Анна и частный детектив

- Рад, что вы осознали всю сложность своего положения, Леонид Павлович, - сказал Штольман Юрковичу, когда они встретились в понедельник с утра. Менеджер Яковлева позвонил Штольману, когда еще не было восьми часов утра, и судя по голосу, он находился на грани нервного срыва. Похоже, за двое суток обдумывания ситуации, в которой он оказался, Юркович осознал, что у него действительно весьма высокие шансы оказаться на кладбище в самом ближайшем будущем. - Я расскажу все, что знаю, но мне нужны гарантии! – требовательно заявил Юркович. - Гарантии чего? – вкрадчиво спросил Штольман. - Гарантии безопасности и непреследования правоохранительными органами. - По поводу безопасности можете не беспокоиться. Как только вы все расскажете, убивать вас уже не будет смысла. Но на всякий случай на ближайшее время вам будет предоставлена охрана, та же, что охраняла вас последние два дня. Но это только если вы все расскажете. Что касается возможного уголовного преследования, то это не моя епархия. Тут многое зависит от позиции господина Яковлева. Полагаю, вам предстоит разговор с ним или его представителем. Но не раньше, чем я закончу с вами. - Но мы так не договаривались! - Совершенно верно. Мы договариваемся прямо сейчас, и я объясняю вам условия. Итак, вы согласны на них, Леонид Павлович? Спустя несколько часов Штольман докладывал о результатах Яковлеву. - Юрковича взяли в оборот довольно сложно. Он не продлил страховку на машину и поехал на майские праздники в Питер. По дороге попал в ДТП. Виновником был он, но, похоже, его грамотно подставили. В результате пострадал «мерседес», в котором сидели крутые братки. Ну, и пошло-поехало. - То есть получается, что эти люди знали об отсутствии у него ОСАГО? - Да. Они знали об отсутствии ОСАГО, они знали про его дорогие привычки, не соответствующие заработкам, про его склонность пускать пыль в глаза. Они вообще про него многое знали. Явно не один день потратили, чтобы это все выяснить. В результате прессанули его и вынудили к сотрудничеству очень грамотно. Надели черный мешок на голову, затолкали в машину и привезли в неизвестное ему место. Там с ним говорил некий Иван Иванович. - Иван Иванович? - Крепкий мужчина за пятьдесят, с бородой. Из особых примет – немного странное произношение. Юркович так и не понял, был ли это у него акцент, влияние диалекта или особенность личного произношения. В общем, в итоге разговора он дал согласие на сотрудничество с ними. - Что они от него хотели? - А вот это самое интересное. С одной стороны, им была нужна информация о вас, к которой Юркович имел доступ. А с другой, и это самое важное, им была нужна информация о Евгении Григорьевой. - Я не понял, почему это вызвало у вас столь бурную реакцию, - признался Яковлев. – Ведь из всего произошедшего это и так было ясно. - Нет, Степан Игнатьевич, это далеко не было очевидно. На поверхности лежала версия, что преступники использовали против вас информацию, которая попала им в руки. Можно было предположить, что с таким же успехом могла быть разыграна другая комбинация, в которой бы против вас использовали ваших детей, жену, друзей, партнеров по бизнесу или еще кого-то из близких людей. Но получается, что этого быть не могло. Преступники целенаправленно копали информацию именно на Женю Григорьеву. У них было задумано использовать именно ее во всей этой операции. - И что это значит? – ледяным голосом спросил Яковлев. - Это значит, что за всем этим стоит человек, для которого стояла задача не просто убрать вас из бизнеса, или посадить за убийство, или даже убить. У него также стояла задача причинить вам максимально сильную боль. Для него это очень личное дело. Это кто-то, кого вы когда-то в своей жизни очень сильно задели. - Дальше, - столь же холодно и отрывисто бросил предприниматель. - В общем, сочетание страха и алчности сделали свое дело. Этот Иван Иванович пообещал щедро оплатить услуги Юрковича. И тот вспомнил, как зимой ваша дочь упоминала, что