Sins

Эрвин Смит никогда ни к кому не привязывается. Эрвин Смит всегда один, потому что Эрвин Смит не знает, когда он умрет. Так говорят о командоре рядовые, новобранцы, и сплетники от Троста то Хлорбы. Но только Найл Док и Майк Захириус знают, что в жизни командора была Мари — молоденькая официантка из трактира, в котором кадеты регулярно прогуливали свое скудное жалование. И только немногие, те, кому посчастливилось выжить в корпусе более шести лет знали, что когда-то у Смита была еще и Ханджи — неопрятная, совершенно неугомонная женщина. И только шесть человек знали, что когда-то у Смита был еще и сын. После родов Ханджи упрямо хотела остаться в разведкорпусе, и несмотря на всю любовь к новорожденному сыну, желание защитить сына и спасти его от участи узника трех, а с недавних пор — двух стен, было сильнее, чем потребность быть рядом с ним. Защиту родители могли дать ребенку — изучать и истреблять гигантов, ища способы полного уничтожения угрозы. Но на любовь и нежности в их жизни не было места. Не было места и слабостям. И поэтому решение пришло быстро. Давать жизнь в этом мире являлось грехом, давать жизнь в легионе — грехом дважды. Привязываться к человеку было непростительным. Полюбить человека являлось смертным грехом. Эрвин Смит, давший жизнь, считался грешником нескончаемое количество раз. Тот вечер помнили все шестеро: ночь, повозка с гражданскими, которым были переданы монеты, вексель на дом далеко от столицы и конверт с письмом, в котором было сказано, кто родители ребенка и почему они так поступают с ним, предназначающееся на шестнадцатый день рождения Адама Смита. А также клятвенное обещание, что Адама никогда не отдадут в армию, что бы не произошло. Ханджи сухо поцеловала сына в лоб, Эрвин лишь посмотрел на спящего ребенка, и повозка тронулась. Майк сцеплял кулаки и старался не смотреть на удаляющийся силуэт, Нанаба сцепила зубы до скрежета, чтобы не закричать, Леви молча курил и держал за предплечье Рал, которая смотрела в пол и молча рыдала. С тех пор ни у Ханджи, ни у Эрвина никогда не было сына. И никогда не было друг у друга — ни один из них не простил этот грех. Майк после всего случившегося долго не мог смотреть в глаза Эрвину, даже несмотря на то, что он был его единственным другом. Майк не мог смотреть и на Ханджи — она словно умерла. Смеялась, веселилась и с троекратным энтузиазмом изучала титанов, но без того огня в глазах. Майк чувствовал запах слез, запах грусти и совсем перестал чувствовать запах Ханджи от Эрвина. Майк не был дураком, и все прекрасно понял, и поэтому, когда Нанаба пришла с через чур задумчивым лицом от майора Зоэ, Майк просто обнял ее, а она все так же сцепляла зубы и тяжело дышала, словно ее грудная клетка рвалась. Майк молчал и крепче прижимал ее к себе, стараясь забыть, что эти двое его друзья и где-то на другом конце стены живет их плоть и кровь, которая, уже пытается ходить, потому что Майк регулярно писал письма и получал ответы на них. Предательство было грехом — Майк предал своих друзей тем, что не забыл о их преступлении. Майк предал себя и Нанабу, связав их сердца и жизни. В моменты, когда Ханджи в очередной раз сидела с титаном до рассвета, Петра молча наблюдала за ней в окно, а после благодарила Стены за то, что не согрешила сама. И в такие дни она никогда не заходила к капитану — благо Аккерман прекрасно все понимал. Сильнейший воин человечества, родившийся в подземной помойке и без того имел много грехов за душой. Один из них сейчас, вероятнее всего, сидит в своих казармах и беззвучно льет слезы. И следовало бы пойти и прекратить это, но давать напрасные надежды так же было преступлением. После падения Троста и его зачистки, Петра увидела среди выживших ребенка — мальчика пяти лет, с пронзительными серыми глазами, волевым подбородком и через чур знакомыми чертами лица. Той ночью Петра Рал впервые позволила себе разрыдаться в голос, сидя в палатке капитана. Той ночью она впервые пожелала быстрее умереть, что бы не успеть дать жизнь. Эрвин Смит никогда никого не имел рядом с собой — только друга, который упрямо продолжал доказывать, что командор человек и командор имеет право хоть на дружбу. На это утверждение Эрвин лишь хмыкал, сомневаясь, что человек смог бы сделать то, что он сделал когда-то. И читая отчет о погибших, он увидел «Рэй Смит, округ Хлорба, крестьянин». Смит не такая и редкая фамилия, но Рэй Смит из Хлорбы был только один. Крестьянин, тщательно выбранный разведкой, имеющий фамилию командора и хорошую репутацию, и к которому раз в месяц приезжали разведчики, принося кошель с монетами. Это был первый день, когда командор Эрвин Смит вспомнил о своем сыне. Это был последний день, когда в командоре остался человек. Эрвин Смит всегда один, потому что Эрвин Смит не знает, когда он умрет. Так говорят о командоре рядовые, новобранцы, и сплетники от Троста то Хлорбы. И только шесть человек знали, что когда-то у Смита был еще и сын, и количество их уменьшалось с каждым днем. Первой погибла Рал — погибла на очередном задании, и унеся с собой в могилу сердце капитана, а кроме этого, что ребенок командора жив, а документы его приемного отца украли на рынке, куда семья приехала за несколько часов до падения стены. Именно человек, увидевший Адама Эрвина Смита первым после его рождения и после шести лет неизвестности погибла самой первой. Горькая ирония. Горькая судьба. Следующим погиб верный друг и его любимая женщина, которые так и не рассказали, что все письма хранятся в старой посеребренной шкатулке, которую Нанаба получила в подарок от матери Майка. А после этого и сам Эрвин погиб, который так и не смог забыть все свои прегрешения, и неосознанно взявший на себя еще одно. Однажды, когда вопрос об дальнейшем выживании не стоял вообще, Леви сказал Ханджи, что они могут съездить к ее сыну, потому что сероглазого мальчика видела не только рядовая Рал, на что она просто и сухо ответила: «Я хочу спасти своего ребенка, а не причинять ему боль». В Легионе разведки осталось восемь человек. Шесть из них были уверены, что разведка спасает жизни. Шесть из них были уверены, что в разведке самой большой потерей были вылазки. Шесть из них были уверены, что грех Командора Эрвина Смита заключался в отправлении людей на смерть. И только двое знали, как разведка сломала жизнь ни в чем не повинному ребенку. И только двое помнили тот вечер. И только двое знали, что такое истинные грехи.