Грамари

Мелкие камни острыми краями больно впиваются в оголенные участки тела. Затекшие ноги пронизывают тысячи тонких бисерных игл, а пальцы мелко дрожат, словно последние попытки мозга привести тело в движение. Перед глазами продолжает стоять белый дым, пропитанный едким страхом и ужасом. В ушах звенит от громкого взрыва и последующей боли, которая пронизывала каждую клеточку. Будто я не ехала в метро в час пик, а лежала под этим самым поездом, набитым до отвала людьми. Легкие саднит от горького и тошнотворного дыма, после которого следовала лишь темнота, непроглядная и пугающая. Что же все-таки произошло? В голове гудит, как в топливном баке старого мотоцикла, и я, сжав зубы, пытаюсь пошевелить пальцами рук. Глаза все еще плотно закрыты. В легкие со свистом врывается солоноватый воздух, вымещая горький дым. Подо мной находится каменистая почва, измазанная в чем-то липком и горячем. Зрение постепенно возвращается: перед глазами стоит размытое черное полотно с вкраплениями белого. Постепенно темное пятно обретает мириады блестящих точек, а в центре горит огромный замкнутый круг. Ночное небо. Откуда оно взялось в метро? Или меня вытащили наружу и теперь дожидаются скорой помощи? Но почему тогда я не слышу голосов людей и шума машин? Выход из метро должен быть рядом с проезжей частью. Черт. Быстро моргаю, пока высокие деревья приобретают характерные очертания, и я могу пересчитать верхушки елей без особого труда. В правом боку резко начинает колоть, а после меня накрывает ужасная агония. Я не могу пошевелиться, только в горле застревает горький ком, не дающий вырваться крикам наружу. По позвоночнику тянется липкий холодок от осознания, что просто напросто оказалась запертой в собственном теле. Но боль отступает также внезапно, как и появляется, поэтому я с громким выдохом закрываю глаза, сжимая зубы и ожидая, когда остаточные покалывания в боку пройдут. Откуда-то слева доносится громкий скрежет, словно кто-то пытается заточить давно тупую косу. И этот звук непрошеной осой врывается в разум, напоминая, что мне стоит узнать сложившуюся ситуацию и понять, что происходит. Я продолжаю какое-то время смотреть в черное небо, которое медленно пересекают тяжелые тучи, пока отчетливо не слышу устрашающий животный рев. Что происходит? Сердцебиение учащается, с тупой болью соприкасаясь с хрупкими ребрами. Становится до дикости страшно, и я заторможено приподнимаюсь на локтях, морщась от дискомфорта и осматривая большую поляну. Сквозь темную гущу удается рассмотреть несколько чернеющих фигур на земле и двух людей у противоположного ряда деревьев. Щурюсь, пытаясь разобрать, что они делают, а после замечаю поблескивающий меч в руках высокого мужчины и очертания рогов у второго. Я схожу с ума, — проносится в мыслях, и где-то на затворках сознания начинают появляться тревожные подозрения, которые забываются с новой волной страха, после следующего нечеловеческого рева. Высокий мужчина отпрыгивает от противника, принимая боевую стойку, ожидая, когда второй мужчина (но с каждым мгновением я перестаю в это верить), тяжело дыша и раскачиваясь из стороны в сторону, бросится на него. Его тело слишком непропорционально: массивные плечи и узкий таз. И эти рога. Ненормальные видения – первый симптом шизофрении? — я тру глаза, пока на противоположной стороне продолжается бой. Спустя минуты первый мужчина замахивается над противником, и я цепенею от ужаса. Потому что в следующую секунду на землю с глухим звуком падает рогатая голова. Горло раздирает истошный вопль, инородным телом вторгаясь в повисшую тишину, нарушаемую тяжелым дыханием победившего мужчины. Он вздрагивает и резко оборачивается. В его руках все еще находится