Бабочка

So I try to say that I’m sorry And I try to do no harm And I lies when i said I was happy If you love me please, let me go Amanda Jenssen — Greetings from space

Джеффри не помнил, как ноги завели его в «Зокало», но был приятно удивлён, когда в его ладонь лёг бокал с прохладным коктейлем. Он сел вполоборота на высокий стул у барной стойки и окинул взглядом полутёмный зал, обычно вызывавший напряжение, но сейчас отчего-то умиротворяющий своим умеренным беспорядком. Сегодня атмосфера в заведении была необычно спокойной — словно безопасность на станции была не иллюзией, а реальностью, и существа разных видов действительно пришли к согласию. Над стойкой звучала земная песня — красивый женский голос пел что-то о космосе и любви. — Привет из открытого космоса, я исчезла без следа, номера и имени… Сделав глоток, Синклер разглядел среди посетителей Лондо — точнее его необычную шевелюру, напоминавшую павлиний хвост, и помпезно возвышавшуюся над всеми собравшимися. Центаврианец сжимал два высоких бокала, украшенных перьями, не уступавшими его собственному «хвосту», и о чём-то живо беседовал с Гарибальди, позволившем себе выйти в свет в гражданской одежде. — Майкл, — произнёс Джеффри одними губами. — Майкл, обернись, — повторил он зачем-то и запил свои слова ещё одним глотком. Вкус коктейля был мягким и едва уловимым — в нём не было ни капли алкоголя, лишь смесь соков фруктов и трав, оставлявшая долгое послевкусие. Джеффри поморщился. — Можно мне что-нибудь покрепче? В такой редкий мирный день я хотел бы расслабиться. — Мана’шан’тош расслабляет лучше всех известных напитков в галактике. Нужно лишь позволить ему это сделать. Попробуйте, — ответил бармен. Синклер обернулся и с нескрываемым удивлением обнаружил, что тот был минбарцем. — Охотно верю, но я хочу виски со льдом, — сказал он, подняв брови. Благостная атмосфера начала казаться странной, а странное на «Вавилоне-5» не предвещало ничего хорошего. Иррациональное предчувствие вызывало желание немедленно связаться со службой безопасности, чтобы успокоить поднимавшуюся паранойю. Благо шеф этой службы был здесь. — Майкл! — крикнул Джеффри ещё раз, наклоняясь так, чтобы лучше видеть его. — Майкл Гарибальди! Звук его голоса растворился в гуле разговоров. Гарибальди слышал сейчас только себя. В одной его руке уже оказался один из коктейлей Лондо, другой он плавно жестикулировал, очевидно поясняя центаврианцу нечто, являвшееся предметом его особого интереса. Джеффри нахмурился. — Майкл, тебе же нельзя пить! — пробормотал он и, отставив свой напиток, спустился со стула с намерением подойти и удержать друга от опрометчивого поступка. Не успел он сделать и полшага, как его путь преградила троица дрази, двое из которых выносили из бара вусмерть напившегося третьего. Они шли медленно и пошатываясь, и обойти их оказалось не так просто, особенно когда наперерез им двинулась немаленькая группа паломников с Нарна, создав в пространстве бара неожиданный хаос. — Паломники с Нарна? Господи, да здесь определённо что-то не так! Гарибальди! — крикнул он изо всех сил, но шеф службы безопасности вместе с послом Центавра будто бы растворились в густом воздухе «Зокало». Синклер поднял запястье и обнаружил, что коммуникатора нет на его обычном месте. Он опустил руки и закрыл глаза, тяжело вздохнув. Темнота закрытых век неожиданно принесла приятную лёгкость, которой он позволил себе поддаться на мгновение, чтобы отрешиться от напряжения и досады. Гул голосов окутал его словно невесомое одеяло, а доносившаяся издалека музыка касалась его как лучи солнца сквозь молодую листву. Когда он открыл глаза его встретил мягкий свет утреннего солнца, проникавший в комнату через высокое окно вместе с водопадом лиловых лепестков, падавших с отцветающего дерева. На расстеленной на полу циновке в квадрате света сидела Нелла, приветственно подставив им руки. Полупрозрачная ткань её нижнего платья с широкими рукавами делала её похожей на птицу. — Доброе утро, учитель, — произнесла она тихо, словно боясь потревожить гармонию момента. — Я… — он провёл рукой по лицу, обводя пальцем край костяного гребня на виске, и снова закрыл глаза. В отголосках сна прощально моргнули огни «Зокало» и голос певицы растаял долгим эхом. — Твой ка’анфа, учитель, — когда он снова открыл глаза, Нелла сидела рядом с чашей молочно-зелёного напитка. — Прошло уже почти десять лет, но ты никогда не зовёшь меня по имени, — он покачал головой и сел на ложе, забрав из её рук чашу. По привычке вдохнув бодрящий запах, он одним глотком осушил её наполовину. — Я не могу, — она опустила глаза. — Я не святой, Нелла, и я устал это повторять. Я просто человек, которому нужен хотя бы один друг. Друг, а не фанатично преданный раб! — Ты видел дурные сны, — Нелла спокойно положила свои тонкие прохладные пальцы на основание его шеи и мягко надавила кончиками на несколько точек. — Забудь о них. Сегодня будет светлый день. Он глубоко вдохнул, позволяя прикосновениям Неллы успокоить себя, хотя где-то в глубине души совершенно не хотел сейчас покоя. Он допил оставшийся ка’анфа медленно, демонстрируя должное почтение к заботе той, что назвал своей супругой, отбрасывая всплывшие сейчас особенно ярко ассоциации с некрепким незрелым кофе. — Мне снилось, что я бабочка, Нелла, — он улыбнулся, опуская пустую чашу и ласково касаясь ладонью лица супруги. — Беззаботная, жизнерадостная бабочка, которая знать не знает, что она — Вален.