(Не)выполнимая задача

Стриклеру никогда не доводилось убивать собственноручно. Он был мастер обмана, он мог заманить любую муху в паутину; он руководил ассасинами и головорезами, собирая не трупы, а галочки об отсутствии. Стриклер приводил их на казнь и исчезал, оставляя роль палача иным. Вид крови вызывал у него лёгкую тошноту, а от предсмертных хрипов и стонов болела голова. Стриклер боялся убивать Джима. Не потому, что тот мог дать достойный отпор (в Юном Атланте Стриклер всё же не сомневался; не умел), не потому, что не смог бы стерпеть угрызений совести. Хотя, возможно, последнее было близко к правде. Стриклер мог бы придушить случайного человека — поборов отвращение и подступающую тошноту, он бы перерезал горло опасному свидетелю. Возможно, ему было бы не так обидно убивать Тобиаса, или же он мог, переступив через себя, прервать жизнь Номуры — но даже с ними его связывали некоторые нити, разрывать которые было очень неприятно. Уолтер Стриклер не был мазохистом. Джеймс Лейк-младший был его лучшим учеником. Если принять за аксиому, что личности создаются их окружением, то Стриклер мог назвать себя Леонардо да Винчи. Первым слова «убить Джима» произнёс не он. Возможно, ему пришлось думать подобное, и думать не раз, но в ином контексте. Само появление Джима на шахматной доске сломало всю его стратегию; Стриклеру пришлось проводить ночи без сна, переписывая заново весь план, настроенный на охотника-тролля. Новая версия была сложнее и запутаннее, потому что противоречила единственному заданию Булара: убивать. Стриклер даже не рассматривал возможность убийства Джима. Охотника — да, мальчика — нет. Он искал способы обмануть, обхитрить, украсть, провернуть всё так, чтобы он даже не услышал, но главное — держать его в безопасности. Стриклер прикладывал к нему слишком много усилий. Но из-за какой-то ерунды всё снова пошло прахом. У Стриклера в руках нож; напротив сидит Охотник на Троллей, в кармане которого — амулет. Уолтер должен убить, не убивая. Способов — масса: украсть, и соврать, что дело сделано; напоить снотворным и притвориться, что это был яд. Но проблема в том, что Стриклер не может притворяться. Нож в руке еле заметно трясётся — ему нужно распрощаться со своими идеалами. Стриклер ненавидит, когда события развиваются не по плану. Но последнее время они стремительно выбиваются из рамок, следуя своими неведомыми путями. Если свою привязанность к Джиму Стриклер с натяжкой мог объяснить самому себе, то Барбара оставалась для него за гранью понимания. Рядом с этой женщиной всё шло наперекосяк. Рядом с ней разбивались чашки и разливался кипяток. Рядом с ней что-нибудь обязательно горело. Рядом с ней шли к чёрту все планы. Джим прятался от Стриклера за доспехами Охотика на Троллей. Как жаль, что у его костюма нет шлема — чтобы можно было спрятаться от этого взгляда, чтобы больше не видеть этого лица. Чтобы навязчивые мысли убежали из головы, и чтобы руки с ножом, приставленным к горлу, больше не дрожали. Барбара необыкновенно быстрыми темпами перебиралась из категории «безразличное» в категорию «неприкосновенное». Барбара не была похожа на сына, но Стриклеру казалось, что он знаком с ней так же давно; он знал о ней больше, чем она сама, и будто угадывал, что с ней нужно делать, и что ей говорить. Барбара была навязчивым отвлечением. Джим вёл себя глупо, по-детски: он кидал на учителя обиженные взгляды, рычал и, кажется, готов был закатить истерику. И ведь все подростки такие, — нервно думал Стриклер, снимая с ручки колпачок и тут же надевая его обратно, — почему же он чувствует некое… разочарование? Юный Атлант не пытался разыгрывать серьёзного соперника, не пытался угрожать или повлиять на ситуацию. Стриклер всё яснее чувствовал иронию этого прозвища. Он пытался перестать называть Джима «Юным Атлантом», но такие вещи не исчезали сами по себе. Стриклер всё ещё не мог заставить себя уничтожить своё лучшее творение, но он мог заставить Джима бояться его. Барбара ощущает себя младше своих лет, и Уолтер невольно ощущает себя таким же рядом с ней. В потоке её слов насущные проблемы куда-то исчезают, а в голове рождается спектр эмоций, сравнимый разве что с алкогольным опьянением. Уолтера покачивает, и, возможно, даже слегка укачивает. Он умеет пить вино, и он, кажется, умеет целоваться, однако с ней это всё равно получается нелепо и скомкано. Он может пожать плечами и с лёгким презрением сказать: «О, это же люди». Но пару минут назад он провёл чёткую грань, и сам назвал себя человеком, отбросив на пол второе лицо, пиджак, свитер… Джим ведёт себя самым дерзким образом, с лёгкостью отметая всё то, что происходило с ним раньше; он не зацикливается на прошлом, и Стриклер в какой-то мере завидует ему. Для Джима достаточно одного слова — «перевёртыш», — чтобы приставить меч к горлу человека, с которым всего лишь сутки назад он советовался по поводу своего будущего. Охотник на Троллей с лёгкостью поворачивался спиной, менял приоритеты и был готов к войне. Стриклер не имел права отставать от него: отныне они по разные стороны баррикад, и каждый является целью второго. Барбара не умеет следовать никаким правилам, но каждое её движение отпечатывается уникальным ожогом на коже Уолтера. Барбара никогда не соблюдает никаких планов, и кажется женщиной-парадоксом. Уолтер не понимал, как при всей её неуклюжести она смогла стать врачом, и как она сумела удержаться на этой работе. Тем не менее, Барбара становилась единственным, что связывало его с миром людей. Джеймс Лейк-младший был официально потерян. Джим Лейк перестал существовать во вселенной Стриклера: он исчез из списка любимчиков, он исчез из коридоров школы, он исчез из дома, пропал с улиц города. Вместо него, гремя доспехами, за Стриклером по пятам следовал Охотник на Троллей — обученный убийству таких, как он. Стриклер надвигал шляпу на глаза, прикрывал скулы воротником, ощущая себя нуарным детективом, и прятался, пуская в ход своего верного пса. Они оба были весьма неплохи в шахматах: Уолтер Стриклер знал, как вести оборону, а Джеймс Лейк знал, как правильно атаковать. Однако Охотник на Троллей не знал, что его заклятый враг овладел искусством убийства. Джиму Лейку не стоит закрывать глаза этой ночью. Джиму Лейку вообще лучше не ложиться больше спать — потому что Стриклер станет его тенью, и будет стоять рядом, занеся нож, приготовив петлю, задержав руку с ядом над его тарелкой. Они оба переступили точку невозврата. Барбара Лейк тепло улыбается ему, и Уолтер начинает верить, что у него есть шанс на счастье.