i lied

— Вы сказали, что Ваши чувства ко мне остыли.

      Сколько себя помню, я любил леса, ветер, свободу, места, где меня ничто не удерживало и я мог быть самим собой. Но в последнее время даже здесь мне тошно. Я не могу ни спать, ни есть спокойно, боль в груди слишком сильна, и это не к добру. Если я чему-то и научился верить, так это своему чутью. — Когда я больше всего буду тебе нужен, я приду к тебе…       Хмурюсь, глубже впуская в легкие прохладный утренний воздух. Я помню слова, которые я сказал Марии — я обещал вернуться к ней, когда буду больше всего ей необходим. И, судя по тому, что творится у меня внутри, ей угрожает опасность. Смертельная опасность.       Возможно, я поступаю неправильно, бросая все, чего достиг, ради одного единственного человека, находящегося в километрах от меня и наверняка забывшего о моем существовании, но я не могу иначе. Если есть шанс спасти ее, я использую его, потому что Мария должна жить. Она будет жить, я сделаю все ради этого.       Я стараюсь не вспоминать нашу с ней историю, чтобы не отвлекаться от того, чем я занимаюсь сейчас, но порой это просто невозможно. Кто-то мог бы сказать, что «нас» никогда не было, но это неправда, мы были, и у нас были десятки прекрасных моментов, которые я буду хранить в своем сердце до самой смерти, потому что Мария — часть меня, что бы ни происходило. — Простите. Я не должна была этого делать. — Вы правы. Я должен.       Наш первый поцелуй. Никогда бы не подумал, что эта скромная с виду девушка попросит у меня выпить, а потом поцелует с огромными от изумления от собственного действия глазами. Она так умилительно покраснела, заикаясь и прося прощения, что я не сдержался и сам поцеловал ее, потому что давно хотел узнать вкус ее губ. И она была прекрасна.       Я правда старался быть для нее другом, старался быть рядом и поддерживать даже тогда, когда весь мир был против нее. Она должна была понимать, что я всегда буду на ее стороне, что бы ни происходило. И я правда был. Когда нам пришлось сбежать из дворца, я просил ее довериться мне. — Ты сошёл с ума!.. — Просто доверься мне! Ты можешь это сделать.       Помню страх в ее глазах, помню ужас в каждой черте ее прекрасного лица, но она все равно сжала мою руку и прыгнула. Прыгнула вместе со мной. Она доверилась мне, и я не мог не оценить это. Она понимала, что рискует, и все равно сделала это — она выбрала меня. И затем та таверна, и мы, промокшие до нитки… — Раздевайтесь. — Что? — Надо просушить одежду, завтра трудный день. — Хорошо. Отвернитесь. — На всю ночь?       Я прекрасно понимаю, что могло произойти в ту ночь, когда была только она, я и огонь между нами, мокрая одежда были лишь предлогом, потому что желание было гораздо глубже, чем все остальное. Но нам помешали, и порой я думаю о том, должен ли радоваться этому, и понимаю, что все шло так, как должно было. Я много раз оступался в истории с ней, меня предавали, обманывали… Но если бы мне дали шанс что-то изменить, я бы отказался, потому что каждый момент нашей с ней истории драгоценен для меня. — Моя преданность никогда не будет принадлежать какой-то стране, земле или трону… Если мы с тобой поженимся, ты станешь моей семьей, и я пойду на это ради тебя. Только ради тебя.       Я не врал, когда говорил ей эти слова. Невольно усмехаюсь, вспоминая, как был ошарашен, узнав о плане Марии. Я никогда бы не мог представить себя Королем, ее мужем… Это было за гранью всего, но я бы пошел на это, если бы она сказала, для ее счастья. Ради Марии я бы пошел на все, что угодно, и она знала это. — Со мной Вы свободны и вольны. Вы можете быть собой, а я всегда буду ставить Вас превыше всего.       Она всегда была для меня святыней, особенной женщиной, каким-то высшим созданием, я боготворил ее, был готов бросить все к ее ногам, отдать свою жизнь, если бы потребовалось. И поэтому, когда нам представилась возможность быть вместе, я не желал тянуть, поверив в свое счастье. — Баш… — Выходите за меня, Мария, королева Шотландии, и сделайте самым счастливым бастардом на земле. — Да.       Я помню это чувство безграничного счастья. Никогда в жизни я не был счастливее, чем в тот самый момент, когда целовал свою будущую жену, когда рисовал наше будущее, наши дни и ночи, наших детей… Я видел все это как на ладони и был готов к этому, был готов дать ей все, что она заслуживала и о чем мечтала, и я мог сделать это. — Сегодня тебе не придется спать, жена.       Ее счастливая улыбка, раскрасневшиеся щеки, блестящие огнем глаза — я помню все это так, словно это было только вчера. И ее руки на своей груди, и прерывистое дыхание на своей щеке, и нежное тело, прижатое к моему, и доверие в глазах… Она была моей, правда была. Но недолго. — Скажите, что Вы любите меня. Хотя бы раз, потому что я знаю, что это так. — Я люблю тебя, люблю. — Говорите, я должен это услышать. — Но Франциска я люблю больше…       Она знала, что разбила меня этими словами, растоптала картинку в моей голове, но я понял и принял ее, потому что для меня самым главным всегда было ее счастье, и если с Франциском она была счастлива, то да будет так. Я сдержал обиду и не позволял себе срываться, видя их вместе, я оставался ей другом, потому что, несмотря ни на что, она нуждалась во мне. Нуждалась даже тогда, когда, как ей казалось, она осталась совсем одна. — Я потеряла всех своих любимых. — Не всех.       Возможно, она никогда не любила меня по-настоящему. Возможно, я был для нее запасным вариантом, другом, который всегда был готов подставить свое плечо и помочь, когда ей это было необходимо, но я хочу верить в то, что был любим ею, потому что жить и осознавать, что меня любила Мария — истинное счастье. — Ты был для меня настоящим другом, Баш. Больше, чем другом. Моей семьёй. — Прощай, Мария. — Я буду скучать по тебе, Баш.       Пусть семьей, пусть другом, братом, слугой… Не важно. Я никогда бы не подумал, что смогу опуститься перед кем-то, но Мария была для меня не просто женщиной, и ради нее я пошел бы на все. И сейчас я собираюсь вернуться и спасти ее, как и обещал. Она нуждается во мне, как никогда прежде, и я буду рядом, чего бы мне это не стоило.

— Я солгал.