Признание и боль

            — Послушай меня! Она не переживёт роды. — Раздаётся хриплый напряжённый голос напарника из устройства. Линкольн только лишь упрямо смотрит на дорогу, чудом не выбросив ненавистную вещь в окно, не замечая обеспокоенного взгляда Генри, который с печалью в глазах заметил, как сжались челюсти и побелели костяшки на пальцах Ли.       — Да чёрта с два она сегодня умрёт! — Он лишь со злостью всматривается в дорогу, вжимая в педаль газа всю ненависть (Б.это как? А.-Вот так, фразеологизмы новые придумываю. Б. — Напиши в какое-нибудь издательство, пусть добавляют в словари. А.-Обязательно ^_^.), накопившуюся за сегодняшний день.       То, что он услышал в кабинете Министра, никак не хотело отпускать его; боль только разрасталась.        — В это время наша агент Данэм внедрилась в их подразделение «За гранью»       — Она вернулась несколько недель назад.       — Во время миссии агент Данэм и мой сын сблизились. Это не входило в её задачи, но теперь она вынашивает моего внука. — Бесцветно, но с полной серьезностью сказал Бишоп, смотря лишь, как опустошается его стакан с виски. Если бы он посмотрел в этот момент на Линкольна, то увидел бы только бледную оболочку и широко раскрытые глаза.       Удар… Самый болезненный удар за всю его жизнь… Вот так вот запросто можно убить человека, ни пулей, ни каким-либо другим оружием, а обычными повседневными словами, собранными в незатейливое предложение… Линкольн, нахмурившись, медленно опустил взгляд, почему-то начиная вспоминать всё, что они пережили вместе.        Она бы никогда так не поступила!.. Она бы никогда… Нижняя губа предательски затряслась, выдавая все его чувства; гнев, злость, ненависть, запутанность, подавленность, растерянность, грусть, обида, ревность и еще много неприятных эмоций создали дурной коктейль, ужасную смесь, заглушающую рассудок, который так и норовил вытеснить «любовь», именно тот спасательный круг, что не раз помогал ему преодолевать боль и похожее месиво чувств, когда он просто смотрел на Оливию…<i>       <i>Все то время, пока он восстанавливался после девяностопроцентного ожога, мотивируя себя тем, что он выздоровеет ради неё, сбегал из больницы, спасая её копию, чудом оставшись в живых, задыхаясь на обычном воздухе, она строила глазки другому… </i>              Несмотря на всё это, толика страха за Оливию всё же больно кольнула сердце, Ли по неволе вспомнил тот дрогнувший голос, что он услышал спустя долгое время поисков, который просил о помощи… Сильная и смелая женщина, не раз закрывавшая собой других и спасавшая его же жизнь, самостоятельно справляющаяся со всеми трудностями, возникавшими в её жизни, сейчас, плача, просила приехать побыстрее…       Спортивный автомобиль выжимал из себя всё, что мог, обгонял транспорт, который ехал со скоростью ниже двухсот; со всех сторон слышались недовольные возгласы и ругательства, светофор переключился на красный, плевать! Лишь бы успеть приехать в этот чёртов Китайский квартал, увидеть её, прижать к себе, никого к ней не подпускать и шептать утешающие слова, чтобы она только не плакала.       В нём тогда бурлило и громыхало множество эмоций, казалось, что ещё немного, и они разорвут его на части, но почему-то всё стихло в один миг, всё вокруг стало таким серым и невзрачным, что невольно хотелось просто уйти подальше, зарыться в самую глубокую яму и не выходить. Вряд ли что-то могло спасти его, если бы не испуганный голос девушки. Всё вокруг обрело краски.       Машина с неприятным звуком стирания шин остановилась около небольшого магазинчика. Даже не вытащив ключ, он стремглав выбежал из машины, разгоняя толпу зевак, что образовали немалый круг у рожающей девушки.       — Подразделение «За гранью»! Разойдитесь! — Прокричал Ли, разгоняя людей. Где-то там подтвердил его слова Генри. Вдвоём они аккуратно занесли Оливию в помещение. Парень тут же сел на пол, давая ей облокотиться на него и вцепиться в его куртку. В глазах Данэм он заметил всё тот же страх, не дающий остановить непрошеные слёзы.       — Всё в порядке. Его зовут Генри. — Он кивнул на мужчину, снимающего куртку.       — Приятно познакомиться, Генри, меня зовут Оливия. — Улыбнувшись через силу, сказала девушка. — Вы уже знакомы с этим делом? — Зелёные глаза уже по привычке просканировали собеседника на предмет опасности.       — Не волнуйся, я принимал роды своей девочки прямо на заднем сидении такси.

