Анна и частный детектив

- Присаживайтесь, Яков Платонович, - пригласил Штольмана Яковлев. – Учитывая, что вы приехали из Москвы исключительно ради разговора со мной, предполагаю, что тема у вас серьезная. - Не уверен, Степан Игнатьевич, - устраивая поудобнее ногу, которая ныла из-за осенней непогоды, ответил Яков. – Степень серьезности нашего разговора станет понятна по ходу. С момента, как он вычислил Жана Лассаля, чутье Штольмана беспрестанно нашептывало ему, что он, наконец, добрался до сути этого дела. Все эти месяцы бесплодной детективной рутины, обрывавшиеся следственные нити и смерти ключевых фигурантов, наконец, привели его к настоящему «улову». Штольман пока не знал наверняка, но он всем существом чувствовал, что Лассаль либо сам является организатором заговора против Яковлева, либо непосредственно связан с организатором. А раз так, то они с Яковлевым с большой вероятностью знакомы. Яков хотел лично и в непосредственной близи видеть лицо клиента и его реакцию на имя Жана Лассаля. Яковлев нравился Штольману. В том действительно при всем крутом нраве чувствовалась цельность. Однако иллюзий сыщик не питал. Он не знал, какова будет реакция бизнесмена, когда тот узнает, кто стоит за убийством его любимой женщины и за заговором против него самого. Яков допускал, что возможны самые радикальные варианты, вплоть до попытки предпринимателя самостоятельно разобраться со своим врагом. Так что Штольман хотел сразу иметь представление, чего ожидать от Яковлева. - Степан Игнатьевич, скажите, пожалуйста, - сразу взял быка за рога Штольман, - вам знакомо такое имя как Жан Лассаль. Яков мгновенно понял, что попал в точку. Феноменально хладнокровный и умеющий держать себя в руках Яковлев весь переменился в лице, едва услышав это имя. - Жан Лассаль? – повторил он за Штольманом, явно стараясь взять себя в руки. - Степан Игнатьевич, давайте не будем играть друг с другом, - прямо сказал Яков. – По вашей реакции очевидно, что вам знакомо это имя. Поэтому я был бы признателен, если бы вы прямо рассказали мне о Лассале, ну и об обстоятельствах, которые вас с ним связывают. Яковлев встал, резко отодвинув стул, и подошел к окну. Некоторое время он смотрел на улицу, на которой лил дождь. Яков смотрел на его спину, страшное напряжение которой не мог скрыть даже дорогой пиджак. Наконец, предприниматель повернулся и мрачно произнес: - От судьбы не уйдешь, Яков Платонович. Меня догнала очень старая история, про которую я старался забыть. Штольман продолжал молчать, готовясь выслушать рассказ Яковлева. - Это было около двадцати лет назад. Не мне вам рассказывать особенности ведения бизнеса в те времена. Думаю, вы осведомлены не хуже меня. Яков все также молча просто кивнул. - Тогда была предпринята попытка рейдерского захвата затонского мелькомбината. А он в те времена был моим главным активом. Он по-прежнему значимая часть моего бизнеса, но в те времена он был его сердцем. В общем, попытались у меня его отнять. Сначала предложили продать за смешные деньги, потом пытались действовать через суд, даже попытку силового захвата предпринимали. - Я так понимаю, все оказалось бесполезно? – уточнил Штольман. - Ну, до столичных нам, конечно, далеко, - с преувеличенным провинциальным говором произнес Яковлев, а потом добавил с довольной усмешкой: - Но мы тут тоже не лыком шиты. - И что? - Да понятно что. Москвичи поняли, что я им не по зубам, и решили меня убрать. - Стреляли? - Пытались взорвать, ну да не на того напали, - тут Яковлев вновь стал крайне мрачен. - Что тогда случилось? – прямо спросил Штольман. - Мне подложили бомбу в кабинет. Должно было рвануть на следующий день