Слезы луны

Холод… Он был повсюду. Медленно просачиваясь в тело, он разъедал не только плоть, но и, казалось, саму душу, ледяной змеей проникал в сердце, оставляя там пустоту и боль. Под порывами пронизывающего ветра цепенел даже разум, и все воспоминания казались далеким сном, словно ничего не существовало кроме этой сверкающей белой пустыни. Хиджиката уже много дней не чувствовал ничего, кроме холода. Суровая природа Эдзо дала о себе знать в первый же день, встретив воинов жестокими морозами и снежной пургой. Бесконечные сражения, кровь, стоны раненых и умирающих… Время словно остановилось, исчезло, превратив настоящее в непрерывный кошмар. Снова битвы и поражения… Надежда тает, растворяется, словно пепел, что мгновение назад был руками его друзей. И вот он уже летит, подхваченный ветром. Все выше и выше… Высоко в небо, такое чистое и ясное небо, что слезятся глаза. Слезы? Нет, нет, он не плачет. Это просто ветер. Он обязан быть сильным, ведь на него равняются другие. Но почему же так тяжело и плохо, почему сердце болит, а душа мечется? Тишина пустой комнаты сдавливает, одиночество становится почти осязаемым. Красная вспышка застилает глаза… Боль, ослепительная боль… Она лишает рассудка и воли, раскаленными тисками сжимая горло. Одинокий лунный луч серебрит снежно-белые волосы скорчившегося на полу мужчины. Силы оставляют его. Он чувствует, что находится на пределе. «Ксо… С каждым разом это становится все хуже. Продержаться бы еще немного…». Из последних сил он цепляется за ускользающее сознание, упорно борясь с надвигающейся тьмой, чьи глубины обещают столь желанные покой и забвение… Но ради чего бороться? Стоит лишь поддаться, уступить на мгновение… — Хиджиката-сан, я оставлю ваш чай здесь! Нежный девичий голосок звонкой трелью в застывшей тишине комнаты, ярким солнцем в затуманенном болью сознании, спасением и утешением израненной душе… Предательски дрожащие пальцы тянутся к светлому образу в исступленном желании коснуться, удержать и не отпускать уже никогда. Но кожу обжигает лишь ледяная поверхность стекла. Насмешка, обман, иллюзия… Один, снова один. «Тидзуру ,» — шепчут холодные губы, но все звуки тонут в яростной метели за окном, она подхватывает их и уносит в никуда… *** Громкий стук в дверь раскалывает странное оцепенение, охватившее тело и разум. Раздражение… Он же просил оставить его в покое. Резкий ответ, готовый сорваться с губ, застревает в горле при звуках звонкого, чистого, до боли знакомого и желанного голоса… — …Назначили вашим помощником, военный наместник Хиджиката… Смысл слов ускользает, в мозгу бьется одна мысль, посылая импульс всему телу: это она, это ее лицо, такое родное, такое любимое, ее глаза, горящие тем же упорством и решительностью, что и раньше. Изменилась. Повзрослела. Детская наивность слетела, спряталась за строгим мундиром, а во взгляде, как эхо пережитого, затаилась скрытая боль. — Вот приказ о назначении.— Тонкая рука протягивает сложенный листок. — Я не приму его. Ровный голос и спокойное лицо умело скрывают чувства, беснующиеся в душе. Плевать, что страх потерять ее навсегда кислотой сжигает внутренности. Плевать на то, что последние несколько месяцев он провел, сходя с ума от тоски и одиночества. Каждый вздох был бессмысленным без нее рядом. Но ради ее безопасности и счастья он готов… — Вечно вы так, Хиджиката-сан. Взваливаете все на себя и страдаете в одиночестве. – Карие глаза сверкают озорством. — Что ж, такова моя роль. И я буду нести это бремя столько, сколько смогу. Безрадостная усмешка тенью медленно умирающего солнца за окном скользит по тонким губам. — Поэтому все и волнуются за вас.