***

      Линкольн неуверенно поглаживал девушку по плечам, что-то обнадеживающе шепча на ухо, пока она, вцепившись ему в руку, тужилась.       — Ты молодец! У тебя всё отлично выходит! — Сам не веря в свои слова, прошептал в очередной раз мужчина, мысленно молясь про себя Богу. Он снова посмотрел на неё, пытаясь заметить малейшие изменения: красивые зелёные глаза, с которыми он теперь избегал встречаться взглядом, как всегда хищная (о как) подводка, сейчас размазанная по щекам, рыжие слипшиеся волосы, к которым он всегда мечтал прикоснуться, неуверенная, натянутая улыбка, ни капли не скрывающая весь тот ужас, что она пережила за последние несколько часов, и большой живот…       — Линкольн! Линкольн! — Ему всё же пришлось посмотреть в её наполненные паникой глаза. — Ты говорил с мамой? — Самое жестокое было видеть ее угасающую с каждой секундой надежду, которая словно огонёк трепыхалась на ветру.       Что, что ей ответить? Милая, прости, но я не хотел тревожить сердце твой матери из-за того, что есть угроза вируса? Ты можешь умереть?       Секундное замешательство, отведённый взор, морщинка на лбу.       Она всё поняла и без слов… Оливия часто слышала о подобных случаях, когда девушки ни с того ни с сего становились беременными, их увозили в лаборатории, и потом они умирали во время родов из-за вируса, что вводили учёные ради экспериментов. Кажется, её случай не был исключением…       — О, Господи. — Мысли проносились с высокой скоростью, уводя её всё дальше в глубь сознания, как… — А-а-а!       — Лив, сожми мою руку.       Генри что-то бормотал о том, что он умеет принимать роды, как она должна сейчас действовать. Приступ невыносимой боли не позволял ей ответить, она лишь кивала головой, мечтая, чтобы всё поскорее закончилось, изо всех сил вцепившись в предложенную ей руку, еле сдерживая слёзы боли, страха и отчаяния, вызывая то же самое в Линкольне.       — Ребёнок уже на подходе!       — Лив, посмотри на меня! — Он убрал мешавшие волосы, немного погладив по голове. И снова, снова этот невыносимый взор, устремившийся на него. — Не думай, что будет через час, что будет через минуту, только о том, что есть сейчас!       — Боже, как мне страшно. Господи! — Она попыталась одеть маску уверенности и отрешённости, но очередные схватки разбили её вдребезги.       Что происходило далее, Линкольн уже понимал; он полностью сосредоточился на Оливии, где-то там он слышал наставляющий голос таксиста, который его совсем не интересовал. Все мысли его были обращены к Богу, кого так часто вспоминала Лив.       Пусть она выживет, пусть! Страдания слишком явно прописывались на лице девушки, что заставляло его до боли сжимать кулаки, очередная маска оказалась сорванной, теперь он видел настоящую боль.       — Пообещай, что ты будешь со мной до конца!       Линкольн лишь непонимающе помотал головой, фальшиво улыбаясь, стараясь приободрить. — Куда же я денусь? — Никто в мире точно не смог бы сейчас оттащить его от неё, он застрелил бы кого угодно, без разбирательств и драки, просто достал бы пушку из кобуры и нажал на курок.       — Раз, два, три! Тужься, тужься! Четыре, пять!..       — Я люблю тебя… — Будто утверждая, уверенно прошептал Линкольн, бессознательно смотря, как медленно умирает та, которую он полюбил с первого взгляда, в ту самую первую встречу в их общей казарме, когда она, тряхнув рыжим хвостом, радостно залилась смехом, ведь на него вылилось целое ведро ледяной воды из болота; прошло столько времени, но он продолжал её любить. Она всё время принимала его за брата, товарища, лучшего друга, но не более; она всегда приносила в его жизнь смысл, даже когда казалось, что его просто нет, что всё настроено против него, она находила правильные слова, и он никогда не оказывался в долгу на следующий день, обнимая и успокаивая, если она не смогла кого-то спасти…       Будь они в другой ситуации, напарник бы радостно похлопал его по плечу: он наконец-то смог признаться! После стольких попыток и лет!       — Пообещай, что ты позаботишься о ребёнке! — Слёзы брызнули из глаз у обоих. — Обещай!       — Лив… — Слёзы стали душить… Всё, что он смог выдавить — жалкое подобие улыбки, что ни капли не ободряла. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Но она всё ещё ждала этого слова…       — Обещаю… — Он ещё крепче обнял девушку, пытаясь спасти от нового приступа и неминуемой смерти.