на утренней планерке, когда у меня в кабинете все руководство компании было бы в полном составе. Мы это дело обнаружили и решили сыграть в ту же игру. Мы запустили информацию, чтобы она дошла до той стороны, что у меня в кабинете в сейфе очень крупная сумма. Очень крупная. Это создавало соблазн вломиться ночью в офис и забрать деньги, а утром бы все рвануло, и никто концов бы не нашел. - Понятно. А что с бомбой сделали? - Да был у меня один умелец. Он на нее датчик движения поставил дополнительный, так что бомба бы рванула не по таймеру, а когда датчик сработал. - Сработал? - Сработал, - вздохнув сказал Яковлев. – Ночью вломились двое, стали вскрывать сейф, ну и взорвались. - К вам, я так понимаю, претензий не возникло у милиции? - А какие претензии? – развел руками бизнесмен. – Меня пытались убить и ограбить, но по случайному стечению обстоятельств грабители взорвались на бомбе. - Но у рейдеров, надо понимать, было иное мнение. Яковлев вновь стал мрачен как туча. - Один из взорвавшихся был просто бойцом этой бригады. Зато второй – шестнадцатилетний мальчишка. Сын организатора всей этой затеи. Приехал на каникулы из английской школы. Ну и решил с ребятами отца поколобродить. Пацан, мозгов нет, решил доказать всем, включая отца, что он крутой. Доказал… - Отцом мальчика был Лассаль? – в упор спросил Штольман. - Нет, - покачал головой Яковлев. – Лассаль был его правой рукой, а главным в этой рейдерской конторе был некий Кирилл Разумовский. Штольман почувствовал, как у него в голове зашумело. - Кирилл Разумовский? – не веря своим ушам, переспросил он. – Кирилл Владимирович Разумовский, крупный меценат? - Вы знаете Разумовского? – удивился Яковлев. – Он человек, конечно, влиятельный и богатый, но в списке «Форбс» его нет и широкой публике он не особо известен. - То есть это тот самый Разумовский, – мрачно констатировал Яков. - Да, - подтвердил Яковлев. - Почему он ждал двадцать лет, чтобы отомстить вам? – поинтересовался Штольман. Яковлев пожал плечами: - Дело тогда вышло очень громкое – не только для Затонска, но и для всей области. Это же было покушение на меня. Плюс его сын погиб, вломившись в мой офис. В общем, хотя формально к самому Разумовскому претензий не было, правоохранительные органы смотрели в его сторону очень пристально. Он тогда уехал из Затонска и закрыл свой проект здесь. Первые годы я отслеживал информацию о Разумовском, подозревая, что он может отомстить. Но он сосредоточился на другом. Смерть единственного ребенка стала страшным ударом для его жены, которую разбил инсульт. Разумовский вплотную занялся ее здоровьем, лечил за границей. Перестал агрессивно развивать бизнес, оставив только несколько активов, приносивших стабильную прибыль. Потом он и вовсе осел за границей. Я знал, что несколько лет назад он вернулся в Россию и сосредоточился на работе своего благотворительного фонда. Я слышал несколько отзывов о нем, как о благородном и щедром человеке. Еще подумал, что, наверное, та трагедия заставила его переосмыслить свою жизнь и измениться. - Возможно, вся эта история - личная инициатива Лассаля? – предположил Штольман. Но бизнесмен решительно замотал головой. - Нет. В то, что это самостоятельная затея Лассаля, я не верю, - твердо сказал он. – Зато Разумовский в те времена полагался на него во всем. - Кстати, вы выясняли, откуда взялся этот француз? – поинтересовался Яков. - Да. У этого Лассаля бабушка была русской, из эмигрантов. Она его русскому и научила. В общем, закончив вуз, он решил половить рыбку в мутной воде и приехал в Россию с разгар девяностых. Плюс у него во Франции были какие-то проблемы с полицией, так что Россия