***
— Сколько в Вашей башне рубинов, Ваше Высочество? — спросила Мелисандра в один из дней. Она снова беспардонно, без стука, вошла в его кабинет, хотя Рейгар уже перестал удивляться чему либо. Он проводил часы просто сидя за столом и беспорядочно водя углём по бумаге, ещё чаще он просто смотрел в стену, мерил кабинет шагами и вместо собственных мыслей слушал белый шум в голове. Все его воспоминания всполошились, подобно потревоженным змеям, и жалили его, вместо яда впуская образы, слова. Когда становилось совсем невыносимо, он возвращался к Лианне в покои. Она уже могла вставать с кровати и холить, но даже в ванную комнату она ходила неохотно — Рейгар развлекал её, читал ей и пел ту самую песню про драконов, которую она впервые услышала в Харренхолле. Своими словами он плёл тончайшее кружево, которое подобно паутине отделяло их от хаоса, волнами накатывавшего на них. Но в эти секунды они с Лианной были спокойны и — кажется — счастливы, насколько это было возможно; ощущая присутствие друг друга, желание забыться друг в друге и абсолютное бесстрашие перед всем остальным миром, пока в руке лежит чужая ладонь, согревающе живая — этого было достаточно. — Понятия не имею, жрица, — честно ответил мужчина. Женщина недовольно скривила губы, пробормотав что-то вроде: — Так я и думала. — Зачем они тебе? Она посмотрела на него, как на форменного дурачка и произнесла: — Для колдовства, разумеется. Как, Вы думаете, я собираюсь спасать Вас и Вашу леди? Принц вопросительно изогнул бровь, но продолжать разговор не стал: Мелисандра говорила только то, что считала нужным, не отказывая себе в обыкновенном женском удовольствии слушать уговоры. Рейгар решил, что если он начнёт дальше расспрашивать ведьму — то ей будет слишком много чести. Колдовство — этого было достаточно, чтоб хоть как-то оправдать дальнейшее присутствие жрицы в башне. — Хорошо, бери всё что хочешь… «Лишь бы оно скорее закончилось» Женщина благосклонно кивнула и сказала: — Я должна Вас предупредить, Ваше Высочество, чтоб перехитрить смерть, придётся заставить её поверить, что она выиграла, дать ей ощутить вкус собственной победы. — И? — спросил он почти безразлично, чувствуя разливающееся под кожей желание ударить по первому, что окажется под рукой. — Вам придётся умереть. Он резко поднялся со своего места. — Ты же сказала…! — Забрав Вас однажды, Смерть не станет искать Вас второй раз. Резонно? Рейгар устало опустил руки и кивнул, как дикий и когда-то опасный зверь, теперь усмирённый клеткой и цепью. Признавать своё поражение, власть этой странной женщины было всё ещё возмутительно, но Рейгар предвкушал покой, долгожданное успокоение, которое ждёт их с Лианной, когда всё закончится — и оно стоило того, чтоб умереть даже не один раз. Он не спрашивал цены этого колдовства, не хотел знать и готов был заплатить сколько угодно, лишь бы это кончилось. — А о цене не беспокойтесь, — проворковала женщина. — Лучше соберите всё своё мужество. Оно Вам понадобится очень скоро.***
Варис. Когда Рейгар думал, благодаря кому Герольд Хайтауэр смог найти их, больше никто на ум не приходил. Они показались на рассвете, совершенно не пытаясь скрыть своё приближение — Белые плащи ступали по дорнийскому песку как полноправные хозяева, не давая усомниться в собственном превосходстве. Рейгар приказал запереть покои Лианны, оставить с ней несколько слуг, и вышел навстречу конвою. Сил Хайтауэр собственной персоной гордо вышагивал впереди, как почётный посол. В руке он нёс свиток, скреплённый королевской печатью. Рейгар при виде их испытал почти болезненное желание нарушить завет жрицы и дать им бой. Он один наверняка справился бы с несколькими гвардейцами, пусть они и были хорошими фехтовальщиками. И, скорее всего, их оставили бы в покое ещё на некоторое время, возможно, достаточное, чтоб Лианна успела родить, и они все вместе отправились бы на восток. «Все вместе», — это звучало странно, почти противоестественным казалось подразумевать под этим троих человек, а не двоих. И в то же время было в этом что-то, вызывавшее благоговейный трепет. Рейгар видел этот трепет в чертах Лианны, когда она с испуганной нежностью, замирая, клала руку себе на живот, прислушиваясь к биению жизни внутри. Да, ради этого «вместе» стоило испытывать себя и своё терпение дальше. Но Рейгар не готов был рисковать ими. Наверняка, гвардейцы знали, что Лианна в башне, они могли использовать её. Поэтому принц приказал Мелисандре вместе со слугами, которых