***
Пока Анна была одна, она грустила, ей было одиноко, хотя этого она старалась не показывать и часто делала вид, что ей нравится то, чем она занята. Анна скрывала свою тоску порой и от самой себя, ведь эта тоска навивала ей мысли о том, что Вронский разлюбил её. Анне меньше всего хотелось так думать, но почему-то именно эти мысли так хорошо умещались в голове. Каренина пыталась не думать об Алексее, пыталась даже его разлюбить, но ничего не выходило. «Правильно тогда Стива сказал, — думала Анна, которая совершенно случайно подслушала разговор своего брата и Левина, когда те заехали к ней, — чем больше он в отъезде, тем я сильней в него влюбляюсь». Она печально вздыхала и уходила в сад. Анна и сама не понимала, почему именно сад — место для её утешенья, ведь в саду совершенная тишина, слышно только пение птиц и шуршание листьев, которые ветер разносит в разные стороны, и эта тишина позволяла думать обо всём, что на душе, а Анне такого не надо. В последние дни Анна всё больше и больше находилась в печали, ничто не могло ей помочь. Её душу что-то терзало, но это «что-то» она старалась отодвинуть подальше от себя. Каренину от этого всего мог спасти только её возлюбленный, Алексей Вронский, но, увы, тот был в отъездах, и в самый подходящий момент его рядом с Анной не было. Скорее всего, именно это и наталкивало Анну на мысль, что у Вронского есть другая. И вот, сидя в саду, она только и размышляла об этом, и почему-то в такие моменты Анна слышала, что кто-то подъезжал к дому. Она тут же бежала в дом, к входной двери, чтобы встретить приезжего, и, если это был другой человек, уныние её усиливалось, а ежели это был Он, то Анна забывала мгновенно обо всём и с любовью и нежностью целовала возлюбленного. Каренина со временем замечала такое резкое изменение не только настроения, но и мыслей, поэтому раздумья её увеличивались. Она могла часами сидеть на одном месте, смотреть в одну точку и думать о чём-то, о чём сама и не знает. От таких раздумий её спас брат, который проездом к ней заехал вместе с Кити и Костей, предложив поехать с ними в театр. Анна поначалу отнекивалась, но всё-таки решилась ехать после слов Стивы: «Зачем ему слушать Патти одному?». Анна думала, что побудет с Алексеем вместе хоть это время, мысли об этом даже заставляли её немного улыбаться, чего она явно не делала достаточно долго, но отказ Алексея и его запрет разбили в Анне эту всю надежду. В театр Анна всё равно пошла, наперекор Вронскому, но там к ней, как Алексей предугадал, не подошёл никто. Была Кити, пытавшаяся отогнать грязные слухи и сплетни об Анне, защищавшая Анну. Был и Алексей Александрович, который предложил Анне вернуться домой, к сыну. Но была и Бетси, её хорошая знакомая, точнее, бывшая хорошая знакомая, которая с удовольствием унижала Анну на глазах у всех. От всего этого Анне становилось больно и на следующий день. — Стыд и позор Алексея Александровича, — думала Анна, вспоминая вчерашний вечер, — мой ужасный стыд! Как я так могла? Ох, если бы только знать… — Каренина вздыхала. «О мой любимый, возлюбленный мой, жаль, тебя не было рядом со мной» — эти слова Анна произносила про себя. Она даже не понимала, к кому она обращается: к Алексею Вронскому или к Алексею Александровичу, который первый пришёл за ней. Воспоминания о прошедшем дне терзали её. Она была меж двух огней. Анна помнила, что про неё говорило общество Петербурга, как только она зашла в театр, и Анна прекрасно помнила то, что пела Патти. «Как смерть, она сильна» — это всплывало у Анны в памяти в первую очередь, как только она задумывалась об оперной певице. Голос Патти нашёл место в её сердце и, Анне так думалось, спас её от всего: от всех печалей, от всей тоски, от всего, что окружало её раньше. — Спас меня голос её неземной, — Анна, казалось, чуть ли не плакала, — жаль, что тебя со мной не было рядом, — снова эти слова, и опять Анна не понимает, про кого они. Может, про Каренина, который простил её. Ведь Анна до сих пор не забыла то письмо и строки в нём. «Среди таких же низко падших душ» — Анна таковой себя сейчас и считала, и она не понимала, почему Каренин простил. Может, он её и правда любил, а она не замечала? От этих мыслей Анне становилось хуже, она чувствовала себя самой настоящей тварью, она чувствовала, будто бы ей душу этим режет. Ей нужна была помощь, но она, к сожалению, а, может, даже и к счастью, была на Дворянском съезде. В эти минуты Анна чувствовала себя брошенной, оставленной на произвол судьбы.Вот! Ключевое слово — судьба
— Может, это моя судьба? — задумавшись, тихо проговорила Анна, направляясь в кабинет Вронского, чтобы написать то, что она не могла сказать. — Граница… Роковой предел… А что за ним? — руки её дрожали, и перо от этого чуть выскальзывало, оставляя небольшие кляксы на бумаге. — Что? — чуть тише проговорила Анна, ставя последнюю точку не только в письме, но и в своей жизни. Написав прощальное письмо, Анна отправилась на вокзал. Для неё больше не было другого выхода. Только смерть.***
Если бы Вронский знал, что Анна уехала буквально за двадцать минут до его приезда, то он бы осуждал самого себя до конца дней. Всё-таки этот счёт на секунды и минуты сыграл свою роль, причём, важную. Карета даже не успела остановиться, как Алексей ловко выпрыгнул из неё и побежал к дому. Зайдя внутрь, он удивился и одновременно испугался: было очень тихо. «Неужели не успел?» — подумал Вронский. Раньше, когда он приезжал, Анна ждала его возле двери, ибо ранее слышала то, что он едет, а если и не слышала, то Вронский, оказавшись дома, слышал шаги Анны, которая спешила к нему. Но сейчас была тишина, пугающая тишина. — Анна! — громко позвал ей Алексей, но ответа не было. — Анна! — он крикнул снова. Вронский стал тут же обходить весь дом в поисках Анны, страх его усиливался, от чего биение сердца становилось очень быстрым. Поднявшись на второй этаж, он заметил, что дверь его кабинета слегка приоткрыта, будто бы тот, кто её закрывал, думал, что закрыл дверь. Вронского это навело на мысль, что там есть что-то, что он должен не сразу найти. Забежав в кабинет, Вронский на своём столе увидел письмо. Он дрожащей рукой его взял. Алексей ужаснулся от того, как оно выглядело: бумага была чуть помята, на ней были кляксы, и почерк был кривой. Вронский понимал, что письмо от Анны, даже не глядя на имя, написанное внизу страницы, и он старался не смотреть туда, но, краем глаза заметив криво написанное имя «Анна», Алексей буквально упал на рядом стоящий стул. Вронского что-то кольнуло в сердце, причём, очень больно, а само сердце в пятки ушло. Он боялся читать письмо от Анны и даже на него смотреть (зачем он вообще взял его в руки?), но, вспомнив, что ещё может успеть спасти свою любовь, принялся читать.