в те времена оказалась для него отличным выбором. Тут он начал работать на Разумовского и быстро стал его правой рукой. В кабинете Яковлева повисла тишина. Мужчины размышляли каждый о своем. Наконец, Штольман прервал молчание. - Степан Игнатьевич, с учетом обстоятельств я обязан задать вопрос, хотите ли вы, чтобы я продолжил расследование? - Да, Яков Платонович, наш договор остается в силе, - не раздумывая ни секунды, ответил Яковлев. – Я хочу, чтобы вы выяснили все полностью. - В таком случае у меня другой вопрос. Как вы намерены распорядиться информацией, которую я соберу? - Вы подозреваете, что я могу использовать вашу информацию, чтобы самому отомстить Разумовскому? – уточнил Яковлев. - Да. Прошу понять меня правильно, я не испытываю к Разумовскому теплых чувств, но я не намерен содействовать вам в самосуде и кровавой мести. В кабинете вновь воцарилась тишина, и мужчины в упор посмотрели друг на друга. После встречи с Яковлевым Штольман отправился к Мироновым. Яков знал, что родители Анны по-прежнему не в восторге от ее выбора мужа. Однако когда он вошел в дом, его встретили теплые улыбки и искренние приветствия. Он до встречи с клиентом завез Анну домой, и, судя по всему, она славно проводила время в компании старших. Тем не менее, ее улыбка была самой радостной, когда он появился в гостиной. - Яков Платонович, как хорошо, что вы успели к обеду! – обрадовалась она. Штольман планировал совсем краткосрочную поездку в Затонск – только ради встречи с Яковлевым. Но в этот момент он понял, что ему придется привыкать быть частью семьи Мироновых. Впрочем, обед удался на славу. Через пару часов Яков поймал себя на мысли, что давно не чувствовал себя столь непринужденно. Анна, сидевшая рядом с ним, заразительно смеялась анекдотам своего дядюшки и вообще производила полное впечатление счастливой молодой жены. Судя по тому, как доброжелательны были с ним тести, Яков понял, что они видят Анну счастливой и довольной жизнью с ним, и это в глазах ее родителей искупало любые его недостатки. В конце застолья неожиданно возникла заминка. - Анна, Яков Платонович, может быть, вы останетесь на ночь? – неожиданно предложила Мария Тимофеевна. – Встали ни свет, ни заря. Ехали четыре часа – ради разговора и обеда. А теперь обратно четыре часа ехать. Оставайтесь, постелим вам с Анной в большой гостевой комнате. В Аниной комнате кровать совсем узкая, еще со школьных времен, - доверительно объяснила она зятю. – Завтра – суббота, вряд ли у вас какие-то срочные дела в Москве. - А и правда, Аннетт, - воскликнул Петр Иванович. – Оставайтесь в Затонске на выходные. Отлично проведем время. Срочных дел у них в Москве и, правда, не было, так что Штольман вопросительно посмотрел на жену, предоставляя ей возможность решать. - Извини, мама, но мы поедем домой, - извиняющимся тоном ответила Анна. – Я хотела на выходных кое-чем заняться в Москве. Она мельком взглянула на мужа и быстро отвела взгляд. У Якова неожиданно появился горький вкус во рту. Он понял, что Анна отказалась остаться у родителей только потому, что не хотела ночевать с ним в одной комнате. В одной комнате и в одной постели. Хуже всего было то, что она вовсе не боялась, что он принудит к чему-то. Она просто не хотела находиться с ним настолько близко. Штольман сам не понимал, почему так сильно расстроился от этого факта. Он прекрасно знал, что им с Анной еще очень далеко до окончательного примирения, а уж до настоящих супружеских отношений и того дальше, если до этого вообще дойдет. Но от того, что она сама подтвердила это, Яков почувствовал, что мир вокруг стал куда более тусклым. - Аня, если хочешь остаться на