Исповедь фальшивой принцессы

С каких же пор все так внезапно пошло под откос? Когда и что сломалось в механизме привычной мне беззаботной жизни? Почему мое существование вдруг стало таким… жалким? Раньше я так часто задавалась этими вопросами, так много думала над этим, пытаясь понять, что же делала не так. Теперь я знаю ответ, но только вот от этого совсем не легче. Я осознала свою ошибку, но исправлять ее, похоже, уже слишком поздно. Я всегда наслаждалась своей прекрасной жизнью, с самого детства – все то время, сколько помню себя. Мои родители – весьма состоятельные люди, а потому позволяли себе тратить деньги на предметы роскоши и развлечения для меня, их единственного ребенка. Это ведь совершенно естественно, правда? Если ты много зарабатываешь честным трудом, так почему бы не тратить эти деньги как вздумается? В этом нет ничего предосудительного, правда же? Вот я и жила, ни о чем не заботясь, а родители покупали мне все, чего я желала, по первому требованию. Такое беззаботное существование было столь естественным для меня, что я была очень удивлена, когда, отправившись в начальную школу в первый класс, обнаружила, что далеко не все живут так же хорошо, как и я. Если быть точной, следует сказать так: никто, никто из моих одноклассников не происходил из столь богатой семьи, какую посчастливилось иметь мне. Однако нельзя сказать, чтобы их это слишком огорчало. Совсем нет, они были веселы и радовались жизни. Им, видимо, не казалось, что чего-то не хватает для счастья. Да, не казалось. Вплоть до тех пор, пока я не поведала им о богатстве своих родителей и обо всем, что могла себе позволить благодаря этому. Им-то, должно быть, такое только во сне может привидеться – так думала я тогда. И потому рассказала им о своей жизни, чтобы они знали, сколь прекрасной она может быть, чтобы порадовались за меня. Поначалу другие дети и вправду внимательно слушали меня, приходя в восторг от моих рассказов. А я всегда, собираясь в школу, надевала свои лучшие платья, приносила некоторые ценные вещи в класс, чтобы ребята могли посмотреть на них и оценить. Неизменно я слышала восхищенные вздохи и завистливый шепот, отчего моя радость становилась только больше, а улыбка на лице расплывалась чуть не до ушей. Да, завидуйте мне, посмотрите, как я живу! Теперь-то вы вряд ли будете так довольны своей убогой жизнью. Осознание собственного превосходства кружило голову, путало мысли, и я просто не могла не злорадствовать. Пожалуй, сейчас мне немного стыдно за такие помыслы. В те времена я была самой настоящей принцессой своего класса. То были замечательные, чудные деньки, когда я наслаждалась жизнью. Все было так хорошо, но… увы, счастью не суждено было длиться долго. Причиной моего краха послужила ссора с одной девочкой из моего класса. Я уже и не могу вспомнить ее причины – должно быть, то была какая-то мелочь, которая, однако, имела огромное значение для маленького ребенка, каким была я. Впрочем, это не столь важно. А важно то, что тогда я сказала той девочке следующее: она не имеет никакого права возражать мне, учитывая мое гораздо более высокое положение и ее жалкую позицию нищенки. Сказано это было во всеуслышание, при всем классе. Я ожидала поддержки от них, была уверена, что они будут на моей стороне. Но я ошибалась. Никто и не думал помогать мне. Я оглянулась на них и вздрогнула, увидев неприкрытое раздражение и злобу в их глазах. Все взгляды были направлены на меня, буквально прожигая во мне дыру. Что же дальше? А дальше они защитили эту девочку, выступили всей толпой против меня. Тогда я искренне недоумевала и не могла понять, что же сделала не так, а потому была очень обижена на них. Громко выкрикнув оскорбления в их сторону напоследок, я вылетела из класса со скоростью ветра. Вот после этого-то все и изменилось. На следующий день, войдя в класс, я не услышала привычных приветственных возгласов. И если бы только все этим и ограничивалось, но нет! Все они злобно посмотрели на меня и начали перешептываться между собой. Было очень обидно, но я, стараясь не обращать на это внимание, заняла свое место. Рядом сидящие тут же