It Ain't Me

      Я стою в лёгком летнем платье посреди пугающего леса, очевидно, я в самой его глубине. Холод постепенно охватывает всё тело, мурашки пробегаются по коже, невыносимо хочется согреться. Обхватив ледяными руками оголенные плечи, я замечаю, что одной лямки на платье не достаёт, она разорвана на мелкие куски, некоторые из них лежат на мерзкой земле, перемешанной с кроваво-красными кусками. Тошнота подступает к горлу, и я поднимаю глаза от этого месива. Деревья полностью черные, слегка припорошенные снегом, щелкают и трещат. Резкий рык эхом проносится вокруг меня, и я вижу волка, шерсть которого необычно-каштанового цвета. Его оскал не предвещает ничего хорошего, а походка медленная и уверенная, я пытаюсь сдвинуться с места, но не могу. Будто что-то мистическое удерживает. Я отчаянно кричу, надеясь, что кто-то услышит мой вопль, но он лишь пустым эхом бьется о деревья и пропадает в темноте. Губы шепчут мольбу о пощаде, словно это чудовище вдруг одумается и убежит в другие тёмные кошмары. Но он всё ещё приближается, из его пасти капает вязкая слюна, а глаза кричат безумием. Я зажмуриваю глаза, когда слышу очередной злобный рык. Он прыгает на меня, и я бешено кричу, пытаясь отбиться, чувствуя адскую боль на месте разорванной тряпки.       Она резко открывает глаза и испуганно смотрит по сторонам, но вокруг нет никакого леса, а тем более кровожадного волка, перед ней лишь поднос со столовскими деликатесами и Гриша, уплетающий какой-то зелёный салат. Бешеный стук сердца прекращается, но спокойствие не возвращается, её глаза скачут от одного обшарпанного столика к другому, но вокруг лишь малознакомые лица, окутанные пеленой неизвестности, как все те люди, которых мы часто видим вокруг, но нам абсолютно плевать на их судьбу. Она видит девушку в ярко-розовом свитере, тянущую сок через трубочку, кажется, первокурсница мечтающая отхватить себе выпускника или даже, что покруче, она смотрит дальше и встречается глазами с новеньким молодым преподавателем, он оглядывает Катю внимательно, как последняя смотрела на первокурсницу, пытаясь разглядеть то, что скрыто глубоко в душе. — Кать? — она обращает внимание на Гришу и то резко меняется в лице, — Выспалась? — он ехидно усмехается и вытирает уголки губ салфеткой. — Да, спасибо тебе, — все картинки сна улетучиваются, как знания полученные за последние два часа. — Ну, я же хороший друг, — он улыбается в 32 зуба. — Ты омерзителен, у тебя укроп в зубах, — Гриша резко закрывает рот и поворачивает айфон стеклянным яблоком к лицу, — Ха-ха, как смешно, — но её мутный после сна взгляд направлен далеко не на него. Он оборачивается и видит того, кого совсем не хочет, — Начинается, — но подруга не реагирует, тогда Гриша дёргает Катю за плечо и ловит недовольство в её глазах. — Тебе принципиально рушить мою жизнь? — Кать, это ты её рушишь, вам... — Бла-бла-бла, — она взяла сумку со стула и встала из-за стола. — Ты идёшь? — Что? — парень, опешивший от её резкого смены настроения, быстро пришёл в себя и, схватив рюкзак, вышел вслед за ней.       Горький дым клубами заполоняет комнату, он всё-таки сдается и втягивает в лёгкие, возможно, будущую смерть. Зато его не тянет спать, есть и на другие слабости человека, ну, возможно, кроме одной, которая сейчас, встав на носочки, прильнула ещё разгоряченным телом к его голой спине. Между ними только его хлопчатая футболка с мультяшным персонажем, явно не подходящая для данной ситуации. Она целует его в шею, изредка забегая повыше к уху, парня передергивает от щекотки, и дым выходит прерывистой белой волной. Мила ненавидит запах курева на нём, но пытается раз за разом смириться с этим. Она зарывается носом в его волосы