она сочтёт достойными, находится с его женой постоянно. Давать гвардейцам бой значило провоцировать насилие. Меньше всего Рейгару хотелось, чтоб башня захлебнулась в крови. Поэтому, когда они оказались достаточно близко, принц приказал открыть ворота башни, запереть покои Лианны и, оставив при себе один только нож на крайний случай, он вышел навстречу гостям. — Ваше Высочество, — осклабился Герольд, как верный пёс его отца, служивший хозяину даже когда того не было рядом. — Сир, — кивнул Рейгар. — Желаете войти в мою обитель. Рыцарь придичиво осмотрел башню и присвистнул. — Нет, Ваша Светлость, мы останемся тут. Его Величество поручил нам дело государственной важности, а не распитие вина, — с этими словами он протянул Рейгару письмо. Размашистые пляшущие буквы отца, каждый угол и завиток будто кричал или скалился в истерической улыбке:«… Украл сучку Старк, развязал войну, но, самое худшее преступление, которое ты совершил, сын мой — ты оставил своего короля одного в войне, которая началась по вине твоего малодушия. Пока что наши вассалы хранят нам верность — пока, но, очевидно, дом Таргариенов должен выглядеть более представительно на поле брани. За твои преступления тебе мало будет обычной казни: так же я прикажу сжечь обеих твоих жён и всех детей, которых ты успел породить. Элия сейчас находится под арестом в красном замке — до сучки Старк добраться несложно, она наверняка уже брюхастая.
Если тебе есть до них дело — бери доспехи, точи меч и отправляйся на войну. Закончи то, что начал, докажи, что дом Таргариен — это королевский род, а не барды, трахающие одичалых шлюх. И тогда, когда война будет выиграна, я позволю тебе уйти свободным человеком ко всем твоим бабам.
Искренне, твой любящий отец»
Рейгар перевёл взгляд на гвардейцев. За спиной у каждого болталось несколько бурдюков, покрытых масляными пятнами. Если они не смогут его уговорить — они подожгут башню. Наверняка, Безумный Король дал своему верному псу немного дикого огня для усмирения сына. Вот уж чего действительно нельзя было допустить! — Когда я должен вернуться? — спросил он. Пустая формальность — естественно, чем скорее, тем лучше. — Как будет угодно Вашему Высочеству, — размашисто поклонился Герольд. — Дайте мне три часа. — Сколько будет угодно Вашему Высочеству, — издевка. Низкая и жалкая издевка, достойная пса. Рейгар сжал пальцы на успокаивающе-холодной стали и, круто развернувшись, вернулся в башню. Казалось так просто — захлопнуть дверь, приказать слугам нагреть масло и вылить его на дурные головы. Но в собственных мыслях алой нитью вылился образ Мелисандры, предостерегающе кивавший — и весь запал испарялся. Рейгар больше не мог сопротивляться всем ударам, что судьба обрушивала на него. Оставалось только молиться, лишь бы она нанесла последний, за которым будет обещанный жрицей покой.***
Лианне отказало мужество в тот момент, когда Рейгар вышел из её комнаты. Словно закрывшаяся дверь разрезала нечто целостное, превратив их обоих в тени самих себя. Девушка подалась вперёд, резко вскрикнув, а потом, испугавшись самой себя, зажала рот ладонями и упала на подушки, глуша ими рыдания. В одно мгновение всё как будто выцвело, поблекло, как утренний свет, не дающий тени. Принц Рейгар отправился на войну, леди Лианна осталась ждать его в башне, так иронично названной Башней Радости. Теперь от радости в ней не осталось ничего, только весело плясали языки огня в каминах, которые исправно топила жрица, все время вопрошая что-то у своего бога. Дни тянулись один за другим, тяжело и болезненно: Лианна нехотя просыпалась и проводила весь следующий день в ожидании, когда снова можно будет уснуть. Она почти не ела и совсем перестала разговаривать, только иногда с её губ доносилась пара слов, когда она чувствовала движение ребёнка внутри. Она ждала, бесцельно, не видя смысла ни в чём, кроме ожидания. Когда ей становилось совсем невыносимо, Лианна вертела в руках массивную рубиновую подвеску в форме розы, отданную ей Мелисандрой. Когда?! Когда? Когда?! Но дни неумолимо тянулись за днями в этой немой буре, полной ожидания. Лианне казалось, что она застыла в одном дне, или что она сошла с ума. Вскоре и спать стало тяжело, она запоминала все сны, яркие и прекрасные, так разительно отличавшиеся от четырёх стен башни, что их красота и насыщенность была почти невыносимой. В этих снах они с Рейгаром были теми, кем хотели: странствующими рыцарями, вооруженными клинками валирийской стали. В последние