Женя в детстве вела дневник, и предположил, что, возможно, там содержится полезная информация. Все остальное было делом техники. Он выяснил, где жила ее бабушка, съездил туда и обнаружил в заброшенном доме тетради с записями. Параллельно он узнал, что у Григорьевой есть еще один воздыхатель, который является ее близким другом. Ну, а ваш график он имел возможность узнать по работе. В общем, он предоставил преступникам всю информацию, необходимую им для реализации их плана. - Что вы планируете дальше делать? – вновь перешел на деловой тон предприниматель. - Теперь предстоит очень много рутинной работы по проверке информации, которую передал Юркович. Надо будет съездить в Москву и Петербург, и попытаться выяснить, откуда этот Иван Иванович. Код мобильного, по которому он общался с Юрковичем – питерский, но возможно это просто способ ввести того в заблуждение. Плюс потом они пару раз встречались на трассе. Я хочу попробовать найти то место, куда Юрковича увезли в первый раз. Ну, или хотя бы приблизительно локализовать его. - Вы можете делать все, что считаете нужным и рассчитывать на любые ресурсы, что вам потребуются, - мрачно сказал Яковлев, когда Штольман закончил. – Главное, найдите того, кто за всем этим стоит. Я должен знать, кто это. Яков кивнул на прощание, и направился к выходу. - Яков Платонович, - догнал его уже у самой двери заметно смягчившийся голос бизнесмена, в котором слышалась легкая ирония, - я слышал, вас можно поздравить? Анна Миронова – чудесная девушка, но в городе уже окончательно было решили, что она потеряна для мира. А вам хватило пары недель, чтобы покорить сердце барышни и заставить ее передумать. Впечатляет. Штольман, который терпеть не мог, когда лезли в его личную жизнь, еще раз коротко кивнул, и вышел, но краем глаза он успел заметить, что Яковлев слегка покачал головой, а на его лице появилась легкая улыбка. Следующий месяц оказался едва ли не самым странным в жизни Штольмана. Он был завален работой, большую часть времени проводил в разъездах, а в Затонске в это время полным ходом шла подготовка к их с Анной свадьбе. Очень быстро стало понятно, что совсем скромным торжеством обойтись не удастся. Мироновы были слишком заметным семейством в городе, так что список гостей со стороны невесты стал разбухать с неимоверной скоростью. Правда, это компенсировалось скромностью числа приглашенных со стороны жениха. - Яков Платонович, ну неужели у вас нет родных, которых вы хотели бы пригласить на свою свадьбу? - даже несколько подозрительно спросила у него Мария Тимофеевна в одну из первых организационных встреч по подготовке свадьбы. – У вас всего пятнадцать гостей в списке, и это все друзья и коллеги. Родственников среди них нет. Как это вообще возможно? Штольман пожал плечами, улыбнувшись: - Такое случается. Дед, который меня вырастил, давно умер. Бабушка со стороны матери жива, но живет на Дальнем Востоке, и ее здоровье и возраст не позволяют перенести столь длительный перелет. - А ваша мама? – несколько бестактно, в своем стиле, осведомилась мать невесты. – Братьев-сестер у вас тоже нет? - Мать уже много лет живет заграницей, во Франции. У нее другая семья. У нее есть еще сын, мой сводный брат. Он много младше меня, по-русски он не говорит. Мы никогда не были близки. Я просто не вижу смысла вмешиваться в их жизнь. - Это все очень странно, - передернула плечами Миронова. - Чего только в жизни не бывает, - снова улыбнулся Штольман, и переглянулся с Анной, которой явно было неловко за бестактную настойчивость матери. Впрочем, у нее самой был сложная тема для разговора к своему нареченному, однако обсуждать она ее предпочла наедине. - Яков Платонович, мне нужно с вами поговорить, - явно волнуясь, начала она в тот же вечер, когда они, наконец, остались наедине в гостиной. - В чем дело, Аня? – встревожился, глядя на нее, Штольман. - Яков Платонович, я понимаю, что вы человек нерелигиозный. Я даже не знаю, крещены ли вы и, если да, то к какой конфессии принадлежите. Но