выходные в Затонске, мы можем переночевать в гостевом доме, - сказал Яков жене, когда они, попрощавшись с Мироновыми, сели в машину, чтобы отправиться в Москву. - Не стоит, Яков Платонович, - покачала головой Анна. В молчании они выехали из города. - Яков Платонович, как вы себя чувствуете? Как ваша нога? Болит? – спросила она у Якова. - Заметила? – улыбнулся Штольман. – Я ведь без трости сегодня был. - Вы пару раз ее потерли за обедом, вот я и решила, что она у вас разболелась. - Не волнуйся, уже прошла, - успокоил жену Яков. - Наверное, действительно, стоило остаться в Затонске, - расстроенно сказала Анна. – Четыре часа за рулем. Она у вас снова разболится. А я вас за рулем заменить не могу. Водить не умею. - Если хочешь, я тебя научу, - мимоходом, не отрываясь от дороги, сказал Штольман. - Правда? – у Анны просто перехватило дыхание от такой перспективы. – Вы, правда, научите меня водить? Я так давно хочу получить права, да все не складывалось. - Договорились. Завтра тогда и начнем, - ответил Штольман, у которого полегчало на душе от искренней радости Анны. В машине вновь наступило молчание, и некоторое время они ехали в тишине. - Яков Платонович, в чем дело? – не выдержав, прямо спросила Анна. - Ты о чем? – не понял Штольман. - Я сначала думала, что это из-за ноги, но теперь понимаю, что нет. Вас явно что-то гложет. Что случилось? Разговор с Яковлевым прошел плохо? - Нет. Там все в порядке, - ответил Яков. - Тогда в чем дело? – эмоционально воскликнула Анна. Штольман притормозил машину на обочине, внимательно посмотрел на Анну и улыбнулся. - Когда ты успела меня так хорошо узнать? – покачал головой он. - Так что же? - Аня, ничего плохого не случилось. Просто есть тема, о которой нам надо поговорить. Но я не хочу обсуждать это в дороге. Давай доедем до дому и там поговорим. - Хорошо, - кратко ответила Анна, но чувствовалось, что она вся напряглась. Остаток пути она проехала как на иголках. Когда они, наконец, добрались до дома, Штольман поморщился, снимая обувь. - Я так знала, что у вас нога снова разболится, - переполошилась Анна. – У вас есть какие-нибудь таблетки или мазь для таких случаев? - В таких случаях мне лучше всего помогает коньяк, - шутливо признался Штольман. Анна явно не оценила шутку. - Вам обязательно надо сходить к врачу, - менторским тоном сказала она ему. Потом, когда он доковылял до гостиной, помогла ему удобно устроить больную ногу на диване, принеся для нее подушку и плед, чтобы согреть. Затем налила коньяк на дно бокала и подала Якову. - Ты – просто идеальная жена, - со смесью юмора и серьезности в голосе сказал Штольман. Анна же молча уселась в кресло напротив Якова. - Вы плохо себя чувствуете. Давайте перенесем разговор, - после некоторой паузы произнесла она. Яков помотал головой и одним махом выпил алкоголь. - Аня, я дал себе слово больше тебе не лгать, в том числе не скрывать важную информацию. Сегодня я выяснил, что неожиданно связан с этим делом. - Вы о чем, Яков Платонович? – не поняла Анна. Штольман изложил ей информацию, полученную от Яковлева. - То есть теперь вы будете вплотную заниматься этим Разумовским? Именно он стоит за всем произошедшим? - С большой вероятностью, да, - подтвердил Штольман. - И что вас беспокоит? – не поняла Анна. - Я был знаком с Разумовским, причем при весьма специфических обстоятельствах, - пояснил Штольман. - Каких? Яков помолчал, а потом, решившись, ответил. - Нина Нежинская была его любовницей несколько лет, а потом встретила меня… В комнате вновь повисла пауза. - Вы говорите, - с некоторым трудом подбирая слова, сказала Анна, - что вы отбили Нину у Разумовского? - По сути, да.