С возвращением!..

- Добро пожаловать! Макино не спрашивает, что за странные одежды на клиенте – и не таких видали. Почти каждый пират норовит навестить Фуушу – родные края самого выдающегося на данный момент пирата Худшего поколения, Соломенной шляпы, которому уже некоторые прочат безоговорочную победу в импровизированном соревновании по добыче Ван писа. Так что видела Макино уже многих, принимала многих. И знала уже их бесконечное множество. Парень – мужчина? Было сложно понять, - замирает на мгновение, и руки у него отчего-то дрожат слишком заметно, словно он сам остановить это не может, но, чуть погодя, незнакомец всё же медленно и молча продвигается к стойке. Макино улыбается. Всё хорошо. Если кто-то не хочет говорить – она не будет заставлять. Люди в таверне перекидываются взглядами, слышатся шёпоты. Про пиратов, глупых и злых, про Макино, слишком наивную и гостеприимную, про чудаковатых людей, про опасных людей, но она не обращает на это внимания. В конце концов, сколько уже на её памяти было таких? Скольких она сама знала, отпетых по слухам негодяев, которыми дорожит сейчас больше всего на свете? Она не верит больше слухам. Не хочет верить. Или не может. До сих пор не знает точного ответа. - Вы с долгой дороги? Могу ли я предложить вам что-либо? Еды, воды? Алкоголя, может? - Не отказался бы. Всего и побольше. Таверна в голос шёпотом возмущается и вздыхает, словно вошедший сморозил чуть ли не страшнейшее в мире, а Макино вдруг, неожиданно даже для неё самой, звонко усмехается. И настроение у неё почему-то подскакивает так высоко-высоко, и она так воодушевлена, что с нескрываемой радостью подтверждает выбор клиента. Наверное, она думает, это всё из-за ностальгии. Ведь она помнит таких же знатных едоков, способных употребить чуть ли не полугодовой запас еды в один-единственный приём пищи. Ведь она помнит их перепачканные лица, их вечные перепалки о том, кому какой кусок достанется, о том, кто же из старших самый старший и кто по этой причине всё-таки дорвётся до сочнейшего куска мяса… Макино позволяет себе слегка улыбнуться, грустно тряхнув головой. Но былого отчаянья и былой досады больше нет. Отгоревала она своё. Ставя большую тарелку перед странным человеком и придвигая ему увесистую кружку алкоголя, Макино отмечает в нём что-то такое неуловимо знакомое, почти ностальгическое. Совсем неяркое, но почему-то слишком кидающееся в глаза. Это его странная шляпа-цилиндр с лётными очками? Или это труба у него за спиной? Или, быть может, это до боли знакомые вьющиеся золотистые волосы?.. Макино одёргивает себя – нашла о чём думать, он ведь уже давно!.. – и улыбается. - Вкусно? – спрашивает едока она чуть погодя, и тот лишь кивает, всё ещё пряча глаза под полями шляпы. Всё нормально, она не настаивает. Даже если таверна опять шепчется о чём-то своём, она не обращает на это внимания. Принимала пиратов Макино ещё с давних времён, так что ничего, в общем-то, и не изменилось, верно? Путешественник смело протягивает уже пустую тарелку, и Макино едва сдерживает смех – это так знакомо, так глупо, но она всё равно берёт её и всё равно даёт добавки, теперь даже порцию в два раза больше – хотя уже ей самой казалось, куда больше-то? Странный человек кивком благодарит и снова принимается есть. Из таверны выходят – выбегают даже – суетящиеся люди, и Макино узнаёт в них Дозорных в гражданском – ведь так, говорит Гарп, проще защищать простых людей – и бросает как бы невзначай: - Вы здесь надолго? - О, нет, я как раз собирался уходить, - говорит чудаковатый парень, ставя тарелку обратно на стол. Макино видит его широкую – вызывающую ноющую боль где-то в районе груди – улыбку и старается подыграть. - Какая досада. Я бы хотела узнать побольше о том, где Вы бывали. И клиент заливается смехом. Макино кажется, что сердце рухнуло куда-то слишком глубоко и безвозвратно. - Не надо на «вы», - говорит, отсмеявшись, незнакомец. – Мы слишком хорошо друг друга знаем для этого. Макино замирает, и в одно мгновение происходит слишком много, но запоминается ей только тот самый ехидный и чистый взгляд. Путешественник улыбается, спешно покидая зал и уворачиваясь от других посетителей, гневно сетующих на то, что тот посмел бежать, не заплатив, отплачивая тем самым гостеприимство хозяйки таким свинством. Но всё, что Макино может, - броситься следом. Не разбирая дороги из-за застывших слёз в глазах. Со сбившимся дыханием из-за неприятного комка в горле. И с одним-единственным именем, застрявшим в голове и сердце. - Ты! Ты же!.. – она кричит, не теряя надежды на то, что убегающий услышит. Но странный человек только быстрее удаляется, готовясь с боем пробираться через уже успевших подступить Дозорных. – Ты же ведь!.. Саб-!.. - Революционер Сабо! – кричат, перебивая её со всех сторон, и Макино кажется, что с треском рухнул весь мир. «Революционер Сабо» замирает на мгновение и оборачивается. Коротко салютует, но не Дозору с издёвкой, а ей, он прямо в её глаза смотрит, однако это не издёвка, это он её приветствует, как всегда делал, и дальше продолжает свой грандиозный побег. Макино вдруг чувствует сильную слабость, из-за чего падает на колени. И жгучие слёзы на щеках чувствует. И в голове десятки тысяч раз повторяется знакомое имя. - Живой!.. – прижимая руки к груди в попытке успокоить сердце, шепчет она, утыкаясь лбом в пыльную дорогу. Макино снова плачет, но на этот раз по другой причине. - Живой!.. – повторяет. – Ты живой!.. Ей кажется, что это всё сон, но это уж слишком похоже на правду – даже люди, которые мельтешат рядом, волнуясь о её самочувствии, спрашивающие о её слезах. - Ты вернулся!.. Ты вернулся домой!.. – она едва сдерживает себя, чтобы не кричать в голос – потому что нельзя афишировать связей с революционной армией, и плевать даже, что это будет простое знакомство с её членом, Макино это правда знает, но всё равно слишком много сил для этого нужно. Кусая губу почти до крови, она колотится головой об землю, пытаясь унять вызванную счастьем истерику. - Эй! – вдруг слышит Макино и замирает. Поднимает взгляд, и там, уже далеко, что его почти не слышно, стоит улыбающийся мальчонка с трубой в руке и смешной шапкой на голове. Тот самый мальчонка с широкой улыбкой, чистыми глазами и вьющимися золотистыми волосами. – Я вернулся! И люди, конечно, ничего не понимают, вообще. Только Макино с большей силой ударяется в слёзы. - Угу!.. – шепчет она. – С возвращением!.. Макино впервые за долгое время плачет от счастья, смотря за тем, как лихо даёт дёру всё тот же неизменный взбалмошный Сабо.