— Нежный голос звучит ближе, заставляя трепетать каждый нерв. – Я не пошла бы за вами, если бы это была только моя прихоть. Но меня попросили наши товарищи. И как одна из Синсенгуми я должна оправдать их доверие. Тишина длиною в один миг – и вот уже ее сердце бьется рядом с его. Странное ощущение заставляет кровь горячее бежать по венам: лишь сейчас, сжимая в своих руках ее хрупкое тело, он ощущает себя целым, любимым, живым. И лишь сейчас приходит понимание того, какой ценой дались эти несколько месяцев холода и пустоты. — Знаешь, без тебя я почувствовал, что мне даже просто стоять тяжело. – Хриплый шепот разбивает тишину тонущей в зимних сумерках комнаты. – Наверное, ты спасла меня. — Разделите со мной все ваши печали и боль, прошу, не таите все в себе! – Тонкие пальцы судорожно хватают плотную ткань его мундира, крепче прижимая к себе. — Просто будь рядом со мной. – Аметистовые глаза вспыхивают, отражая свет первых звезд. – Я не отпущу тебя, даже если ты попытаешься уйти. Будь готова к этому. Одно движение, легкое и естественное, как дыхание, и мир вокруг перестает существовать, взрывается тысячью осколков, пестрых и манящих, словно огни Гиона. Прикосновение ее губ поцелуем ветра на шелке кожи, сладкое дыхание опьяняет, растворяет его в свете луны и звезд, вкусе снегопада. Темнота мягким покрывалом опускается на комнату, скрывая то, что будут знать только трое: он, она и ночь… *** Покой… Легкость… они пронизывают каждою клеточку тела, делая его почти невесомым. Сладостное умиротворение затапливает душу, свободную от груза и тревог, снедавших ее так долго. Тихо… Так тихо вокруг. Словно ничего и не было, ни бешеной схватки, яростными всполохами танцующих мечей осветившей ночное небо; ни испуганных криков девушки, эхом раздававшихся в безмолвии ночи; хотя возможно, это были лишь крики журавля над озером… Странно, но он не чувствует ни радости от долгожданной победы над ненавистным демоном, ни печали, что она далась ценой его жизни. Совсем ничего, кроме облегчения, что все наконец закончилось. Один маленький шаг – и вечность распахнет перед ним двери, туда, где в ослепительной небесной голубизне гордо реет красно-белое знамя, где его уже ждут знакомые улыбающиеся лица… Что-то влажное и солоноватое касается губ, медленно возвращая в реальность. Мир вокруг снова обретает краски: вот пышная сакура, раскинувшая свои ветви над его головой, тихо роняет благоухающие лепестки, а дальше, на головокружительной высоте ослепительно сияют холодные звезды. Но еще реальнее, еще ближе было заплаканное лицо девушки, чьи широко распахнутые глаза отражали ночное небо. Медленный взмах руки, и сверкающая капля повисает на его ладони. «Не плачь, » — почти беззвучно шепчет он, легко поглаживая ее щеку. Больно… Так больно видеть любимые глаза, утопающие в слезах. Судьба посмеялась над ними, дав слишком мало времени насладиться друг другом. Его взгляд остановился на серебристо— белых лепестках, лунными слезами бесшумно падавших на землю. Их век так короток, ведь каким бы пышным ни было цветенье, за ним неизбежно следует печальное увяданье. Но как же сладко они пахнут эти несколько быстротечных дней отведенной им жизни, волнуя душу своей нежной, почти неземной красотой. И пусть это были лишь мимолетные мечты о счастье, они стоили многих лет холодного угрюмого одиночества. — Хиджиката-сан, вы только живите, умоляю вас, живите. – Она уже не кричит, лишь дрожащий голос и полные ужаса глаза выдают панику, рвущуюся наружу. – Не умирайте, не оставляйте меня снова одну… Луна тихо плачет сказочно бледными цветами сакуры, купающимися в ее призрачном свете. Свежий, горный ветер подхватывает слабеющий шепот, унося его все дальше… — Тидзуру…