      Не умирай, прошу живи! Смерть, подожди ещё немного! Любовь, прошу, не уходи. Жить без тебя мне будет больно. Молю Всевышнего, очнись! Смотрю в глаза твои родные. Я говорю тебе, держись! Ты мне нужна, необходима! Kamiko Taiga

      — Я вижу головку! Давай, не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся! — Линкольн лишь беззвучно плакал, прижимая к груди Оливию, проклиная судьбу за всё это.       — Во-от он! Он здесь! — На секунду Линкольн оторвал взгляд от роженицы, переведя взор на ребёнка, который теперь кричал во всё горло, как бы говоря, что он живой, что он появился на свет.       — Он в порядке, с ним всё хорошо! — Ребёнок ревел в голос. Маленький милый комочек лежал теперь, завёрнутый в рубашку, совсем не собираясь помалкивать. Линкольн снова улыбнулся, теперь уже по-настоящему, умиляясь с новорождённого, что смог, наконец, успокоиться и начать перебирать своими крохотными ручками.       Он собирался уже поделиться своей радостью и весельем с Оливией, но нашел лишь закрытые глаза. Смесь горечи и печали вновь поглотила его с головой, несколько солёных слёз капнули на лицо Данэм, разбавляя остатки макияжа, Ли беззвучно уткнулся в рыжие волосы, вдыхая их запах в последний раз.       — Он выжил. Он выжил…

Как страшно мне тебя терять, Когда вот так, внезапно и трагично. Как страшно к этой мысли привыкать, Жизнь продолжая, в суете привычной. О, как безжалостно, как беспредельно глупо Приходит смерть в рассвете сил и лет. Какой становится невыносимой мукой Та жизнь, в которой больше тебя нет… Л.Ошанин

      — Открой глаза, прошу тебя! Открой. — Он гладит её по щекам большими пальцами, пытаясь разбудить. — Лив! — Взвыл он, словно раненный волк. Всё ещё не веря в происходящее, он выл, заглушая голос в ее волосах.       Одна из слезинок забежала ей в нос, заставив негромко чихнуть. Она постепенно, как в замедленной съемке, открыла глаза, непонимающе осматриваясь вокруг. Теплые руки всё ещё прижимают её к груди молодого человека, который смотрит на неё не в силах понять, то, что произошло. Она выдыхает и быстро моргает, теперь уже сдерживая слезы, но всё это кажется Линкольну таким неправильным, что он, мысленно разрушив все свои запреты и наплевав на всё, порывисто прижимается своим губами к её, и она отвечает, но вскоре отстраняется, протягивает руки к свертку, подносит поближе к себе и с удивлением рассматривает сына, уютно расположившись в руках Ли.       Она осторожно гладит по маленькой голове, а малыш недовольно хрюкает и закатывает новую истерику. Оливия переводит взгляд на вновь весёлого и радостного Линкольна, улыбающегося во весь рот. — Это твой сын!       Теперь нервно смеётся и Оливия, все ещё ошарашенно смотря на присутствующих; вдалеке слышатся сирены «Скорой помощи», как всегда опоздавшей, но тем не менее нужной. Они смотрят глаза в глаза, заставляя друг друга смеяться, улыбаться такому чудесному моменту.       Толпа, что следила за всем процессом, теперь радостно аплодирует.        Линкольн переплетает их руки, смотря то на мамочку, то на её чадо, и слышит еле различимый шепот.       — Я тебя тоже… люблю Прошло пять лет…

***

      — Лив! Я дома! — Сообщил порядком уставший начальник подразделения «За гранью»; он снял куртку и попытался прислушаться к звукам, но ничего кроме тишины не ощутил.       Осторожно пройдя вглубь комнаты, он с улыбкой застал мирно спящую на диване девушку, обнимающую сынишку и округлившийся живот.       По-доброму усмехнувшись, он прошёл в глубь комнаты, достал из шкафа клетчатое покрывало и накрыл им двух с половиной сонь. Поцеловав обоих в макушку, он уже собрался уходить, но почувствовал, как чья-то рука перехватила его конечность, силясь остановить.       — Привет. — Ни без улыбки прошептал Ли, садясь на корточки рядом с проснувшейся девушкой, чмокнув ту в губы.       — Привет. — Так же улыбаясь, отвечает она. — Мы тут пытались сказку почитать, но что-то пошло не так. — Хихикнув, сказала миссис Ли, но тут же напряглась.       Это не укрылось от глаз Линкольна:       — Что случилось? — Нахмурившись, чуть громче спросил он, с удивлением заметив расцветающую улыбку.       — Твоя дочь пинается. — Она положила его руку себе на живот, давая это почувствовать.       — Вся в маму. — Тихо рассмеялся Ли, стараясь не разбудить сына, но тут же получил кулаком в плечо. — Ауч! — Притворно застонал мужчина.       — Ты опять забыл про жилет, дорогой. — Со смешинкой в глазах, но строго констатируя-спрашивая прошипела Лив.       — О, там такая история! — Под недовольное бурчание пододвигая девушку и ложась рядом, шепчет Линкольн. — Один тип решил, что…       А за этим за всем незаметно для остальных наблюдал Август; с минуту постояв на месте, он молча разломал на две части небольшой пульт…