острый меч, с которого капает на землю темная кровь, а бледное лицо изнеможенно усталостью и недоумением. Я громко сглатываю, чувствуя, как трясутся поджилки, тело сковывает от страха. Он убьет меня? Расправиться также, как и с тем мужчиной? Что мне делать? Я вскакиваю рефлекторно (защитная реакция организма на опасность), быстро осматриваясь и бросаясь в противоположную сторону, успевая заметить, как мужчина, прихрамывая, направляется в мою сторону. Острие меча волочится по земле, оглушая тихим скрежетом. Ноги обжигает сразу же, как я срываюсь на бег, а правая начинает нестерпимо ныть. Сжав кулаки, впиваясь ногтями в ладони, несусь вперед, совершенно не понимая куда потому, что ничего не вижу. Но в нескольких метрах явно начинается лес. Нужно успеть достичь леса, пока он меня не нагнал. И не убил, — договариваю мертвенным голосом и спотыкаюсь. — Ивэн! Я больно ударяюсь коленкой, со страхом оглядываясь назад и нащупывая руками что-то холодное и склизкое. Мужчина продолжает идти за мной, произнося это странное имя. Смотрю перед собой и снова не могу сдержать испуганного вскрика: под моими пальцами оказывается перепачканная в крови оторванная человеческая рука. Что, черт возьми, за хрень здесь происходит?! Виски пронизывает острая боль, но я нахожу силы снова подняться и побежать вперед, кромка леса находится совсем близко. Мне нужно еще немного времени, и я буду в безопасности. Но это оказывается не так легко. Я не замечаю обрыв, когда перепрыгиваю низкорастущие кусты и кубарем качусь вниз по наклонной, сдирая кожу на локтях и кое-как закрывая голову. Сзади снова слышится встревоженный голос, но мозг отказывается воспринимать смысл, захваченный липким страхом. Это приводит в чувства — слова слышатся слишком близко. С задержкой поднимаюсь на пошатывающиеся ноги, наступив в небольшой ручей, а после оглядываюсь в поисках места, где можно спрятаться. Среди редких деревьев находится старая сосна с широким стволом и темнеющим углублением в корнях. Сейчас бы только бегать по лесу. Как я могла оказаться в такой ситуации? На глазах выступают ненужные слезы, и я стискиваю зубы, чтобы он не слышал всхлипов. Слух улавливает звук катящихся комочков земли и камней по склону, а слабый свет луны освещает высокую фигуру. Сердце начинает с новой силой биться в груди, и я вжимаюсь в углубление у корней, пытаюсь слиться с темнотой. Закрываю лицо руками, поджимая к себе ноги и молясь, чтобы он меня не заметил. В следующий миг раздается хруст. Я с визгом проваливаюсь в большую нору, вход в которую давно зарос молодыми корнями. Из легких выбивает весь воздух, а поясницу пронизывает сильная агония. — Ивэн, какого проклятого, с тобой происходит? — раздается совсем рядом раздраженный голос. Меня окутывает кромешная темнота. Щурюсь, пытаясь хоть что-нибудь увидеть, а после с удивлением замечаю, как среди темноты начинают проявляться очертания светлого песка, свисающих корней и земляных стен, идущих по неровному кругу. Я переворачиваюсь на живот и отползаю к стене, морщась от боли во всем теле и со страхом смотря на дыру в своеобразном потолке, откуда падает слабый лунный свет. — Это был не первый раз, когда на нас напали ургалы. Чему ты так испугалась? Да, это было внезапно. Да, они убили весь наш отряд. Но теперь-то все в порядке, ты в безопасности. Тебе больше нечего бояться. Я напрягаюсь, садясь и быстро обшаривая руками стены и песок подо мной. — Кто ты? Почему ты убил того парня? Теперь ты собираешься отрубить голову и мне? Ты знаешь, что ношение колющих-режущих предметов незаконно? Да тебя посадят за это! — громко говорю, голос сильно дрожит. — Я звоню в полицию! — Ты в своем уме, Ивэн? — с искренним недоумением отзывается