и вдыхает, практически выветрившийся, запах шампуня. — Как твой диплом? — она не видит его лица, но готова поспорить, что оно исказилось в очередной нелепой гримасе. — Как-будто тебе есть до этого какое-то дело, — Мила разворачивается к нему лицом и замечает, что цвет его кожи поразительно бледный, и она не уверена, что дело в освещении. — Да, — девушка ловким движением руки забирает сигарету, слегка опалив пальцы, и выкидывает в окно, холодный ветер тут же уносит её, — Мне есть дело до всего, что происходит в твоей жизни, — он на удивление спокоен, а взгляд его отстранен, возможно, он всё ещё пытается им поймать несчастную сигаретку или уже закуривает новую, — Ты увядаешь. — Я не фиалка, не надо обо мне заботится, — она тяжело вздыхает и уходит в глубь комнаты. Свет от включенного компьютера мягкими волнами падает на её лицо, — Я ещё не начинал его. — Ага, — она натягивает джинсы и громко застёгивает ремень, бляшкой, ударяя его об стол. — Ты уходишь? — когда он поворачивается, Мила уже в футболке. — Да, у меня дома, знаешь, фиалки надо полить, — она быстро выбегает из комнаты, напрасно думая, что он сорвётся с места и побежит за ней. — Дверь хлопнешь, — на его слова слышится ответ в виде громкого хлопка, и хер его знает, как удерживается дверь на петлях.       Он не знает сколько проходит времени после её ухода, но пол пачки уже лежит в пепельнице, комната задымлена, и если он откроет окно, то район подумает, что великий лондонский пожар опять случился. Баженов всё торчит и торчит на этом сайте, пытаясь найти то ли беспросветную тьму, то ли шедевр киноиндустрии. Хмурый день за окном сменяется сумерками, он потирает слипшиеся глаза и чешет затылок. Оповещение о сообщении застаёт его неожиданно. Киномашка: "Простите, но вы издеваетесь? Сначала кучка ваших первобытных друзей, а потом это? Может, я оскорбляю вашу персону, но кто вы такой, чтобы назло вам писать отзыв к фильму? Это, если бы я сейчас забежал к Кэмерону и сказал, что Чужие срисованы с меня, и подал на него в суд! Боюсь представить, как выглядит ваш идеальный фильм и сколько к обычному фильму требований, чтобы просто понравится вам, критик."       Катя сидит на уютной подушке, лежащей на подоконнике, и смотрит на серые высотки многоэтажек, которые вторят цвету сегодняшнего блеклого неба. Трава, желтеющая местами, напоминает о скорой зиме, а лысеющие деревья лишь добавляет эффекта. И пусть это её любимый сезон, куда приятнее проводить его в тёплых объятиях или за горячей кружкой чая и разговорами допоздна, когда силы уже не исходе, завтра тебя ждёт изнурительная учёба, но ты не можешь наслушаться и продолжаешь терпеть. Телефон, приютившийся возле руки, на удивление не пиликает назойливо, а зелёные китайский чай держит аромат. Она вспоминает своё сообщение, додумывая детали сейчас, и приходит к выводу, что зря она вообще доверила гуглу, себе и пора завязывать с этим смутным человеком. BadComedian: "У меня несильно большие требования, как тебе могло показаться. Просто не люблю откровенное говно и не советую его другим людям." Киномашка: "А чтобы ты мне посоветовал? Небось, что-нибудь из разряда Ноланского аттракциона. Прости, не люблю такое. Кроме супергеройских фильмов, их люблю." Она тянется за аппетитной курагой, пока он пребывает в немом шоке, чувствуя себя последним педофилом на районе после Харви. BadComedian: "Маленький вопрос, перед увлекательной экскурсией в нормальное кино, тебе надеюсь не 15?" Киномашка: "Не переживай, не посадят. Мне 23."       Облегчённый выдох и неутомимое цоканье клавиатуры, явно не предназначенное для печатанья диплома слышалось из его квартиры в 12 ночи, пока московские часы только перешагнули порог 10.