередная ссора. Зная, что будет я, прошмыгнул в его кабинет и стал ждать. В темноте не было видно его лица, но эта походка и запах спиртного мне всё сказал. Не важно, о чем они спорили, но она выиграла снова. Хозяин жаловался, повторяя одно и то же, и вдруг я понял, что не могу его жалеть, приободрять, мой друг сам сделал свой выбор. Мне всё это опротивело, и я сбежал от мертвых стен этого дома.       Девчушка играла в тряпичную куклу около соломы, приготовленной для кобыл. Я подошёл к ней, она посмотрела в мою сторону и кивнула. Она ничего не требовала от меня, а я ничего не требовал от неё, и это сблизило нас больше, чем всё остальное на этом свете. 14.01.2016 , 16 лет.