он, и на несколько секунд повисает молчание. — Этот, как ты выразилась, парень является чудовищем, ургалом, убивающим таких как мы. Он служит Гальбаториксу. Ты ведь не могла настолько сильно приложиться головой. — Сам ты больной ублюдок, — шепчу я и в ответ слышу сдавленный вздох. — Я тебя не знаю, так почему должна верить твоим словам? Ты только что убил на моих глазах человека, — тру глаза, а по щекам начинают медленно скатываться слезы. — И вообще, почему меня притащили сюда? Что случилось в метро? Или ты какой-то маньяк, похищающий девушек и привозящий их в темный лес, чтобы убить? От этой догадки по спине прошелся новый рой мурашек. — Я не понимаю о чем ты, — с долей обреченности отзывается он. — Мы в нескольких милях от Гиллида, где прошелся слух о местонахождении Арьи. Ты же сама хотела, вспомни. А ургалы застали нас врасплох. На краткий миг повисает тишина. — Проклятье. Их копья смазаны убивающим ядом, какого черта я забыл?! Ивэн, вылезай. В городе есть целитель, состоящий в альянсе с эльфами. Нам нужно срочно к нему. Иди сюда, Ивэн, не глупи. Я вжимаюсь в землю, со страхом смотря на мужскую руку, которая тянется к моему лицу, и, увернувшись, растягиваюсь на земле, руками нащупывая какой-то холодный и шершавый предмет. В данный момент радует лишь одно: я в недосягаемости этого странного мужчины. Под пальцами разливается тепло, приятно покалывающие пальцы. — Ивэн, ты принцесса, ты всю жизнь готовилась к такой жизни. И стычек с ургалами на твоем веку будет еще тысячи. Я понимаю, после ухода Арьи на тебя легло слишком много ответственности и обязанностей, но не нужно вести себя как неразумное дитя, — его голос становится мягче, будто он разговаривает с маленьким напуганным ребенком. — Я не принцесса, — возражаю я, пропуская сквозь пальцы песок и наконец-то доставая вполне большой камень, от которого исходит непонятное тепло. — Что это вообще за бред? Мы живем в демократической стране. Монархия была свергнута ровно век назад. — Может, ты все же вылезешь? У меня нет желания беседовать с черной дырой в земле, — обреченно вздыхает он, и до меня доносится еле слышное шуршание опавших листьев. — Пойми, тебе нет смысла сидеть там и прятаться. Я никогда не сделал бы тебе плохо. Мой долг защищать, а не терроризировать тебя. Здесь опасно, Ивэн, к тем ургалам, возможно, уже идет подкрепление. Нам нужно уходить. — Почему я должна тебе верить? — А почему я должен здесь сидеть и уговаривать тебя вылезти? Я хмыкаю. А после мое лицо вытягивается, глаза в изумлении расширяются. Забыла! Забыла про телефон! Быстро обшариваю одежду, но ничего не нахожу, да и привычных карманов в толстовке и джинсах нет. Хмурюсь от накатившей колющей боли в боку и осознаю, что тело стягивает не привычная уличная одежда, а длинная перепачканная юбка и обтягивающая плотная майка с кружевными вставками. Прерывисто вздыхаю, ощупывая руки, которые украшают металлические браслеты, и шею — стягивает мягкая ткань с большим кулоном. Это прибавляет еще большего безумства ко всему происходящему. Неужели этот ненормальный утащил меня в лес, переодел и собирает наслаждаться моими тщетными попытками спастись? Но с другой стороны это глупо, потребовалось бы слишком много времени и сил, чтобы дотащить незаметно мое тело и уехать за КАД, по огромным пробкам. Да и тот мужчина с рогатой головой и нечеловеческим рыком казался слишком настоящим, как и оторванная рука. По позвоночнику растягивается липкий удушливый страх. Это всего лишь начальная стадия шизофрении, — успокаиваю себя, гладя по плечам и раскачиваясь из стороны в сторону, — это точно она, психиатрию мы проходили в прошлом семестре. И я закрыла сессию на пять. Точно шизофрения. Нужно