Nin

У богини-принцессы — золото вкруг зрачка, и она собирает молитвой паучий сонм, сберегая свой лик от прекрасных резных зеркал и не глядя на девку, что позже холодным сном навсегда упокоится в мраке церковных стен. Ее волосы — словно солома в большом стогу, и она расточает запахи перемен. Но богиня-принцесса не думает, что уснуть — лучший выход, хоть это просто. Да будет так. Эта девка — не бог, не принцесса. Не Аманет. Она нежная лилия — ласкова и слаба. Ее путь роковой миражами пустынь пропет, и богине-принцессе ни капли ее не жаль: покуситься на то, что ей правом принадлежит — означает как жертва взойти на ее алтарь, оборвав этой жертвой свою молодую жизнь. Аманет ее старше на целых пять тысяч лет, ее имя — особое, лучше какой-то «Джен», и она, ну она не просто ведь «Аманет» — она узница древних пещерно-тюремных стен. Аманет просто хочет править своей землей, и от этого колкой ртутью нельзя пленить — она только поманит: «Мой избранный, боже мой», — и избранник придет, а ей даже до десяти не придется считать, чтобы этот мужчина — Ник — сам приполз к ее стопам и росписи целовал. Аманет лишь пока что холодная как гранит, а как выпьет у девки душонку — ее тепла хватит точно на целую вечность из мягких лож, на которых, маслами умащенный, будет ждать ее нежный возлюбленный Николас, что похож на любовь ее жизни пять тысяч лет назад. У богини-принцессы алеет в руках кинжал, собирается в сумраке к пиршеству воронье… Ну в конце концов, объясните, ну кто сказал, что добро вот так просто хаос и разобьет? Аманет помогает подняться своей судьбе, выпивает у девки душу — почти нектар, и кинжал из ее ладони в ответ мольбе исчезает со всех возможных на свете карт. Они дарят спокойствие вместе — она и Сет (он по-прежнему просит звать его просто Ник), и спустя еще тысячу долгих цветущих лет никому невдомек, что когда-то весь этот шик заменялся по миру пасмурной стылой мглой, расточаемой мириадами душных фирм. Аманет улыбается: «Бог мой, идем со мной». Пески плавятся в золото в жаре ее груди.