поморщились и отвернулись от меня. Шепот, казалось, стал в разы громче. А дальше становилось только хуже. Со временем в ход пошли разнообразные предметы, бросаемые в мою сторону и нередко причиняющие мне сильную боль. Толчки, удары, пинки, подножки – все это теперь стало неотъемлемой частью моей школьной жизни. У меня буквально не было ни одной спокойной минуты. Эти чудовища издевались надо мной как могли, а за спиной никогда не стихали осуждающий шепот и злорадные смешки. Родители не замечали ссадин по всему моему телу и опухших от слез глаз. Да и некогда было им замечать. Они работали допоздна, чуть не ежедневно, и возвращались домой ужасно уставшие, часто не в силах даже говорить друг с другом, не говоря уже о том, чтобы замечать мое плохое настроение и синяки. Я, однако, никогда не обижалась на своих родителей. Они ведь столько работали, и за свой каторжный труд они получали совершенно заслуженные деньги. Разве имела я право обвинять их в невнимательности ко мне? Ведь, несмотря ни на что, я всегда была одета, обута и сыта. Разве могла я просить о большем? Я не решалась рассказать им обо всем сама, да и времени на это обычно не было. Потому я терпела, терпела очень долго, так долго, что, казалось, я этого не выдержу. Издевательства становились все хуже с каждым днем, и мысль о суициде не раз приходила мне в голову в то время. Однако в один прекрасный день проблема разрешилась сама собой. Родители вдруг решили переехать в связи с работой, а это означало, что я наконец-то покину эту школу и класс, причинивший мне столько боли. Я была счастлива, так безгранично счастлива. И решила, что на новом месте подобного никогда не повторится. И некоторое время все и в самом деле было хорошо. В новой школе я достаточно быстро влилась в коллектив, заняв примерно ту же позицию, что у меня была первоначально в предыдущей школе. Я снова хвасталась своими новыми вещами, вызывая восхищение и зависть окружающих. Но все было в порядке, они спокойно общались со мной, не думая издеваться. Я отчаянно желала не повторить своей прошлой ошибки, чтобы не привести все вновь к печальному исходу. Жаль только, что тогда я все еще не понимала, в чем была неправа. Я такая глупая. Даже не верится, что я наступила на те же грабли. Это произошло уже в средней школе. Впрочем, здесь все было немного иначе. Я ни с кем не ругалась, как в прошлый раз, никого не оскорбляла, не унижала. Но это не помогло избежать того, чего я так боялась – ненависти одноклассников и издевательств. Вот тогда-то я и задумалась – почему это случилось снова? Я думала над этим долго, прокручивая в голове все свои действия и слова, произнесенные до рокового момента. И тогда я поняла. Да, мне наконец все стало ясно. Эта же самая причина привела к проблемам и в прошлый раз. Ответ – мое хвастовство. Так просто, но как же много времени мне понадобилось, чтобы осознать это. На этот раз я просто слишком много говорила о своем богатстве, и в конечном итоге меня возненавидели. Я кичилась своим положением, но, по сути, не имела на это никакого права. В конце концов, богатство – заслуга моих родителей. А я, я разве сделала что-то для этого, приложила сама хоть немного усилий? Ответ – нет. Наконец-то я пришла к верному выводу, однако это больше не могло помочь. Исправляться было уже слишком поздно. Даже встань я перед ними на колени и извинись за все, едва ли они бы стали меня слушать. Впрочем, я не могла себе позволить хотя бы попытаться сделать это – все-таки поступить так было слишком унизительно для меня. В этой школе издевательства казались еще хуже, чем те, что я переживала ранее. Но здесь я нашла себе отраду, которая могла хоть ненадолго избавить меня от боли моей повседневной жизни – театральный кружок. Конечно, лучшим спасением для меня стала бы возможность играть в спектаклях главные роли – да что там главные, хоть какие-нибудь! Но… даже здесь мне не было позволено делать то, что хотелось. На меня спихнули работу с реквизитом – весьма скучное, муторное занятие. Остальные участники кружка постоянно были задействованы в разнообразных постановках, бесконечно