лишь узнать способен мой мозг сопоставлять факты из действительности и этой иллюзии. — Какой сегодня день? — спрашиваю, снова дотрагиваясь рукой до теплого камня, кажется, он начинает слабо светиться. Но мне только кажется, я уверена. — Ивэн… — его голос звучит угрожающе, будто затравленная собака собирается взять реванш у обидчика. — Просто ответь. — Вторник. — А год? — я напрягаюсь, пытаясь предугадать, что он ответит, хотя сама твержу под нос: скажи, две тысячи семнадцатый, скажи, две тысячи семнадцатый. И это должно сработать, в иллюзорном мире мы всегда сами устанавливаем порядки. На первых стадиях. — Семь тысяч девятьсот девяносто пятый, — через секунду отвечает он, и я удивленно выдыхаю, хватаясь за горло и громко кашляя. — Что? Семь тысяч?.. Черт. Черт! ЧЕРТ! Это совсем не похоже. Не является правдой. Лучший способ понять спишь ты или нет, это ущипнуть себя. Но даже после сильной закрутки кожи чуть выше локтя ничего не происходит, только оглушающая боль разливается по руке, заставляя слезы застилать мутной пеленой глаза. Меня закинуло в будущее? Именно, закинуло. Из горла вырываются рваные хрипы, которые должны быть больше похожи на истерический смех. Ургалы, принцесса… нет, я вероятнее умерла, и этот ненормальный мир просто последняя фантазия умирающего мозга, колеблющегося на канате под названием «жизнь или смерть». К тому же я отчетливо помню громкий взрыв, нестерпимую жару и запах жженой человеческой плоти. И испуганные крики людей. Да. Умерла. Почему я тогда чувствую боль? И отчетливо все осознаю? Думай, Нина, думай. Ты же учишься в медицинском. Возможно, мое настоящее тело медленно умирает, и я чувствую все, что с ним происходит, но остаюсь запертой в собственном сознании. От этой мысли меня передергивает, и я кривлюсь от противных ощущений в боку. Нет, я жива в этом мире. Немножко съезжаю на землю, чтобы можно было рассмотреть темнеющее пятно на белой ткани. Сверху продолжают доноситься обрывки фраз. Я свожу зубы до боли в деснах и ощупываю живот, а после участки вдоль раны. Внутреннего кровотечения не должно быть, значит, опасность представляет только рана. Отлепляю грязную ткань, прилипшую вплотную к коже из-за засохшей крови, и громко выдыхаю сквозь зубы. Из рваной раны вытекает кровь, перемешанная с чем-то ужасно пахнущим, по краям собираются светлые гнойные сгустки. Отвратительно. Желудок стягивает в тугой узел, и я через силу заставляю себя сдержаться, сжимая кулаки. Это не первая безобразная рана, которую я вижу, было множество и по хуже. Но первая на моем теле. — Мне нужен врач, — шепчу я, закрывая глаза и убирая руки. Лучше не трогать, можно сделать только хуже. — Кто? — сразу же отзывается мужчина. — Врач, — повторяю, вдыхая и выдыхая воздух, пытаюсь успокоиться. Потому что у меня начинается паника, совсем такая же, когда я умудрилась сломать руку, упав с велосипеда. Перелом был открытым, кровь хлестала во все стороны и одна кость разорвала кожу, острым концом торча над красной кожей. — Человек, который лечит болезни. Лучше всего — хирург. Я не смогу сама себе помочь. — Целитель есть в Гиллиде, я тебе это говорил, — раздраженно произносит. — Ты все же решила вылезти? И откуда эти иноземные слова? — Да, было бы круто, если бы ты мне помог, — отвечаю я, снова закрывая рану майкой и отрываю кусок от юбки, которым перематываю торс, чтобы хоть как-то остановить кровотечение и пресечь возможность попадания в рану еще какой заразы. С удивлением понимаю, что никак не могу оставить этот странный камень здесь: он как намагниченный перекатывается по песку за мной. Я беру его в руки и всматриваюсь в просвет между корнями и землей. — Никогда тебя не пойму. Я решаю промолчать и, как