я вас очень прошу… Мне очень важно, чтобы мы соединились не только перед людьми, но и перед Богом. До Штольмана не сразу дошло, что она имеет в виду. - Погоди, это ты таким замысловатым образом просишь меня, чтобы мы не только в загсе брак зарегистрировали, но и обвенчались? – наконец, уточнил он. - Да, - со вздохом призналась Анна. – Яков Платонович, я понимаю, что вы возможно…. - Аня, успокойся, - улыбнулся Штольман. – Меня действительно трудно назвать человеком глубоко религиозным и воцерковленным, но я – крещеный. Бабушка это все организовала, когда мне еще года не было. И у меня нет никаких возражений против того, чтобы мы обвенчались. - Правда? – почти не веря своим ушам, засияла Анна и бросилась Якову в объятия. - Правда, глупенькая, - засмеялся Штольман, ласково обнимая девушку, а потом добавил с хитрецой: - Впрочем, у тебя есть возможность отблагодарить меня за то, что я согласен на венчание. - Какая? – осторожно спросила Анна. - Роди мне сына, - просто ответил Штольман. - Конечно, - засветившись от радости и порозовев от смущения, пылко ответила Анна. – И сына, и дочку. И вообще, столько детей, сколько захотите! - Для начала одного хватит, - засмеялся Яков, а потом тихо добавил, уткнувшись девушке в волосы: - Я начинаю думать, что тебя мне действительно послал Бог. Так они и провели этот месяц подготовки к свадьбе. Яков не вылезал из командировок. Основное организационное бремя легло на Анну, впрочем, его у нее перехватила Мария Тимофеевна. Ей эта вся предсвадебная суета, очевидно, нравилась куда больше. Анна предпочитала по-прежнему проводить время в монастырском приюте, где теперь работала как волонтер. Все свободное время, которого, увы, было совсем немного, жених и невеста предпочитали проводить в обществе друг друга, в долгих прогулках по городу и неспешных разговорах обо всем на свете – от любимых книг до воспоминаний о детстве. Штольман не уставал удивляться, насколько эта девушка подходит ему, как ему легко и комфортно рядом с ней. С каждым днем в нем росла потребность заботиться об Анне, холить и лелеять ее. То, что для сторонних наблюдателей выглядело скоропалительной авантюрой, для них двоих с каждым днем все больше ощущалось самым верным и глубоко продуманным решением. Анна же все острее ощущала пробуждавшуюся в ней женскую чувственность. Она наслаждалась нежными и совершенно невинными ласками, которые ей дарил Яков – ласковыми прикосновениями, легкими объятиями, почти невесомыми касаниями губ. Они это не обсуждали, но само собой подразумевалось, что до свадьбы между ними не будет ничего интимного. Анна была благодарна Штольману за это, и одновременно почти злилась на его выдержанность. Она мечтала о большем и одновременно уговаривала себя, что подождать осталось совсем чуть-чуть. Накануне свадьбы Яков, измотанный, вернулся из очередной поездки, едва успев на запланированный ужин с семьей Анны. После подчеркнуто легкого застолья без алкоголя и последнего согласования всех деталей завтрашнего торжества невеста вышла на крыльцо проводить жениха. - Ты замерзнешь, - слегка укоризненно сказал Штольман девушке, намекая, что она вышла на улицу в одном платье. - Не замерзну, - улыбаясь, покачала головой Анна. И действительно, ее пальчики, которые Яков по привычке нежно перебирал, были теплыми. Они снова замерли на крыльце, просто смотря друг на друга. - Мне действительно пора, - с досадой сказал Штольман. - Да, - слегка рассеянно отозвалась Анна. - Тогда я пойду. - Идите. Яков привлек к себе Анну и приник к ее губам, позволив себе поцеловать ее чуть дольше и чуть крепче обычного. Когда он ее отпустил, то обнаружил, что на щеках девушки играет яркий румянец, а глаза сияют. - До завтра, - поправив непослушный завиток у уха Анны, заставил он себя сказать. - До завтра, - выдохнула девушка. «Скорей бы завтра», - подумал он, идя по улице вечернего Затонска. «Скорей бы завтра», - подумала она, глубоко вдыхая прохладный осенний воздух, стоя на крыльце родного дома.