репетировали, пытаясь совершенствовать уровень своего мастерства, в то время как я могла лишь смотреть на них с завистью в глазах. Несправедливость происходящего убивала меня, ибо я была уверена, что сама смогла бы сыграть гораздо лучше их всех вместе взятых. Но мою кандидатуру никто даже и не думал рассматривать. Они лишь высмеивали меня и насмешливо уверяли, что лучше занятия, чем работа с реквизитом, для меня не найти. Казалось бы, в такой ситуации мне лучше всего было бы уйти из кружка, верно? Но нет, я не могла. Я мечтала о театре, желала играть главные роли, поражать всех своим талантом, вызывать восхищение и восторг публики. И, пускай я не могла позволить себе все это в реальности, репетиций перед зеркалом поздней ночью в пустом зале кружка было вполне достаточно для того, чтобы хоть немного скрасить мою жизнь. Хотя кого я обманываю. Нет, этого было мало, слишком мало! Это совсем не окупает моих ежедневных страданий. Напротив, становится лишь еще хуже от осознания того, что даже твоя скромная мечта не может стать реальностью. Нет ничего ужаснее, чем лишь смотреть со стороны на тех, кто может осуществить то, о чем так мечтаешь ты! Такая жалкая участь, правда? Если кто-то найдет эти записи, наверняка подумает что-то вроде: «какая же никчемная, жалкая девчонка». Вряд ли кто-то посочувствует мне, ведь окружающим всегда было на меня наплевать. Наверное, мне лучше просто избавить этот мир от собственного существования. Верно, это будет самым правильным решением. Я пишу эти строки, сидя в одиночестве в пустом зале театрального кружка. Я оставлю эти записи где-нибудь здесь, чтобы кто-то выяснил правду о том, что со мной произошло. Нехорошо будет, если я исчезну без следа, и все будут считать меня пропавшей без вести. Нет уж, вы узнаете всю правду. Сейчас я еще немного поработаю над реквизитом, а потом пойду домой. Но по дороге со мной что-нибудь случится, и дома меня больше никогда не увидят. Прощайте, все. Прощайте, мои безразличные родители, прощайте, мои жестокие одноклассники, и прощай, моя несбывшаяся мечта. Я больше никогда не побеспокою этот мир.

***

«Позвольте мне исполнить вашу мечту. Выберите роль, которую хотите, и я отдам ее вам». Девочка в красивом западном платье кружилась перед огромным зеркалом, глядя на свое отражение со счастливым блеском в глазах. Увлекшись собственной персоной, она, казалось, не замечала никого и ничего вокруг. Впрочем, она стояла посреди пустого зала театрального кружка, а значит, здесь и не на что больше смотреть, кроме собственного прекрасного отражения. Она уже почти погрузилась в чудесный мир по ту сторону зеркала, где она стояла на сцене, раскланивалась перед многочисленными зрителями, а те с восторгом смотрели на нее, и громкие аплодисменты не смолкали ни на минуту. Не переставая поворачиваться то в одну, то в другую сторону, даря свое внимание всем в зрительном зале, в определенный момент она почувствовала возникшую за спиной фигуру. Это становилось таким привычным. Девочка со счастливой улыбкой обернулась к стоящему позади нее мужчине, облаченному в престранный наряд – впрочем, она уже привыкала и к нему. Как и к неизменной чашке с чаем, с которой это существо, похоже, никогда не расставалось. – Я так счастлива, Чайный Джентльмен, – она смотрела в его глаза, не переставая улыбаться. – Ведь все это только благодаря вам. Спасибо, что воплотили мою мечту в жизнь. Екай тихо хмыкнул, пряча расползающиеся в ухмылке губы за чашкой чая. – Вам не нужно благодарить меня, Мидори. В конце концов, это не было подарком от меня. Вам ведь хорошо известны условия нашего договора. Сияющий взгляд девочки на мгновение потускнел, а уголки губ опустились вниз, но через секунду ее лицо вновь озарила ослепительная улыбка, а глаза засверкали еще ярче. – Мне все равно, – радостно произнесла она, не отводя взгляда от мужчины. – За то, что сейчас мне так хорошо, – на секунду оглянувшись в сторону зрителей, благосклонно кивнула в ответ на их восторженные крики, снова затем взглянув на стоящего напротив екая, – мне не жаль отдать свою душу. Даже если бы нужно было распрощаться с жизнью прямо