только мне протягивают светлую руку в металлических доспехах, хватаюсь за нее. Он поднимает меня быстро, я всего лишь неуклюже раскачиваю ногами в воздухе, а после оказываюсь вертикальном положении рядом с ним. Моим спасителем или будущим убийцей является высокий молодой мужчина, с острыми скулами, прямым носом и серебристыми, словно вычищенное серебро, глазами. Его каштановые волосы, собранные в пучок на затылке, растрепались и теперь неровными прядями обрамляют лицо. В ушах блестят простенькие серьги: маленькие кольца. Кончики ушей заострены. Я давлюсь удивленным возгласом, наклоняясь вперед и хватаясь за бок. Новая вспышка боли ослепляет. — Что это у тебя? — он кивком указывает на камень в моих руках. Я вижу, как он невзначай подходит ближе, чтобы, если мои ноги откажутся стоять, поймать меня до того, как упаду. — Камень, — быстро отвечаю, — нашла в той норе. Он, мать его, эльф. Высокий, красивый, идеальный. Я стискиваю зубы, чтобы снова не зайтись в истерическом смехе. Все же лучше было бы, если бы весь этот странный мир объяснялся шизофренией. — Дай это мне, — коротко говорит он. Я поджимаю губы, протягивая теплый камень ему, и, пока он не видит, быстро ощупываю свои уши: они тоже заострены, и хрящи пронизывают десятки маленьких камушек и колец, соединенных тонкими цепочками. Закусив губу и выпрямив спину, смотрю на молодого человека… эльфа. Он внимательно рассматривает камень с белыми прожилками, поблескивающими в слабом лунном свете. Но мой взгляд привлекает его мерцающая бледная чистая кожа лица. Темные брови сведены на переносице, а губы сжаты в линию, его явно одолевают тяжелые мысли. Где-то справа раздается громкое предостерегающее уханье совы, и я настороженно всматриваюсь в листву деревьев, пока не понимаю, что в этой кромешной тьме мне навряд ли удастся увидеть птицу, спрятавшуюся среди ветвей. Пробегаюсь взглядом по каменистым склонам оврага, украшенным с одной стороны примятой травой, с другой — крупными камнями и молодыми деревьями. На дне же тихо журчит маленький ручеек, уносящийся далеко от нас, сворачивая вместе с оврагом вправо и теряясь из виду. Я обреченно вздыхаю и облокачиваюсь спиной о ствол дерева, находящегося в паре метрах от эльфа, наблюдая за тем, как он крутит в руках камень практически правильной овальной формы. Помешанный на камнях? проносится в мыслях. Я никогда не понимала увлечения собирать камни, даже если однажды и набрала целые карманы разноцветных камушков, лежащих на газоне и создающих надпись Россия 2018, когда каталась на роликах по набережной Невы. Перевожу взгляд на воду, в которой загадочно отражаются блестящие в небе звезды, и на травинки, склонившиеся над ручейком. Мгновение спустя в водной глади начинает мелькать странное белое свечение, метавшееся взад-вперед. Затем оно взмывает в воздух, облетает овраг, описывая несколько кругов около эльфа, а после меня, и уносится на противоположный склон. Я же начинаю ощущать необыкновенную легкость во всем теле, будто это не в моем боку зияет страшная рана. На языке чувствуется сладковатый привкус, а в воздухе благоухает свежими цветами. Делаю несколько шагов в сторону склона, за которым скрылся странный огонек, и замечаю, как вокруг внезапным вихрем меняется местность: я оказываюсь среди высоких деревьев. Меня окутывает полнейшая тишина, нарушенная громким сглатыванием. Через секунду наискосок снова появляется свечение, и я следую за ним, послушно петляя мимо стволов сосен и валунов. В какой-то момент оно вновь пропадает, оставляя меня одну среди дремучего леса. — Нина, — пропевает чей-то нежный и мягкий голос, от которого по спине бегут мурашки. — Не бойся меня, Нина. — Кто ты? — оборачиваюсь в поисках говорившей