Одна голова хорошо, а три — по обстоятельствам

По пути в стольный Киев-град Добрыне всё-таки пришлось задержаться. Пусть врага на горизонте и не предвиделось, жизнь сельчанина сталкивалась и с другими проблемами, помощь в которых была необходима. И мог ли герой отказывать в посильных просьбах? Вы скажете, что всего не переделать и, отвлекаясь на такие вот незначительные неурядицы, можно не поспеть на более серьёзную беду. Да и потом, во многом вполне возможно сладить и без богатыря, умеючи складно работать в команде. Но народ на Руси был простой, так далеко не думал и не видел, да и зачем им? Будни крестьянина начинались рано — не успевала ещё подняться красная зорька — и за хлопотами повседневных забот было попросту некогда отвлекаться на вопросы философии. Нужно было делать сегодня, здесь и сейчас — так и большинство проблем были исключительно насущными. Добрая душа богатырская просто не могла пройти мимо любой, пусть даже самой нескладной беды. А потому до Киева, до которого, казалось бы, рукой подать, добирался он без малого три дня. И за это время всё угасала в нём уверенность в правильности своего решения. Если богатырь действует по зову сердца, подкреплённого недюжинной силой, то правитель принимает решения, в первую очередь, головой. А поэтому повеление князя в отношении странного Змея может оказаться чересчур категоричным. Или, наоборот, Владимир увидит ситуацию под другим углом и даст Добрыне совершенно не те указания, на которые тот рассчитывает. Однако малодушно повернуть, чтобы избежать подобных вариантов, богатырю мешала ответственность, лежащая на его плечах — своевольничать не пристало. Между тем, ощущался и небольшой укол вины, ведь именно он, Добрыня, так приложил бедолагу, что тот, поди, и имя своё позабыл. В общем, поворачивать было поздно. Однако позже мужчина полностью переменил свои мысли. Киев встретил его хмурым небом и тихой бранью горожан. Город всё так же жил, галдел на разные лады, сновали туда-сюда люди, но в привычный взору картине чувствовались какие-то новые штрихи. И никто не улыбнулся ему в этой суете, никто не остановился, чтобы словом добрым обмолвиться. Каждый находился будто бы в себе, выполняя вполне привычные действия. Добрыня понял одно: что-то произошло. Что-то, что не сильно затронуло окружающую действительность, но прошлось по ней чёрным росчерком вороньего крыла. Волнение, и без того терзавшее его душу, поднялось сильнее, а непонимание ситуации заставило мужчину озадаченно нахмуриться. Пропала из его движений былая расслабленность, шаг сделался шире, а взгляд устремился ровнёхонько перед собой. Теперь богатырь не шёл — летел в княжеские палаты. Да так, что и пожелай его кто остановить, не смог бы. Владимир ждал. Весть о том, что богатырь миновал ворота, дошла до него почти что мгновенно, и князь даже обрадовался такой удаче: давеча посланный гонец уже успел расстроить его вестью о том, что после последней битвы с Горынычем богатырь пропал. И теперь правитель смог позволить себе короткий вздох облегчения — хотя бы одна беда оказалась напускной. — Всемилостивейший государь, покорнейше прошу простить вас за вторжение, — Добрыня вдруг замер в дверях с занесённой над порогом ногой. Он так разволновался, что совсем забыл о формальностях. Впрочем, в которой раз. Князь только махнул на это рукой, косясь на имитирующую дубы стражу, и пригласил богатыря к себе: — Здравствуй, Добрыня. И присаживайся — в ногах правды нет, — властитель как-то уж преувеличенно внимательно изучал фигуру мужчины, пока тот выполнял просьбу, что-то прикидывая у себя в уме, а потом уже гулко выдохнул, собираясь с мыслями, — Елена пропала. — Опять? — у Добрыни аж от сердца отлегло. Не то чтобы он не волновался за девушку, но пропадала она настолько часто, что это уже вошло в привычку. А всё от того, что неугомонной никак дома не сидится. Всё партию себе повыгоднее ищет, вертихвостка. "Хочу, — говорит, — самого удалого, самого сильного, самого смелого, который ради меня и в огонь, и в воду". Ну что взять с глупой бабы? Князю-то до её гулянок, может, и не было бы никакого дела, если бы не их богатый антураж. Что ни говори, а