сейчас. – О нет, это подождет, – тихо засмеялся тот, кого именовали Чайным Джентльменом. – Наслаждайтесь вашей мечтой, пока есть время. Улыбнувшись еще шире и согласно кивнув, девочка вновь повернулась к зрительному залу, целиком отдаваясь желанному вниманию публики. Всего лишь иллюзия, в которой это несчастное создание растворялось без остатка, полностью теряя себя, забывая о внешнем мире. Ее хрупкая душа так восхитительна на вкус. Чайный Джентльмен усмехнулся, не сводя глаз с погрузившейся в свой выдуманный мир жертвы. – Ты просто отвратителен, – неожиданно раздавшийся со стороны двери голос заставил екая отвлечься от лицезрения столь приятной картины. – Что ты здесь забыл, – повернув голову к нежданному посетителю, устремил на него пронзительный взгляд, – жнец тринадцатой ступени? – Ищу себе жертву, – усмехнулся Изанами, окинув взглядом фигуру девочки, раскланивающейся перед зеркалом в зале театрального кружка. – Вот как, – задумчиво протянул Чайный Джентльмен. – Зная тебя, ты бы наверняка попытался наставить ее на путь истинный, пробудить в ней желание жить в реальности… Ведь так ты обычно действуешь? Ты такой добрый, Изанами. – Заткнись, – екай раздраженно передернул плечами. – Эта слабачка меня уж точно не волнует. Она не продержалась бы и пары дней. Как раз поэтому она была бы идеальной жертвой для меня, – на лице появилась злорадная усмешка. – Ее жалкая душонка горела бы вечно в моем аду. – И ты еще называешь меня отвратительным, – хмыкнул Чайный Джентльмен, неприязненно покосившись в сторону собеседника. – По сравнению с тобой меня можно считать ангелом. В ответ Изанами расхохотался. Его громкий смех заполнил всю огромную комнату, но девочка, пляшущая перед зеркалом, похоже, совершенно не замечала этого. – Не льсти себе, – немного успокоившись, произнес екай. – По крайней мере, я никому не даю ложных надежд, медленно убивая их при этом и посмеиваясь за их спинами. Чайный Джентльмен хмуро глянул на Изанами. Этот изверг собирается учить его жизни? Этого еще не хватало. – Если тебе неприятно это видеть, то просто исчезни, – не скрывая раздражения, прошипел он. – Ты все равно ее не получишь, потому что она уже принадлежит мне. Или, может, хочешь сразиться со мной? Давай, проверим, кто из нас сильнее. Поморщившись, Изанами наградил его презрительным взглядом. Губы расползлись в едкой усмешке. – Непременно, но в другой раз, – пообещал он. – Сейчас у меня нет времени на тебя. Но, когда я буду свободен, не советовал бы тебе показываться мне на глаза. Фигура Изанами начала растворяться в воздухе. Чайный Джентльмен только насмешливо фыркнул в ответ: – Как страшно. Вновь повернувшись к своей жертве, он с удовлетворением отметил, что та была по-прежнему погружена в свой мир, не обращая внимания ни на какие изменения в реальности, окружающей ее. Не рассчитывая на то, что девочка выйдет из этого состояния в ближайшее время, екай продолжал пить чай, безмятежно глядя в ближайшее окно и мимоходом отмечая надвигающиеся сумерки. Удивительно, как быстро проходит день в наблюдении за этим созданием. Ей нравится называть себя принцессой, верно? Что ж, он позволит ей жить в такой роли еще немного. Увлекшись этими мыслями, екай пропустил тот момент, когда жертва приблизилась к нему и схватила за руку. И когда она успела отвлечься от созерцания собственного отражения? Как любопытно. Что ей понадобилось от него сейчас? Усмешка искривила его тонкие губы. – Что-то не так, принцесса? – поинтересовался он, внимательно всматриваясь в ее лицо. – Принцесса, – эхом повторила она, отпуская его руку. – Если есть принцесса, то должен быть и принц, не так ли? Взгляд девочки впивался в его лицо в ожидании ответа, а Чайный Джентльмен не знал, что сказать. Впервые вопрос жертвы сбил его с толку. Он выполнил уже достаточно ее желаний, погружая в сладкую иллюзию, где она была окружена вниманием искусственно созданных зрителей. Даже одноклассники, непрерывно издевающиеся над ней, в ее глазах представали людьми, очарованными ее красотой, добротой и талантом. Екай полагал, что этого будет более чем достаточно, но посмотрите-ка, теперь ей еще и