девушки, но нахожу лишь темнеющую пустоту. — Я Ивэн, дочь Тармуноры, сестры погибшего короля Эвандара, и вторая в очереди на эльфийский престол. Белое свечение снова возникает передо мной, но на этот раз я могу отчетливо различить девушку, от которой исходит свет: ее красивое лицо, мягкие и завивающиеся волосы, волнами ниспадающие за спину, и воздушное одеяние, облегающее ее стройное тело. Она кажется фарфоровой статуэткой, совсем такой же, какие обычно дарят заядлым коллекционерам редких и дорогих кукол. — Это может тебя напугать, выбить из равновесия, но все, что происходит сейчас с тобой, — реально. Ты жива. Тебя окружает живой лес и такой же живой спутник, который точно не даст тебя в обиду, — ее лицо искажает печальная улыбка, а глаза стекленеют. — Как я сюда попала? Меня дома ждут родители, они будут волноваться! Я обещала не задерживаться, — задыхаюсь в собственных криках, чувствуя, как перестает хватать воздуха. — Мне нужно домой. меня ждут… — Теперь этот мир твой дом, а это тело — твое, — она плавным движение указывает на свою грудь, а после касается ладонью моей там, где находится сердце. — Мы с тобой единое целое. Отныне и до смерти — ты Ивэн, принцесса Эллесмеры. — Я схожу с ума, — давлюсь слюной и кашляю, неверяще смотря на светловолосую девушку. — Почему меня не спросили, хочу ли я быть принцессой среди мерзких монстров. Моя жизнь слишком заурядна, чтобы так резко меняться, поэтому, прошу, отпустите меня домой. Мне, правда, пора. — Ты мертва в своем мире, — в ее голосе показываются нотки стали, и я замираю, — ты не спаслась, да и вряд ли бы удалось. Твоя душа оказалась единственной чистой и непорочной на перепутье миров, вход в которое открывается в непредсказуемые интервалы времени. Когда на нас напали ургалы и смертельно ранили меня, — она прерывисто вздыхает, — был как раз тот самый момент. Я смогла забрать твою потерянную душу и вселить в мое тело. Поэтому отныне ты будешь мной, будешь вселять надежду, даже если ты сама ее не видишь. И вести за собой эльфийский народ. — Я повторюсь, мне нахер не сдался ваш мир, — грубо отзываюсь, скрещивая руки под грудью. — Мне нужно домой, поэтому верни меня обратно. — Невозможно, — просто отвечает она. — Думаю, ты свыкнешься с мыслью об этом. Ты сильная и целеустремленная, и никогда не бросишь родных людей. Надеюсь, ты сможешь полюбить этот мир, как люблю его я, — тихо, но уверено говорит она. — Позаботься, пожалуйста, об Анорионе. Я не нахожусь, что ответить, пораженно смотря на девушку, пока она легкой походкой идет ко мне, практически парит над землей. Лицо обдает жаром, а через секунду, когда ее нежные губы касаются моего лба, по телу разливается лютый холод. Меня накрывает с головой ледяная волна страха, отчаяния и смирения. Глаза слезятся, спина ноет от невидимой тяжести, голова идет кругом, щеки пылают, как и губы. В легких не хватает воздуха, а в висках громко стучит кровь, оглушая. Я вижу. Передо мной проносится все: жизнь Ивэн с самого рождения и до дня смерти. Вижу улыбающееся лицо ее матери и счастливое — отца; одобряющие взгляды королевы и смех девчушки, как две капли похожей на нее. Чувствую нежные прикосновения Анориона и слышу, как трепещет сердце в груди из-за его присутствия и жарких поцелуев. По спине пробегаются табуны мурашек от одной мысли о нем, а после сердце болезненно сжимается от воспоминания об отъезде Арьи и свалившихся дел, с которыми девушка не могла справиться в одиночку. Плечо пронзает резкая боль, а после воздух начинает быстро заполнять легкие: я могу дышать. Рядом со мной по-прежнему стоит эльф, Анорион, и в его руках все также тот самый камень. А я сижу на земле, положив голову на колени, и тяжело дышу.