выдумка у царевны была изощрённая и на уши вставало не одно королевство. Однако, стоило красе покаянно взглянуть на правителей, как тут же ей прощались все её "шалости". По народу вообще ходила молва, что де, царевна-то ведьма, только доказательств тому никаких не было. И всё бы было хорошо, да только взгляд княжеский оставался тяжёлым, а в воздухе повисла недосказанность. — Тебя же что-то иное тревожит, княже? — проявил догадливость богатырь. — Не знаю. Недоброе что-то. Гроза на неделе случилась: небо будто гневалось на что-то. А потом купцы прибыли — рубахи чёрные, золотом расшитые. Чьих, не сказали. Да товар привезли непростой — воду живую. Люди сначала не поверили, смеяться стали, а один из купцов возьми да отруби себе мизинец. Потом подставил обратно, полил водицей-то этой, и стал палец, как новенький. Да как накинулся на них народ, да давай карманы опустошать. Оно-то всяко нужно. Я тоже хотел водицы той прикупить, да не успел — растворились они намедни, будто не было. И тут же жалобы посыпались: один дурак себе тоже палец отрезать пробовал, тот день как новёхонький продержался, а затем сызнова отпал. Кто цветы увядающие полил, а они снова упали. И вот если это не живая вода, тогда что? Князь замолчал, крепко задумавшись. Добрыня тоже не торопился отвечать. О живой воде он знал немного, но что ту достать можно только испытанием, был уверен. В конце концов, не нашли же эти купцы ещё один ключик? Но если и так, то отчего эффект временный? — Я к тебе чего шёл-то, — растерянно почесал Добрыня затылок, — Горыныч сам не свой. Козы испугался. — Козы? —князь настолько не ожидал подобной информации, что первые несколько секунд пытался представить, как выглядит этот самый "Козы". Но, поняв, что именно имеется в виду, громко рассмеялся. Сказалось напряжение последних дней. — Хотел бы я на это посмотреть, — отметил Владимир, утирая слёзы. Впрочем, Добрыня на этот счёт был другого мнения, а потому только сдержанно улыбнулся. — Что ж, коза — это серьёзно. Но сначала разберись с водой. — А не думает ли светлый князь, — аккуратно начал Добрыня, — что это как-то связано? — неожиданно даже для самого себя закончил он. — И как же это? — "И как?" Действительно, и как? На этот вопрос Добрыня ответить не мог, но интуиция подсказывала ему, что направление мыслей выбрано верно. Ведь, по подсчётам, всё произошло примерно в один день, и даже исчезновение этой самой Елены, о чём он князю и доложил. Улыбка с лица правителя пропала, но во взгляде всё ещё читалось недоверие. Как же! Абсурд, на проверку которого может уйти много времени. А если оно ещё и окажется потраченным впустую?! Однако проверить эту безумную версию представлялось слишком соблазнительным. Тем более, что следов купцы не оставили никаких — территории до сих пор тщательно прочёсываются, и это не приносит ровным счётом никаких результатов. И как только не придал он значения появлению новых гостей? Принял их за чудных скоморох, а теперь вот сидел, не зная, что и делать. — Вот что, Добрыня. Что хочешь делай, а этих кудесников мне достань, — на сим разговор и завершился.

***

Вот уж третий день находился богатырь в поисках врага своего заклятого. Что удивительно, молва твердила, что именно Горыныч на этот раз стал похитителем Елены Прекрасной. Только вот когда Змей успел да и где её запрятал, оставалось загадкой. Чисто по-мужски Добрыне даже было его жалко — наверняка неугомонная девица заставила себя пленить, а теперь ещё и условиями недовольна — с неё станется. Пролетающий мимо филин согласно угукнул. — Да куда это Горыныч мог запропаститься? — былинный герой так искренне переживал, что не заметил, что умные глаза следят за его передвижениями. — Да прямо он пошёл! — проклокотал филин. Не то, чтобы ему было дело — просто шумный богатырь всю снедь распугал. — Как прямо? — изумился Добрыня. — Ему ж прямо не положено! — Положено — не положено, — передразнила птица, — Ноги есть, вот и пошёл. — и, утомившись от этого бессмысленного диалога, взмахнула крыльями, разрезав воздух, и была таков, оставив мающегося Добрыню со своими проблемами наедине. Эх, Горыныч! Спасать тебя нужно. Определённо — спасать!