недели Мелисандра стала часто заговаривать с Лианной. Раньше женщина просто читала книги или отвечала на вопросы девушки, если такие были, приговаривая: «Тебе это будет полезно». Теперь же она снова входила в её покои и заводила разговор, то о ребёнке, то о цене колдовства, и Лианне не нравилось то, как обе эти темы шли рука об руку. — Миледи Старк, какой ты видишь свою жизнь после того, как всё это закончится? — Как во сне, — немного неуклюже отвечала Лианна. Неуклюжесть и неудобство будто пропитали её саму, её тело и движения. С бременем передвигаться — а уж тем более передвигаться изящно — было тяжело. Мелисандра благосклонно кивала. — Но в твоих снах не было детей, — сказала она наконец, впившись взглядом в саму плоть так, что становилось почти что больно. Лианне перехватило дыхание от такой прямоты. — Да, но…! Что бы ты ни предложила, жрица..! — предупреждающе воскликнула она. Мелисандра посмотрела на неё с холодной безразличной улыбкой. — То, что я задумала, я совершу. Это дитя возьмёт на себя роль, какую не смог вынести его отец, оно и к лучшему. Поэтому, ваши пути должны разойтись, но не бойся — ребёнок будет в хороших руках и вырастет достойным мужчиной, а ты… будешь счастлива и никогда не вспомнишь о нём, — сказала она и коснулась её лба холодным пальцем. В тот же момент резкая боль пронзила всё тело Лианны, огнём разливаясь по животу. Мир померк. Осталась лишь смирённая улыбка Мелисандры и какой-то звук, как будто стук копыт, разносившийся вдалеке. И голос. Голос Неда, звавший её по имени. Но она уже ничего не чувствовала, ничего кроме всепоглощающей боли и нетерпения, лишь бы все наконец закончилось. Мир вокруг словно разбился на осколки, прошлое, настоящее, будущее, несуществующее — всё проносилось мимо неё, вокруг, как крупицы снега в метель, заставшую посреди поля. И поток этот, невидимый и неощутимей, бед таким сильным, что Лианна не могла ему противостоять. Только на секунду, оглянувшись, она ощутила жалость. Вся жизнь пронеслась перед её глазами, яркая и красочная, оставив после себя только невесомую тень и ощущение, как будто всё было неправильно. Если бы можно было вернуть всё назад… — словно в ответ на её мысли, Нед — он или её воображение? — схватил её за руки, не давая уйти. — Нед, — позвала она, пытаясь разглядеть его лицо в месиве цвета, вспыхнувшего перед глазами. Он что-то ответил и, пусть Лианна не расслышала, на глаза навернулись слёзы. — Нед, мне страшно. Прости Нед, я больше не могу. Прости, Нед. Обещай, что не будешь винить меня. Обещай мне..! Нед отвечал что-то невпопад. Они говорили одновременно, почти не слыша друг друга, пытаясь докричаться через отчаяние, захлестнувшее обоих — ровно до тех пор, пока один из голосов не стих навсегда. Навсегда ли?***
Многие люди знают эту историю, каждый старается переложить её на свой лад: то сочувствуя северной деве, соблазнённой драконьим принцем, то оправдывая принца, полюбившего так сильно, что забыл о своём долге перед всеми богами. Но абсолютной правды не будет знать никто, даже та женщина, облачённая в красное, что провела почти год подле Лианны Старк и что исправно молилась за принца Рейгара, отчаянно бросавшегося в каждую битву как будто в надежде умереть как можно скорее. В конце концов его инкрустированный рубинами нагрудник получил удар, которого жаждал, и два голоса в триумфальном яростном крике слились, сотрясая воздух одним и тем же именем. Рубины посыпались в ручей каплями крови, и вся битва остановилась, солдаты, точно обезумев, бросились собирать богатство, а затем — прочь, пропивать его, закладывать, возвращать долги. Камни прошли долгий путь прежде чем один за другим вернулись в руки красной жрицы. Она искала их по всему Вестеросу и Эссосу несколько лет: Роберт Баратеон успел стать Королем Семи Королевств, потом лишиться своего титула, ребёнок Лианны и Рейгара — ступил на предначертанный ему путь. Женщина стояла на каменистом берегу Браавоса, глядя в пламя на небольшом треножнике, оставшемся после кого-то из её предшественников. Её губы тронула улыбка: «Кажется, вам на роду написано быть цветами бури. Что ж, в этот раз этот шторм минует вас. Смерть не станет искать вас дважды». Она достала расшитый золотом кошелёк и высыпала рубины в пламя. Огненные языки взметнулись вверх, до самого неба, и в глубине их, как в дорогих полотнах паланкина, показались два силуэта. Мужчина и женщина, спавшие в объятиях друг друга, сплетавшие руки в страстном ожидании пробуждения.