принца подавай. Создавать такую иллюзию будет несколько проблематично. – Вовсе нет, – наконец ответил он, стараясь улыбаться как можно мягче, чтобы успокоить девочку. – Зачем вам создание, которое не будет меркнуть на фоне вас? Разве вы бы хотели этого? Мидори нахмурилась, отводя взгляд в сторону. Похоже, успокоить не получилось, отметил про себя Чайный Джентльмен. Наверное, намекать так на ее тщеславие было слишком резко. Но последующие слова девочки удивили его еще больше. – Просто, – она на секунду запнулась, а когда заговорила вновь, голос ее зазвучал совсем тихо, – я чувствую себя… немного одиноко, да. Нет, я не жалуюсь, – поспешно добавила она, заметив расширившиеся в изумлении глаза екая, – мне нравится внимание публики и одноклассников, но… хочется, чтобы рядом был кто-то, равный мне. С кем я смогла бы делиться тем, что у меня на душе, кто бы понимал меня. – Глаза девочки смотрели в пол – очевидно, ей было очень неловко признаваться в этом. Удивление прошло, сменившись, наконец, осознанием происходящего, и Чайный Джентльмен усмехнулся. Значит, ей нужен друг? Или даже возлюбленный? Что-то столь возвышенное ему не создать искусственно. И потом, не многовато ли желаний для одной девчонки? Екай уже приготовился озвучить свои мысли, но Мидори опередила его. – Чайный Джентльмен, – подняв взгляд на него, она вновь вцепилась в его рукав, – не могли бы вы, хотя бы на время… стать моим принцем? Это точно было последним, что екай ожидал услышать от своей жертвы. Он уже начинал думать о том, как внушить кому-нибудь любовь к этому созданию, но… неужели она это серьезно? Хочет, чтобы ее возлюбленным стал екай? От этой мысли ему захотелось смеяться, дико и неудержимо. Однако, вовремя вспомнив о ранимой душе девочки, он сдержался, закусив губу. Но что же делать с ней теперь? Отказ точно заденет ее, а согласие… нет, об этом даже думать смешно. Молчание затянулось, и Мидори опустила глаза. Должно быть, это дитя уже сожалело о сказанном. – Вы, наверное, не совсем правильно поняли меня, – запинаясь, пробормотала она. – Я только хотела сказать, что… – Не стоит пояснять, – оборвал ее Чайный Джентльмен, – думаю, что я все понял. Мидори с надеждой подняла на него глаза, и от этого взгляда екай почему-то ощутил неловкость. Серьезно? Неловкость? Вот это уже точно выходит за рамки здравого смысла. Даже начинало порядком раздражать. Это чувство, возникшее у него сейчас, казалось даже более нелепым, чем предложение девчонки. Прекрати так смотреть на меня. – Я не против, – он не знал, почему у него вырвались эти слова. Но почему-то не мог ответить иначе, глядя в ее глаза, которые в тот же миг засияли даже ярче, чем тогда, когда она была увлечена иллюзией. – Правда? – неверяще прошептала она. – Не против стать моим принцем? На этот раз Чайный Джентльмен позволил себе усмехнуться. Надо же, оказывается, это создание может быть довольно милым. Даже как-то жаль разочаровывать ее теперь. Впрочем, ей следовало бы и самой понимать, на что она подписывается. А пока… почему бы немного не подыграть ей? – Конечно, – натягивая на лицо одну из лучших своих улыбок и глядя ей прямо в глаза, он поднес ее руку к своим губам, – моя принцесса.

***

Однажды Мидори вспомнила о прощальной записке, оставленной в зале театрального кружка в тот день, когда девочка была готова наложить на себя руки. Ей захотелось найти ее и уничтожить, ведь теперь, когда ее мечта исполнилась, она больше не помышляет ни о чем подобном. Однако записки не нашлось в предполагаемом месте. Девочка уже начала беспокоиться о том, что кто-то нашел и прочел эти записи, но Чайный Джентльмен, заинтересовавшийся ее поисками, успокоил ее, сообщив, что давно уничтожил их сам. Мидори облегченно выдохнула и благодарно улыбнулась своему спасителю. Беспокоиться не о чем. Да, верно. До тех пор, пока он рядом, она будет в порядке. Девочка не знала, что екай солгал ей. Записку он не уничтожил, а только лишь спрятал на некоторое время. Он непременно вернет ее на место, в тот самый день, когда полностью поглотит эту несчастную душу. Но ведь ей совсем не обязательно знать об этом, не так ли?